Главная
Издатель
Редакционный совет
Общественный совет
Редакция
О газете
Новости
О нас пишут
Свежий номер
Материалы номера
Архив номеров
Авторы
Лауреаты
Портреты поэтов
TV "Поэтоград"
Книжная серия
Гостевая книга
Контакты
Магазин

Материалы номера № 12 (27), 2012 г.



Борис Кутенков
"Жили-боли"

 

 

М.: "Вест-Консалтинг", 2011

 

Нельзя объять необъятное, но можно прикоснуться к нему, приблизиться. Хороша синица в руках, но не лучше ли запрокинуть голову и протянуть ладони журавлю — к небу? Жизнь теряет смысл в тот момент, когда человек принимает себя таким, каков он есть, со всеми своими недостатками, проблемами, тяготами и лишениями. Не преодоление, но приятие — конечный пункт развития личности. Не крест, поставленный на себе, приближает к Богу, а, как ни странно, один из смертных грехов — гордыня. Только она способна давать человеческому организму те силы, которые направляют его на путь созидания, самоусовершенствования.

 

Человек идет со смешным саквояжем.
Багажа немного, зато — с куражом и ражем,
с ощущеньем смешной зимы.
(…)
Человек не ждет от судьбы привета,
ибо знает он: чем господней лето,
тем дьяволей зима.
(…)
Он идет на вокзал.
Затихает Город.
Немощен абсолют.

Так застыла столпом cоляным жена Лота.
Так, должно быть, Лилит стояла в момент ухода
и немотствовал позабывший ее Адам.
Так юродивый луч бьется исподволь год от года,
проливая свет на тайну древнего кода
рыбам, цветам, камням.
___________________________________________

А лукавое Слово на запах
поспешает, на одурь и дым,
ежась в Божьих корежистых лапах,
словно мрак — перед светом земным.

 


Борис Кутенков — его трудолюбие и работоспособность повергает в шок даже повидавших виды людей. Человек, который каких-то лет семь назад с трудом выражал свои мысли не то, что на бумаге, но даже в устной речи и непонятно каким образом поступивший в Литературный институт им. Горького (семинар поэзии) на платное отделение, через два года за абсолютную успеваемость переводится на бюджетное отделение, еще через три года с отличием защищает диплом и поступает в аспирантуру. Это еще не все. Одно дело отдать всего себя "зубрежке", другое… Теперь впечатлитесь: за все время обучение им было написано и опубликовано практически во всех печатных изданиях порядка двухсот критических и литературоведческих статей, написано множество рецензий на книги, подборки текстов современных авторов, но и это еще не все. Он выпускает две книги стихотворений ("Пазлы расстояний", 2009 г. и "Жили-бли", 2011 г.), становится частым гостем наиболее значимых литературных мероприятий, семинаров, некоторые организовывает сам, при всем этом работает в небольшой районной газете и зарабатывает на кусок хлеба журналистской поденкой. О наградах, дипломах и лауреатствах говорить не приходится. Впечатлились? Я — да.

 

все, кто предан тебе, предстают на одном колесе
испытанья, — а ты наблюдаешь, и зряч, и бессилен;
ничего изменить не умеющий зреньем двойным,
ты заранее знаешь, кто первым слетит, кто вторым.
Все уйдут в никуда. Растворятся в сиянии синем.

 


Хочется подробней остановиться на второй книге Бориса Кутенкова "Жили-боли" ("Вест-Консалтинг", 2011 г.). Ударение в название книги на первые гласные. Графически на обложке эти буквы выделены курсивом. Предисловие "Блаженство увечья" — Лев Аннинский. Давно не встречал таких хорошо "сделанных" предисловий. Будто разножанровое кружево, переплетение и сплетение: рецензия, эссе, рассказ, повесть, дневниковая запись, заметки на полях, раздумья, эмоции… Все есть. Но вернемся к "Жили-боли" Бориса Кутенкова. Если говорить о все тех же птицах, которые были мной упомянуты в первом абзаце, то это уже "журавль в небе", а не синица в руке, сравнимая разве что с первой книгой Бориса ("Пазлы расстояний", 2009 г.).

 

почти летит когда идет
один когда вдвоем
в его глазах тот самый тот
пространственный надлом
нимб озаряет поллица
в нем ясно видишь ты
предощущения конца
прекрасные черты
он говорит что смысла нет
переходя на бред
и даже если не поэт
то все равно поэт
но очевидно не поймет
а я не объясню
о том что вижу наперед
блаженную херню
о том что к людям рвется зря
в их одноглазый дом
где не поймут без словаря
да и со словарем
что над беспечной головой
уже очерчен путь
что сам такой же сам такой
что только в этом суть

 


"Жили-боли" — очевидная попытка объять необъятное, прикоснуться к тайнам бытия через осмысление своего предназначение, через боль "твари дражайшей право имеющей". Акакий Акакиевич и Родион Раскольников в одном теле. Маленький, всеми затюканный человечек не бежит в ближайший секонд-хенд за шинелью, не хватается за топор, чтобы доказать всему миру свою значимость. Скорее, наоборот, и последнюю рубашку снимет, отдаст, не задумываясь, и голову подставит под удар, потому что ничего, собственно, доказывать не надо, потому что уже все есть внутри, даже если журавль все еще в небе.

 

И не ной — не в ковчеге еще, поди...
Добреди до компьютера лучше — и-мэйл проверить.
Там письмо пожилой мэтрессы — открой, прочти:
"Ваши стихи талантливы, необыкновенны.
И одно лишь — слабым толчком в груди:
ваш герой, как моторчик инерции ни крути,
несимпатичен.
Ибо неоткровенен".

 

Несколько раз прочитал книжку Бориса, что называется, от корки до корки. Удивительно стойкое ощущение того, что автор (а он, безусловно, начитан) не может выйти за рамки школьной программы. Он воспринимает свои боли, радости, переживания (в целом жизнь) посредством сравнения их (ее) с книжными чувствованиями великих мира сего. Не только поэтов (допустим, Лермонтов, Есенин, Мандельштам, Бродский), но и персонажей всем известных литературных произведений. Я говорил об Акакии Акакиевиче, о Раскольникове, но сюда можно добавить и Чацкого с его "горем от ума". Будто взяли учебники по литературе, повыдирали страницы, смешали между собой и поместили в одно сердце, при этом вложили в голову уверенность в том, что они (страницы эти) принадлежат одному единственному человеку, то есть, ему — Борису Кутенкову.

 

Когда мы попрощаемся навек
(…)
то от меня отклеится душа
и примет облик беса, алкаша,
банального грабителя ночного.
___________________________________________

Боли, боли, моя страна,
боли, не заживай.
За всех, за всех — сполна, сполна,
чью боль не зажевать,
не спрятать в золотой песок
туземного Бали;
чей вид — убог, чей дух — высок,
за них — боли, боли.

 


Вечный страх того, что каждое новое стихотворение может оказаться последним, поэтому оно должно быть, не иначе как, хрестоматийным, высоким, главным, с азбучными приметами времени (смс-ки, слоганы, постинги), с отсылками (исключительно) на мраморные глыбы Библиотеки им. Ленина.

 

Неси мою голову на перекресток дорог,
где мелкой водою колеблем небесный чертог,
а рядом три женщины в белом качают младенца,
и сыплется в люльку обман, как сквозь пальцы — песок.

Моя голова так устала от лжи и ума.
Неси ее смело, куда — она скажет сама,
под южные флейты и травный горячечный шепот,
под песни печального бога, что смотрит с холма.

Три женщины шепчут младенцу, что Бог — это миф.
Три женщины скажут ему, что любовь — это миф.
Небесные ивы — предвестницы ужасов скорых —
трепещут над люлькой, худые ладони склонив.

Неси мою голову. Три незаметных руки,
едва прикоснувшись, избавят ее от тоски,
сотрут мою память, мой ум охладят воспаленный.
И вскрикнет младенец, и помыслы станут легки.

 


Конечно, стоять рядом с великими и падать с большого дерева куда приятней, но… Нет, нет. Все-таки: стоять надо рядом с великими, падать надо с большого дерева и ловить надо журавля в небе, а не довольствоваться какими-то синицами. Теперь я в этом уверен.

 

Победно губы надуваешь,
как в детском холостом бою,
плюешься в цель, не попадаешь —
"Люблюлюблюлюблюлюблю".

Но, видя — нулевые шансы,
глотаешь боль, как "Спрайт" в жару,
капризно воешь по-кошачьи —
"Умруумруумруумру".

Но — смерть прожуй, на вкус проверь и —
как скальпеля прикосновенье
к свеженаложенному шву:
"Живиживиживи. Живу".

Дмитрий АРТИС



Яндекс.Метрика Top.Mail.Ru