Материалы номера № 35 (50), 2012 г.

«Парадоксальность всего, что происходит в окружающей нас жизни, проистекает из теории относительности», — заметил однажды Альберт Эйнштейн. Недавно скончавшийся гениальный русский поэт Михаил Всеволодович Анищенко оставил нам интереснейшее стихотворение, чем-то отдаленно напоминающее разговор принца Гамлета с могильщиком. «Веселое горе» — так назвал Михаил Анищенко свое произведение. Только, в отличие от «Веселой покойницкой» Владимира Высоцкого, я ни разу не улыбнулся, читая стихотворение Михаила Анищенко. Навеселе от выпитой водки, герой стихотворения Анищенко задает сам себе страшно философские вопросы, на которые, как водится, нет — и не может быть ответа. Одно и то же в нас — мертвое и живое, и порой, что живее, выясняется только во времени.

Михаил Всеволодович достигал порой высшей степени просветленности, свойственной разве что святым да блаженным. Я далек от того, чтобы пиарить нетрезвый способ достижения гармонии с миром. Однако не могу избавиться от мысли, что таким способом покойный поэт достигал катарсиса, очищения души от мирской скверны. Конечно, это очень «авторский», сугубо индивидуальный способ обретения дара наития. Другой выпьет — и пойдет буянить, а не стихи гениальные писать. Каждому — свое.
По степени эмоциональности немного найдется в русской поэзии стихов, равных «Веселому горю». В нем словно бы спрессована вся земная невеселая жизнь поэта. Строчки про любимую женщину невозможно читать без глубокого сострадания к обоим. В сущности, что такое прозрение? Выход из придуманного мира. Протрезвление. Внезапно пришедшие строки выветривают из головы остатки хмеля. А «пьянством», уходом от реального мира может быть что угодно — например, влюбленность. Ибо влюбленный — слеп и страшно далек от реальности. Любимая женщина, в случае с Михаилом Анищенко, может быть, и хотела бы войти в сакральный мир мужа-алкоголика, но не смогла, по причине неприятия этого мира. И вот это страшное расщепление мира семьи показано поэтом с тютчевской бесстрашностью последней правды. Ни один читатель не осмелится обвинить поэта в банальности рифмы «горела — смотрела», потому что стихи Анищенко написаны, по выражению Ницше, «кровью сердца». Скажу больше: экзистенциальная философия, пришедшая к человеку в облике внезапной правды, страшнее смерти.
Кладбищенский сторож, чем-то напоминающий персонажа Льва Дурова из культового советского фильма «Человек с Бульвара Капуцинов», произносит сакральную фразу, которая не уступит речам библейских пророков. «Тот, кто жив, никогда не умрет». Вряд ли он имел в виду высшую степень жизни в поэте Михаиле Анищенко. Но его слова уже сбываются. Волжский Гамлет, Веничка Ерофеев XXI века, Михаил Анищенко оставил нам настолько жизнеспособные произведения, что уже трудно представить без них русскую поэзию. И, конечно, «в заветной лире» поэт никогда не умрет. Стихотворные мощи Михаила Анищенко нетленны.