Материалы номера № 36 (137), 2014 г.

Вновь бесноватость назначает встречу.
И ненависть, оскалив черный рот,
Взрывает, убивает и калечит,
И, кажется, назад, а не вперед
Стремится время, как палач за плахой,
Как мракобес, лелеющий войну.
И прошлой смерти воскрешая страхи,
Жизнь, как собака, воет на луну.

Когда прилетают снаряды,
То ангелы — улетают.
Эхо их хрупких песен
Дрожит, отражаясь в кострах.
Снаряды взрываются рядом,
И все мы идем по краю
Последней любви, где свету
На смену приходит страх.

Снаряды летят за гранью,
Где нет доброты и злобы,
Где стало начало финалом,
Где память взметает сквозняк.
Вновь позднее стало ранним,
И ангел взмолился, чтобы
Вернулась в наш дом надежда,
Но, прежде, чтоб сгинул мрак.

Все уже не может быть, как прежде.
Смолкли прошлой жизни голоса.
Взорванной, расстрелянной надежде
Выпала дорога в небеса.

"До" и "После" — страхи и тревоги,
Как у деда, позже — у отца…
Тень войны — у самого порога.
Тень беды — с начала — до конца.

Поезда сюда не идут.
Время пятится в шепот: "Прости…".
Это взорван былой маршрут,
Это ранена память в пути.

Только мины влетают в дом,
Где испуг — у друзей в голосах.
Просто город пошел на слом
Вместе с эхом в немых небесах.

И никак не замкнутся в круг
Обесточенные провода…
Поезда, позабыв испуг,
Подъезжают к вокзалу "Беда".

Вот замысел, неведомый уму, —
Врагами назначать в своем дому
Друзей, соседей, отправляя всех
Прямой наводкой, позабыв про грех,
Прямой наводкой в злые небеса,
Сквозь детские, бездонные глаза,
Не ведая, что другом бывший враг
Уже готовит твой небесный шаг.

И вновь, который век, кровит венец.
И стынет кровь под взрывами сердец.

И жизнь коротка,
        И не вечно искусство,
Под взрывом фугасным
        Летящее вдоль бытия.
Ушедшего времени
        Мысли и чувства,
Музейную гордость
         Калечит эпоха моя.

Разорваны в клочья
        Картины и люди.
Послание ада
         Несет в себе каждый снаряд.
Музеи не плачут
         Под залпы орудий.
А люди сквозь вечность
        Беспечную в бездну летят.

Ненависть не учит любить,
Тем более, целовать.
Ненависть учится бить
И, может быть, убивать.

Еще она учится лгать.
Ей правда — как в горле кость.
А злость — ее злая мать.
Я ненавижу злость.

Уже и небо почернело, как река,
На дне которой илом — наши даты.
И в черном небе — дети и солдаты,
Тень самолета или птицы, облака, —

Века, где Слово, падая, возносит тьму,
И назначает черное быть белым.
Где кровью пишется судьба. Не мелом.
Где снова сумрачно и сердцу, и уму.

Добро и зло меняются местами.
Не разобрать, кто прав, кто виноват…
Из ненависти облако над нами,
Из облака — не дождь на ниву — ГРАД.

Откуда эти бешенство и злоба?
И гибельный, безжалостный сквозняк?
Толпятся, забивая крышку гроба,
Добро и зло, и бывший другом враг.

Город захвачен в плен
Временем сорванных крыш,
Где от упавших стен
Стонет подавленно тишь.

Время нежданных мин
Взорвано крахом идей.
Город один на один
С эхом немых площадей.

Чужая сытость пахнет кровью
Чужая кровь — фугасной миной,
Свечой, горящей в изголовье
В финале странной и недлинной
Извечной драмы, где в начале
Взрывался только детский хохот…
Вся жизнь взорвалась и пропала…
Как эхо выдоха и вдоха.

Бомбят, как много лет назад.
Отличие — лишь в марке самолета.
Из прошлого нагрянул ад,
Где чьим-то мукам радуется кто-то.
Не задавай вопрос "За что?"
Ответов сумрак — между "здесь" и "где-то".
Он в адском пламени АТО
Беснуется, взрывая тень рассвета.

Милосердия тревожная печаль
Выставлена памятью за дверь.
Это раньше закаляли, словно сталь,
Правдою характер. А теперь…

Лютой ненавистью раздирая рот,
Умножая злобу и позор,
Зависть скачет, а обман поет…
И смертельно страшен этот хор.

По старым следам, по горючим слезам
Эпохи, где свищет свинец,
Где бьет наугад автомат или ГРАД,
Где жалость ушла из сердец,
Проходим и мы, мимо света и тьмы,
Сквозь ужас отравленных глаз…
И этот исход — до небесных ворот,
Где бесам так дорог Донбасс.

Романтика войны
        Романов и кино…
Романтике верны
        Лишь идиоты, но…

Воюет полстраны,
        Взрывают города.
Проклятие войны…
        На всех и навсегда.

Расстреливая села, города,
Взрывая школы, садики, больницы,
Как пьется-кушается вам, как спится,
Министры, генералы, господа?..
Не на бумагах, ведь, — на лбу печать,
Не ладаном, а смертью пахнут руки...
За кровь, нечеловеческие муки
Когда-нибудь придется отвечать.

Было в истории все, и уже не однажды —
Войны без смысла, жестокость, разруха, блокада…
Страшные муки от голода, холода, жажды,
Смерть и бессмертие, память и боль Ленинграда.

Все повторяется. И на страданьях Луганска —
Словно из прошлого — адские фосфор и сера.
Мир стал войной — но свобода не хочет быть рабской,
Как на костер, восходя на броню БТРа.