 |
Материалы номера № 29 (130), 2014 г.
Владимир Спектор
Не подсказываю никому
* * *
Стихи не убеждают.
Побеждает автомат.
И правда стремительно
теряет силы.
Ты, кажется, верил в победу,
загадочный брат,
Не зная, что память
расстреляна с тыла.
Прицелы не сбиты,
и тлеет огонь баррикад,
Не мертвые души
идут на погосты.
Живые уходят туда,
и пути нет назад.
И даже в стихах все
смертельно не просто.
* * *
Удар за ударом. Спасибо, Луганск,
Ты учишь терпеть эту боль.
И я, не успевший устать от ласк,
Вживаюсь в судьбу, как в роль.
А жизнь так похожа на "черный пиар",
А мир так насыщен войной…
И надо держать, держать удар
И сердцем, и клеткой грудной.
* * *
Вновь жизнь пульсирует, как рана.
И, дернув за рычаг стоп-крана,
Не знаешь — что там впереди.
Какие брезжут перспективы —
Убьют нас или будем живы
И веселы, как Саади.
Глаза пугают, как двустволка,
Язык — колючий, как иголка, —
И это наш с тобой портрет.
А мы себя и не узнали,
Мы просто жали на педали,
Но скорости все нет и нет.
Зато бывают перестрелки,
И это, право, не безделки —
Поникнуть со свинцом в груди,
Где жизнь пульсирует, как рана…
О, боже, помирать нам рано,
Когда еще — все впереди.
* * *
Ружье висит и не стреляет,
Хоть пьеса близится к концу.
По площади сквозняк гуляет,
Как будто тени по лицу,
Вопросы, слышатся, советы —
Куда, зачем, откуда, как…
Как тополиный пух, билеты
По площади несет сквозняк.
Ружье молчит. Молчит зловеще.
Лишь гром грохочет, как в аду.
И как носильщик тащит вещи,
Тащу себя я сквозь беду.
* * *
Если не слышать друг друга,
Можно оглохнуть от взрыва,
Где в динамите страсти
Клокочут гордыня и спесь…
Парящее эхо испуга
Рождается молчаливо.
И, кажется, злое счастье
В судьбе "тяготеет доднесь"…
* * *
В душе, и в округе — неравновесие.
Над страной — словно тень мракобесия.
Все законы — на личных контактах,
Аргументы забывают о фактах.
Все естественно и очень странно.
Все глубины — не глубже кармана.
Ночной ветер
И лист, дрожащий в темноте,
Ночного ветра отраженье,
И я, в трамвайной тесноте,
Влекомый жизнью на сраженье,
Неведомо за что, куда,
Едины в том, что есть беда,
И есть вина, и есть волненье,
Но все исчезнет без следа,
А ветер гонит прочь сомненья
И кружит листья в вышине…
И мне тревожно, друг, и мне.
* * *
Параллелограмм перестраивается
в круг
И спрямляет углы.
Бывший враг говорит тебе:
"Друг",
А вратарь забивает голы.
День темнеет и падает
в ночь.
Улыбаясь, светлее мрак…
Тот, кто может, не хочет
помочь,
Тот, кто хочет, не знает, как.
* * *
Это рок проходит мимо
С тяжким взглядом пилигрима.
Это грозное дыханье наступающего дня…
Сколько боли,
сколько крови —
Это мрамор изголовья,
это свежая могила.
Но пока не для меня.
* * *
Мои друзья меня не понимают.
Мы говорим на разных языках.
И между нами бывшая прямая
Вдруг превращается в зигзаг.
А раньше был язык мой
всем понятен,
Как дровосек из сказок
братьев Гримм.
Зато теперь как много белых пятен,
Когда мы слушаем и говорим.
Мы говорим: "Куда же нам
деваться?"
А слышим канонады дальний гул.
И, заменив "Товарищи"
на "Братцы",
Пугает нас все тот же караул.
* * *
Усталый караул шагает по стране.
Усталый караул — в тебе сидит, во мне.
Усталые мозги, усталая рука —
От лишнего хлопка, от жесткого курка.
Усталый караул, ты нас посторожи
От злобы вековой, а, главное, от лжи.
Усталый караул, ведь ты же не конвой,
Но каждый норовит шепнуть тебе: "Я свой…"
Усталый караул, ты нас не разгоняй,
Перелилась уже усталость через край,
Уже усталый мир склоняется к войне,
Пока наш караул шагает по стране.
Городские часы стоят.
Все трамваи идут в никуда.
Сорок восемь часов подряд
Без работы герои труда.
Воздух пыльный поранил грудь,
Хлеб кирпичный не лезет в рот…
Кто-то скажет когда-нибудь:
"Это был интересный год".
* * *
Не подсказываю никому,
Потому что и сам не знаю…
Не пойму ничего. Не пойму.
Начинается жизнь другая.
Может время стихов ушло,
Время прозы суровой настало?
Жизнь, как птица с одним крылом,
Бьется в каменной клетке квартала…
* * *
Возвращаться в 90-й не хочу.
Там — еще агония страны.
Пленку памяти кручу, кручу.
Вижу прошлое в лицо. Не со спины.
Не хочу я возвращаться никуда.
Мне бы в завтра на мгновенье заглянуть
И увидеть: чистая вода
Пробивается сквозь нынешнюю муть.
* * *
А в море под названием "война"
Есть остров под названием "любовь".
Там ночью канонада не слышна
И там под крик "Ура!"
не льется кровь.
Там смерть невероятна, как вчера.
Там жизнь любви равна лишь
и верна.
И, если слышится там изредка
"Ура!"
То лишь от поцелуев и вина.
Но волны все опасней и страшней.
И тает остров в утреннем дыму.
Я знаю — "на войне, как на войне…"
Но сердцем эту мудрость не пойму.
|  |
