 |
Светлой памяти Михаила Ерёмина
 Он туго сплетал причудливые словесные орнаменты: и крепления, и связи внутри них были настолько его, ерёминские, что стих узнавался сразу, поражая своей неповторимостью. …Казалось, Михаил Ерёмин стремится дать новые имена вещам и явлениям, осветить феномены повседневности так, будто нашел новые лучи: или – вычислил свой, неповторимый корень квадратный бытия…
Боковитые зерна премудрости,
Изначальную форму пространства,
Всероссийскую святость и смутность
И болот журавлиную пряность
Отыскивать в осенней рукописи,
Где следы оставила слякоть,
Где листы, словно платья луковицы,
Слезы прячут в складках.
Стихи были не привычны, они были филологичны, над ними мерцали тени Мандельштама и Хлебникова (неслучайно поэт был лауреатом премии журнала «Зинзивер»)…
В них цвели метаморфозы: будто действительности, представленной окрест, было Ерёмину мало, и он созидал свою, расчерчивая на доли только ему одному известное пространство.
Роскошно скошен луг.
В среде ромашек инфантилен,
Как мяч, попавший под каблук,
На щуку жалуется филин.
Полукошачий организм
По-птичьи кутается в слякоть,
А щука дремлет, как карниз,
И поворачивается под лапой.
Краткое натяжение: в основном восемь строчек.
Иногда четыре.
…И жизнь вращается, мерцает, мелькает сложною массой, где одно выглядит, как другое, где филин – не обязательно филин, и есть нечто сказовое в его появлении.
Загадочные, чем-то неуловимо волнующие стихи:
Тюлений ласт по небу гонит льдину.
Над оленем, слюнявящим лишайник,
Над сельдью, над лебедем длинным
На льдине выпуклая лошадь.
Сложный мир, необычный взгляд на реальность, требующий предельной концентрации, повышенного внимания…
И – собственное поэтическое небо, распростертое над явью Михаилом Ерёминым.
Вечная светлая память!
Александр БАЛТИН
|  |
