Материалы номера № 07 (264), 2017 г.

Можно ли гениально о гениальном? А библейские мотивы всегда гениальны. В эпоху постмодернизма, а мы живем именно в эту эпоху, Библия воспринимается как повод для центона или, что еще опаснее для поэзии, как прямолинейное выражение своих верований. Сборник русских поэтов на русском и польском языках — своеобразный вызов постмодернизму. В нем религиозное чувство авторов XXI века выражено ясно и недвусмысленно. Уход религии из бытовой и социальной жизни неожиданно сблизил ее с поэзией, как и тот факт, что первая презентация книги состоялась в декабре на открытии авангардного фестиваля "Лапа Азора".
То, что сборник-билингва подготовлен и выпущен в Люблине в католическом университете в отнюдь не в лучшие в Польше времена для русских поэтов, — само по себе истинно христианское деяние. Я бы даже сказал — поступок. Кто бы, когда бы, где бы с кем ни ссорился, поэзия приглашает к общей духовной трапезе. Десять авторов, совершенно не похожих друг на друга ни в жизни, ни в поэзии. И пусть тон задаст составитель, переводчик и автор этой книги Ольга Левицка и ее маленький костел над садиком:

Можете представить, что вы в костеле во время мессы, и лишь благовест или колокольчик служки переключает внимание от одной поэтической молитвы к другой. У Маргариты Аль она возникает из тишины:

Вообще, не только один автор заметил, что луна очень похожа на зеркало. Хотя в средневековой символике она часто означала Еву, а на 15-й день — Деву Марию. Елена Кацюба вообще любит начинать с сотворения мира, создавая по-своему небо, землю и человека:

Поэзия по сути своей религиозна. Во времена безбожия и атеизма многие искренне, как Маяковский, изображали из себя богоборцев, но заканчивалось-то всегда тайным или явным возвращением к храму. Еще не созданы богословские труды, которым предстоит открыть эту тайную или явную нерасторжимую связь религии и поэзии. И когда такие труды будут написаны, в них обязательно отразится одна из главных заповедей поэта. У Константина Кедрова она звучит так:

Или его поэтическая, но вполне католическая молитва:

Поэт, как пророк, всегда виновен и везде чужой, потому что видит и чувствует больше, чем окружающие. Так плачет и поет Иеремия у Виктора Коллегорского:

В печали всегда предчувствие радости, но радость неизбежно затуманивается печалью, как сон Любови Саломон о Рахили:

В стихах Ольги Седаковой нет границы между земным и небесным — слишком зыбкая преграда между жизнью и смертью, и потому —

Потому что мир для поэта — всегда Египет, из которого нужно уйти в пустыню. Но Олеся Николаева знает, что сам исход — это только начало долгого пути, и даже рассекая море жезлом своего слова, поэт будет сомневаться и роптать, пока не услышит горькие слова Творца:

Но как же бывает счастлив поэт, когда вдруг, как Евгений Рейн, осознает, что мир — это не нагромождение случайностей, а творение великого художника:

Виктория Ткач выбрала другой путь, ее стихи — как бы комментарии к картинам художников. Для нее Христос Крамского, сидящий на камне в пустыне, —

Священномонах Роман (Матюшин-Правдин) с 1994 года живет в одиночестве в скиту, но и для него религия это не застывшая в спокойствии келья, а бесконечный путь, по которому он мысленно движется и сам еще не знает, что будет дальше:

Вот не так давно в суете земных бурь случилось на самом деле великое мистическое событие. Впервые встретились вместе в начале прошлого года и общались уединенно и молитвенно Папа и Патриарх — Наместник и Предстоятель. Так получилось, что в конце года вышел этот сборник. И думаю — не случайно.

Удивление неожиданности. Внутренняя улыбка дрогнула… Мне знаком этот завораживающий, темный хаос шаманства поэтической гармонии, когда рассудок замирает в замешательстве на волне непознаваемой музыки души. Нет, не под слепящим светом рационального разума растут диковинные буйные цветы Воображения, Фантазии. Растут они в тени Подсознания, озаряя путь в Незримое… Согласен с удачной фразой Дмитрия Лакербая в послесловии к книге Софьи РЭМ "Инверсум": "Эта книга для тех, кто знает не все".

Прошу прощения за некоторые купюры в цитатах, надеюсь, без потери смысла, вызванных желанием насытить рецензию, как живительным кислородом, как можно большей долей этой поэзии, при невозможности представить многие стихи целиком.
Придерживаюсь мнения, что излишние умствования рецензентов не заменяют подлинный поэтический текст, и потому продолжу этот водопад "Инверсума":

Вы обратили внимание, какие переливы от сложного к простому и обратно, от лирики к осознанию себя в социуме и Космоса в себе, в этой заговоренности.
А вот вам еще:

Летает, летает по страницам книги образ хрупкого невесомого мотылька: "Мотылек в руке", "С мотыльками ночью", "Идет гигантский мотылек, как целый алфавит", и, конечно, привести бы целиком "Мотылек летает над руиной… Это дремлет Родина моя…". Да, это в теплых тропических странах живут небывалые экзотические насекомые, способные налету превращаться в причудливые орхидеи, а у нас, видите, мотылек, и он прекрасен… О чем это я?

Что касается явственных воздыханий, восхищенных и недоуменных, на весомую мудреность существенной части материала, то ничего. Мне знакомо: "Я верю в сингулярность энтропии! Подумал я, и выразился вслух". Простите, это самоцитата.
Главное, не терять свое внутреннее ботало-мерило в погоне за дешевой шокирующей креативностью и, не впадая в банальность, сохранить, как святое, сердцевину чувства, музыки летящей строки — истинный ныне дефицит.
Брошу последнюю роскошную горсть цитат: