 |
Материалы номера № 30 (131), 2014 г.

Мурадин ОЛЬМЕЗОВ КАК-ТО РАЗ * * *
На ладонь ко мне птица спустилась. «Стань таким же, – она попросила. – Ведь душа твоя, знаю, крылата, а в глазах твоих – отсвет небесный». Отказался. Крылатость мечтаний не оспорил, но вот утвержденье, что глаза у меня голубые, счел насмешкой. Она улетела. «Знаешь, странно, – сказала в тот вечер мне любимая. – Я замечаю, что порою из глаз твоих карих синий свет излучается вдруг».
День Звезды
Скоро, скоро дотянется Ушба до висящей над нею звезды (этот день Днем Звезды зваться будет) и вручит ей в подарок не камень драгоценный из самого сердца, но живой эдельвейс – от души.
* * *
– Ты, по скалам карабкаясь, лезешь все выше, безрассудный, рискуешь ты в пропасть сорваться, но – зачем? Чтобы новой достигнуть вершины, покорить новый склон, до тех пор неприступный, и за это похлопать себя по плечу?.. – Нет. По скалам карабкаясь, лезу все выше и рискую в смертельную пропасть сорваться, я затем, чтоб суметь дотянуться до звезд!
* * *
Как-то раз ты явилась ко мне из цветка, только зеркала цепкое око поступило со мною жестоко: увело тебя прочь, в свой хрустальный дворец, где хрустальные плещут фонтаны. А однажды пришла ты из светлой волны, но зеркальная гладь неуемна — увела тебя вновь вероломно от меня в свой полон, в свой хрустальный дворец, где хрустальные плещут фонтаны. Но теперь ты, наверно, из солнца придешь, чтобы зеркало вновь не сумело совершить свое черное дело – увести тебя прочь, в свой хрустальный дворец, где хрустальные плещут фонтаны… Да, красавица, лучше из солнца приди, ослепи это зеркало, чтобы оно треснуло тут же от злобы, не упрятав тебя в свой хрустальный дворец, где хрустальные плещут фонтаны!
* * *
Как облако в дождь превратится, так дерево станет огнем. Дождинки вновь облаком станут, вот только огонь никогда зеленую сень не раскинет… А в наших с тобой организмах воды девяносто процентов, и, стало быть, нам возвращаться положено снова и снова – дождем, облаками ли, снегом!
Ветер
Там, где струится свет, лечь тень должна. Для света смерти нет, и тьма вечна. Изнанка жизни – смерть, а люльки – гроб. Изнанка ласки – плеть, циклопа – клоп. Изнанка правды – бред, сиянья – мрак… Но вот у ветра нет изнанки, так?
* * *
Ожидая тебя, я устал, истомился смертельно. Озираясь, приметил я дерево на берегу: вижу, ветер, такой же усталый, улегся на ветви, рядом птица присела, тумана лохмотья повисли. Голубыми, прозрачными, перышка легче словами на бумаге то дерево бережно запечатлел: ветерок растворил я в лучах золотистого света и, смешав его с собственной речью, сумел воссоздать я в тетради его целиком – перенес все до ветки. Ожидая тебя, я устал, ну когда же ты вспомнишь… Растворив птичьи трели в зарницах на краешке неба, подмешал синих слов – и на дереве выросли листья. Настоящее дерево машет ветвями с бумаги. Ожидая тебя, я устал. Нет мне жизни, родная! А теперь нарисую дорогу, дорогу разлуки – та завистница злая тебя у меня забрала, уведя за собою в обманные дальние дали. Наберу желтых слов и с курлыканьем грустным смешаю журавлей, от родимой земли улетающих прочь. Ожидая тебя, я устал. Так убей же надежду! Нет! Надежда умрет – и сгорит мое дерево тут же, не дожив и до осени: сердце его разорвется. Лучше слов наберу я крылатых, с сиянием Божьим их смешаю – и трепетный тот ветерок нарисую, что запутался в прядях твоих и не хочет наружу. Ожидая тебя, я безмерно устал, дорогая.
Свобода
Войти бы в зеркало, как в сон, найти бы день вчерашний. Пускай секунд умолкнет звон, пусть всходы станут пашней. К себе ты, детство, призови, чтоб, одолев природу, от ненависти и любви я вновь обрел свободу.
* * *
На берегу – потаенное место… Девочка, платье короткое скинув, в теплую воду вбегает, нагая. Груди ее переполнены солнцем – взор ослепляют они зеркалами мальчику, что, обмирая в засаде, смотрит на девочку, завороженный. Не шелохнуться бы, думает мальчик, если спугну ее – будет как в сказке: вмиг обратится она в голубицу… И улетит, опереньем блистая!
* * *
В кромешной тьме, безбрежной тьме, безмерной иду на ощупь. Руки так раскинул, как будто бы ступаю по канату, как будто обратятся руки в крылья в тот миг, как из-под ног уйдет земля. Иду… Хотя б одну звезду увидеть! Иначе растворюсь я в этой тьме.
Немая девочка
Во дворе, где остывают тени истомленных знойным днем деревьев, девочка играет, черноглаза, девочка танцует, черноброва. Птицы, словно дождь, на землю льются, но ее молчания не нарушат; бабочка – порхающая радость – у нее не вымолит словечка. …Бедные трепещущие руки – те, что перед зеркалом впервые девушку расцветшую укроют, девушку заплаканную спрячут!
Перевел с балкарского Георгий Яропольский
|  |