Материалы номера № 33 (134), 2014 г.

Для любого народа, кем бы ни был народ, нет страшнее исхода, чем подобный исход. Пусть нужда и скитания, пусть сума и тюрьма, но позорнее Каина нет на свете клейма.
Но бессрочен День Судный там, где в связке одной — коллективный преступник, коллективный герой.
…Фронт катился на Запад. Чуть дымился Сиваш. Моря майского запах бил в морщинистый кряж. Зарастали цветами раны древней земли. Мир приходит! …За нами рано утром пришли. Лейтенант разговоры городить не привык. "Четверть часа на сборы. За углом грузовик". Едем. Настежь сараи. Кухонь брошенных дым. "Мама, нас расстреляют?" "Сталин добрый, джаным! Станешь взрослым мужчиной — и поймешь что к чему". Дождь на крыше кабины танцевал хайтарму. "Мама, тайну открой мне. Что нас ждет впереди?" "Нас посадят в вагоны. Я погибну в пути. Не дадут тебе, милый, схоронить свою мать. У меня нет могилы. Чего нет — не отнять. Усеин, верь мне в главном: ты пройдешь этот ад. Будет поезд — товарным. Будет голод и смрад. До узбекской деревни доберешься живой. Станешь ты крепче кремня. Станешь сильный и злой. Ты познаешь презренье равнодушной толпы, но тебя на колени не поставят рабы. Твой отец бился с немцем среди партизан. Сторожит его сердце Малахов курган. И за то местный опер — похмельная мразь — будет плеткой на хлопок тебя выгонять. Будет боль нестерпима, но Аллах милосерд. Ты — татарин из Крыма. Это — главный ответ. И, какой бы каратель ни кричал о грехах, помни: ты не предатель и народ твой — не враг. Ты умеешь учиться и работать, мой сын. Трудных лет вереница пролетит, Усеин! И ты станешь однажды аксакалом седым, и твой внук тебе скажет: "Дед, поехали в Крым!". Ты приедешь, услышишь, как родная земля шепчет так, словно дышит, — "бисмилля… бисмилля". И тогда неугодных не сдерживай слез. Пусть идет, как сегодня, всепрощающий дождь".

В такт двустопному ямбу
уренгойского поезда
мой славный попутчик
мой пьяный язычник
без умолку тоскуя о загуле токуя
о тукае
вставляя бемоли ночных полустанков
в пустой нотоносец густых проводов
обезоруживающе косится
обаятельным глазом
на недосказанный Степной аперитив
и улыбается на шести славянских
и трех угорских языках
Пластмассовый гусь
проплывая над Удмуртией
видит внизу металлическую гусеницу
ныряющую в нору тоннеля
и понимает что поздно пикировать
и я завороженный ритмом
замороженный ямбом
понимаю не сразу
что среди языков моего собеседника
уже два часа как нет русского.