Главная
Издатель
Редакционный совет
Общественный совет
Редакция
О газете
Новости
О нас пишут
Свежий номер
Материалы номера
Архив номеров
Авторы
Лауреаты
Портреты поэтов
TV "Поэтоград"
Книжная серия
Гостевая книга
Контакты
Магазин

Материалы номера № 29 (130), 2014 г.



Михаил Николаев
На сквозняке

 

*   *   *

…Смех с каменным лицом…
И врассыпную, галькой разноцветной по паркету,
Сухая, камешками дробь со среза перекошенного рта.
Пришелец. Изваяние. Чужак отпетый.
До горла плащ, а дальше — темнота.
Зачем ты здесь? Тебе никто не нужен,
Ты — отрицание, во мне и вне меня.
Да и с собою ты не слишком дружен,
Фантом сомнения, холодного огня.
Уйди, уйди, без заклинаний,
В глухую клинику, достойную обитель,
Кромешных дел торжественный притон!
Накаркал верно, но к чему надменный тон,
Нездешний житель?!
Твой смех — как подаяние занятному зверью.
И я твое питье с опаской пью.
Последнее оставлю на потом…
Нелепостью красиво шапито,
Здесь, где земля под горький шепот грезит небом,
Где хлеб не из печи, все меньше пахнет хлебом,
Где тесто истины замешано на лжи…
Такой режим…
Ты оставайся, я уйду. Уйду не сразу, не заметишь.
В безвременном провале ты да я,
Да камешки твои цветные эти —
Познаний, тайных знаний чешуя.
Зачем, о чем они? Не надо, никому не говори.
Умрет загадка, не срывай цветка ответа!
Немного в храме истинного света.
Но он стоит. И мы толпой внутри…



*   *   *

Когда откажет мне Земля
В последнем, горестном приюте,
Уйдет в бескрайние поля
Мой нежный квантовый компьютер.
Не в те поля, где рожь колышет
В покое дремлющие рощи,
А в те, где скрытый мир не слышен,
Незрим и невесом на ощупь.
Там будет дальше… Только что?
Там Облака над Паутиной,
Там тень от жизни прожитой
Тускнеет зыблемой картиной.
Там галактическая дрожь
Оживлена межзвездным светом…
Бессмертия святая ложь
Там достижима по приметам!
В глухом пространстве навсегда
Нас обезличит Высший Разум!
И не останется следа
От тела, видимого глазу…



*   *   *

Был не прочь облака пасти,
Над косой полосой мгновений.
Птичью радость умел нести
Сквозь ожоги прикосновений!
Мотыльками порхали стихи,
И ловил их Святой Угодник…
Отпусти мне, Боже, грехи!
Но попозже, потом… Не сегодня…



*   *   *

Рассвету безмятежно улыбаясь,
Я покидал беспечную весну.
Была река, как песня голубая,
Червоный вечер не клонил ко сну…
Плеча, в туман упавшего, коснулся.
Случайность разметали поезда.
А не тогда ли мир перевернулся?
Была загадка. Я не разгадал.
Грозой пролетной, озорной и вздорной,
Разбрасывая бред по сторонам,
Прошелся я своей тропой топорной
Юродивым по ушлым временам.
И эта радость медом показалась!
Цвел диковатый ветер в голове,
Зазор линейный гулкого вокзала
Прицельно жег закаты в синеве.
Вчистую, в мимолетные полвека,
В леса железные ушли мои труды.
Но повелось от Ветхого Завета
За горизонтом оставлять следы.
Прощай, мой край мечтательных замашек,
Самозабвенья радужная пыль!
В ладонях стынет золотая чаша
С вином осенним. Лучшего не пил…



*   *   *

Кривая угроза надрыва и среза,
Взахлеб, до оваций обласкан обвал.
С родным, достоверно надежным обрезом
Ступенчато сходим в бесславный подвал.
Дуэтом двуствольным дуплетная правда,
Мазила и снайпер достойно молчат.
И будет на Зло обреченный оправдан,
Зачислен в когорту случайных зайчат.
Все дело в причуде удачных привычек,
И кратер зрачка разделяет вполне,
С материей темной, ночную добычу
Меж рубленым "Да!" и отъявленным "Нет!".
Вчера умирает в надежде на завтра,
Размыта рассветом бредовая грань.
Куранты под утро — как рашпиль на завтрак.
Коррида реалий! В такую-то рань…



*   *   *

Вслепую, даже не почти,
Во мгле блуждая отдаленно,
Себя по памяти пасти,
Брести сомнением зеленым
По лабиринту, на авось,
Где в тупиках талдычат "надо".
Кто здесь хозяин, а кто гость?
Рассудок глух, и вот досада —
Прикинулся, что не знаком
С непримиримым двойником.
Коварный шепот: на засов
Задвинуть разность полюсов —
Категорическое зло
С добром на пару расцвело!
На очной ставке понятые.
И черти в омуте светлы,
И скучные в раю святые
Дают, в обмен на кандалы,
Наитие из-под полы…



*   *   *

Включите лампочку. Очки снимите злые.
Протрите оптику — нецейсовую вовсе —
Недонесенной до небес мечты.
Вокруг не шарьте, никому нет дела.
Возни по горло, не до красоты.
И даже ложь святая надоела.
Та светомузыка, с ознобным холодком:
"Умрем все как один — за То, за Это!"
Такая грозная — куда она девалась,
Такая стойкая, как запах сеновала?
Зыбь мертвая далеких, нам — слава Богу —
Недоставшихся штормов…
А было ведь тогда не до кормов —
Будь проклята — но до сих пор
Покачивает гордость,
Пленительно-отеческая гордость
За стойбище с возвышенной трубой!
Жизнь положить охотников все меньше.
Умрем за спинами самозабвенных женщин!
И никого не видно за собой.
Куда идем по компасу без стрелок?
На антресоли дедовский планшет.
Туман глубок. А ты, милок, не мелок?
Куда ведет "Авроры" рикошет?
Двойной? Тройной?.. Не вздрагивай, Петрович!
Чему уж быть, того не миновать!..
Москва, Талды-Курган, Крым, Петергоф, кровать…
На сквозняке… А может, по одной?
Сомнительно. Быть может, и не надо…
Распахнутая нежность взгляда
Утрачена… План-перехват… Улыбка невпопад…
Мотай назад, киномеханик,
В празднество парада,
Где на плече ликующее чадо!..
Да это ж ты, Петрович!
Смотришь… Рад? Не рад?..



*   *   *

...Под лампой голубой сидели
И то ли пели, то ли говорили,
А темнота вокруг на цыпочках ходила,
А темнота дышала из щелей.
В тени угла светлели акварели,
Сирень в стекле сияла на столе.
И мгла сама в неверном хрупком свете
Собою озаряла голоса.
Как синий кот ласкался теплый ветер,
На подоконнике ночном цвела роса.
Была ли лампа голубой? Не знаю,
Но в памяти осталась голубой.
И силуэт с закушенной губой
На звездном мареве мерцающего неба,
И долгий след от лампы голубой...



*   *   *

Я обитатель медленной страны
Неодолимо дальнего простора,
Где замерли в преддверии весны
Берлоги, лежбища, барсучьи норы.
Все спит блаженно в колыбели снов,
В предчувствии несбыточного чуда —
Весны без сотрясения основ,
Чего-нибудь небесного, оттуда!..
Но знаю, рухнет белая броня,
В неотвратимом взломе ледохода,
И берега покорные тесня,
Взревет разгульной вольницей природа!
Светло и яростно запахнет талый снег,
Слепая, окаянная стихия!
И наяву все будет, как во сне.
Я бы проснулся, да места глухие…



*   *   *

Встречи. Свечи. Плечи.
Восковое вече.
Ожерелье речи
На жемчужный вечер.
Чувственная пряжа
Струнного пассажа.
Ряженая стража
В раже камуфляжа.
Шпаги, эполеты —
За пределом сметы.
Деловым кастетом
Выбиты эстеты!
Заложу в ломбарде
Броши в миокарде!
Протяну верблюда
Сквозь ушко на блюдо!
В сумерках салона
Слава Вавилона —
Эфемерный узел,
Эксклюзив иллюзий!
Гордый дух явился,
Падал, возносился,
Плакал и смеялся.
Праздник состоялся…
Броское такое
Женственно-мужское
Кружево людское,
Горло городское…



*   *   *

Я пил с собой на брудершафт.
Напротив зеркало смеркалось.
Светилась слабая душа
Бессонным светом, вполнакала.
Вечерний ритуал огней
В ночной безвестности терялся,
И танец призрачных теней,
Знакомый с детства, повторялся.
Сходила свыше тишина,
Как Божий дар неповторимый,
И бездна в проруби окна
Звучала медленно и зримо.
Была Вселенной глубина
Утехой звезд иезуитства,
И я угадывал финал
Не из пустого любопытства.
Вели безвестные следы
Сквозь сумрак Вечного покоя.
В водовороте Черных Дыр,
Ютится, странное такое,
Мое земное существо,
В котором бедствует счастливо
Внезапной мысли колдовство
На гребне редкого порыва…
В какие дебри забрела
Душа от тихого причала!
Какая музыка была!..
Да никогда и не кончалась.



*   *   *

Винный колер на душе,
Я в субботе — атташе,
Я от пятницы посол
В воскресенье меньших зол!
Хорошо сидеть в дому
И не верить ничему!
Хорошо плеснуть на треть,
Тело зябкое согреть,
Не шуметь и не скулить,
И ничем не шевелить!
Петь мурлычно, не скорбя,
Тихо-молча, про себя.
Все, что хочешь, разрешать.
Пить! Но лучше — не мешать.
Вот такого, во хмелю,
Оч-чень я себя люблю!



*   *   *

Дома заваливались, улица качалась,
Когда я шел из смутного Вчера
В рассветность Завтра. Чем Сегодня увенчалось —
Оповестят не ранее утра.
Занятно. Вот фонарь. Так подозрительно НЕ светит.
Не уважает. Смеет презирать.
Кого?! Меня?!. Фонарики — как дети…
Да их тут целая двойная рать!
Дверь как окно! Окно как дверь — ну, клоуны кривые!
Не попаду… Промазал, просмотрел…
И кто поставил дыбом мостовые?!
Ну, кто здесь главный?! Город озверел!
По Конституции есть право опереться —
Где поручень? Мой образ ни при чем!
Пусть эскалатор вознесет согреться!
То есть опустит… Вниз… Где жизнь ключом…
Метро. Тоннель… Такой хороший поезд…
И что такое — "Дальше не идет"?
Мне по колено море!.. Нет, уже по пояс…
Метро закончилось. А жизнь?.. И так сойдет…



*   *   *

"Поэт не ангел во плоти, но ближе к Богу" —
                                                    роскошный, горделивый постулат,
перетекая плавно в аксиому, котом изнеженным
                                               рассеянно мурлычет,
с глухих времен на что-то претендуя, гонимый
                                               нарочито отовсюду,
как взбалмошно любимое дитя —
                                               "l`enfant terrible! l`enfant joli!".
Как непригодно к быту это существо! Зачем оно?
                                               Куда его пристроить?
Не для гнезда сей соловей поет! Земных страстей
                                                           ему недостает!
Недоумение священное в народе. Что это? Ведьмино клеймо?
                                                                         Алмаз в породе?
Как быть? Привычно сжечь? Возвысить, величать?
                                                           Народ безмолвствует.
С чего начать?.. Есть исключение из правила
                                                                  в природе…



*   *   *

Глубокой осенью,
                                   по комнатам, по всем,
Еще не рассвело,
                                   а муха пьяная летала.
Как сумасшедшая,
                                   по комнатам летала,
Как сумасшедшая,
                                   по комнатам, по всем.
И вдруг исчезла.
                                   Но душа моя,
Похоже,
                                   угнездилась в этой мухе.
А ведь хотел прихлопнуть.
                                   Был не в духе.
Не совместим
            с законом бытия.



*   *   *

Во мне, по мне текут такие реки!
Холодный пот на человеке…



*   *   *

…Впервые яблоко вкусила Ева
Из райских кущ. Бог молвил: "Аз воздам!"
Тогда, поняв неотвратимость гнева,
"Почем кило?" — его спросил Адам…



*   *   *
 

Страдал расстройством
                                   мировоззрения.
Ссылался на потерю слуха
                                   и зрения.
Мучительно и долго ждал
                                   откровения.
Но не дождался…
                                   Как настроение?



*   *   *

"Я верю в сингулярность энтропии" —
Подумал я и выразился вслух.
Меня забрали, дух мой укрепили —
Но до чего же был тяжелый дух!
А я опять подумал машинально
О том же самом, только промолчал.
Насколько же милее быть банальным!
…А сзади кто-то головой качал…



*   *   *

Жестяная гробница. Килька в томате.
Исподлобья свинцовый, замедленный взгляд.
Может, хватит стаканом судьбу виноватить?!
А, быть может, и нет. Может, это не яд,
А целебное противоядие
Против сумрачных сил, неподвластных уму.
Закуси философием. Будь без понятия.
Погрузись без труда в непомерную тьму.
Кто же порчу сведет? Кто же снимет заклятие?
Где же ключ ко всему? В толк никак не возьму.
Так и тянет к столу обострить восприятие,
Я ведь должен, я должен еще… Но кому?



Яндекс.Метрика Top.Mail.Ru