 |
Светлой памяти Владимира Кострова
 Чистая, сквозная, лишенная аффектации (хотя порой исполненная прекрасным высоким пафосом) поэтическая мера…
… Владимир Костров был из немногих последних, кто высоко нес факел традиции, зажегши его своим творческим огнем.
Воздух его стихов: от естественности жизни, где любая травинка есть представительница поэзии бытия.
Зрелая последовательность поэтической логики рождает варианты афоризмов, и Владимир Костров, мысленно возвращающийся в невозвратное, вполне объективен в своей оценке реальности:
Вот женщина с седыми волосами
с простого фото смотрит на меня.
Тем чаще вспоминаю я о маме,
чем старше становлюсь день ото дня.
Как объективна печаль, либо различные формы грусти, одолевающие человека, исследующие собственные глубины, равно формы времени – тем более стихом.
Костров всегда лиричен, даже когда социальность прожигает его стихи; он точно ловит не зримые, но сильные флюиды, испускаемые центром речи, на котором держится вся махина языка…
Его стихи тяготеют к лапидарности – без излишнего нажима, но с хорошею словесной мускульною игрой; с умело положенной светотенью:
Срок настал, московская богема,
Нам с тобой проститься до конца.
Слишком жизнь – короткая поэма,
И всегда от первого лица.
И то, что герой может раствориться в собственном сочинении – следствие скорее времени, чем сердечной усталости, которая едва ли одолеет поэта, тяготеющего к световому началу – как Владимир Костров:
Солнце поднималось над горою,
И судьба глумилась над людьми.
Это сочиненье без героя
От меня, страна моя, прими.
…Даже клочок огня многое значит; и то, как увиден он – завораживает лирическою силой:
В керосиновой лампе – клочок огня.
Все мое у меня под рукой.
Ты, Россия моя, наградила меня
Песней, женщиной и рекой.
Нет. Поля и леса не пустой матерьял,
Да и солнышко вдалеке.
Но себя я терял, когда изменял
Песне, женщине и реке.
И песни Владимира Кострова щедро изливались в реальность, гармонизируя оную: слишком дисгармоничную – по определению.
Они гармонизировали ее, делая чуть добрее, добавляя волшебные лепестки легкого и прозрачного света…
Долгая жизнь Владимира Кострова была исполнена той мерой творческой подлинности, которая позволяет разбить поэтический сад, совместив его с собственной словесной архитектурой; и огни, горящие этим светом, не погаснут на экзистенциальном ветру бытия.
Александр БАЛТИН
|  |
