 |
Материалы номера № 39 (140), 2014 г.

Олег ЧЕРТОВ (1958-1996)
Стихотворения из книги "Вечный Дом"
* * *
Дозволь, Господь, остаться честным —
Непризнанным и неизвестным.
Все это суета.
Дойти бы лишь хватило силы,
На красной глине Палестины
Припасть к ногам Христа.
Решаешь Ты, Господь, сурово,
Кому под дудку крысолова
Уйти с Твоих путей,
Кому, пройдя путем неблизким,
Под зноем Иерусалимским
Повиснуть на кресте.
Дозволь и мне остаться честным,
Свидетелем Твоим воскресным.
Направь мои пути.
Раскрой темницу для земного,
Помилуй узника больного
И отпусти.
Апрель 1981
ЯЗЫК ДЕРЕВЬЕВ
Я разучился понимать язык деревьев,
Ствола гудение, свистящий шепот хвои.
Я сжался весь от жалости и боли.
Душа, как ель зимой, заиндевела.
И немота, как ледяная корка,
И на уста легла печать немая.
Все понимая, но не принимая,
Седею я от бесполезной скорби.
Но за лекарство горькое — спасибо.
Впиваюсь жадно в терпкий запах дыма.
Пути Господни — неисповедимы.
О чем молчание Твое, Спаситель?
Ноябрь 1981
* * *
Очнувшейся природы скупая благодать,
И тени длинные, и быстро вечереет…
Свой долг предвечный должен я отдать,
Покуда не стемнеет.
Ведь, если в сумерках бледнеющего дня
Груз выскользнет из рук моих упавших,
Он перейдет на любящих меня
И сострадавших.
Апрель 1982
* * *
Я мудрость осени приемлю.
Пусть желтый лист
С дерев бросается на землю
В круженье — вниз.
Пусть хладным утром предосенним,
Однажды в год,
К нам очищеньем и спасеньем
Приходит скорбь.
Туманно и свежо ночами,
Но днем — тепло.
И одиночество печалью
Светлит чело.
28 августа 1982
* * *
Я услышал тихий шелест мягких крыл,
Я почувствовал — установилась связь.
Ты спросила: "Это ангел приходил?"
Я ответил: "Это дочка родилась".
В нашем доме, осененном чистотой,
Белый голубь — чистый жемчуг, два крыла.
Ты спросила: "Это ангел был святой?"
Я ответил: "Ты мне дочку родила!"
В дом наш светлый ангел тихий залетел,
По глазам и сердцу мягко провело,
Осеняя присно избранных детей
Светлое, жемчужное чело.
28 ноября 1982
* * *
Еще не начало светать.
Какой восторг — не передать:
Ночного неба благодать
И вдохновенье.
Остановились жернова,
И льдинкой звякнули слова.
Рука Ведущего права,
И в ней — спасенье.
Царит безумие во мне,
Но, будь хоть тягостней вдвойне,
Я выйду из себя вовне
И в небе этом —
С душой, сверкающей от слез,
Среди туманностей и звезд,
Где я до этой жизни рос,
Вновь стану светом.
Декабрь, 1982
* * *
Еще охвачен тяжестью земною,
Но оттолкнусь — и вверх, по вертикали,
Скользя и обрываясь, как над Икви,
Уйду навечно, полуневесом.
И, может, распахнутся за спиною
До времени упрятанные крылья,
И погружусь в космические вихри
И в Млечный снег пылающим лицом.
Господь нас собирал перед отбытьем,
Перстом листая судебные книги,
И нам в лицо показывал друг друга,
Чтоб мы не потерялись на Земле.
И отсылал затем в мирскую битву,
Отягощая души воплощеньем,
А мы бредем и ищем звездных братьев —
Огня живого ищем в мертвой мгле.
Бредем во тьме, рассеянное братство,
И забываем вещие страницы.
Само обетование Господне
Нам кажется нелепым детским сном.
Но помнят крылья звездное пространство,
И нас своими почитают птицы.
И чувствую, как Божие дыханье,
Молочный снег — пылающим лицом!
1982
* * *
Земные думы ворошат весной.
Туман ли, дым ли?
И нелюдимы люди предо мной,
И нелюбимы.
Но под вечер, как выдох Божества,
Смягчая краски,
Упал туман мостом от Рождества
До Пасхи.
Ясна моих раскаяний тщета,
И боль стихает.
Господь приблизил влажные уста
И — выдыхает.
Апрель 1983
* * *
С улыбкой просыпается творенье.
Часы заговорили на столе.
И поутру почувствуешь острее
Сиротство пребыванья на земле.
Толкнешь рукой незапертую дверцу,
Вдохнешь с надеждой предрассветный дым
И поспешишь к разбуженному лесу
Для разговора с Господом своим.
К исходу дня земная боль утихнет
До времени, как уголья в золе…
А поутру опять тебя настигнет
Сиротство пребыванья на земле.
Июнь 1983
* * *
Вечереет. Под инеем ель белоброва.
Дочка в санках бормочет во сне.
И почудилось мне: кто-то встал из сугроба,
Опираясь руками о снег.
Закрывая полнеба от востока до юга.
Распахнул два огромных крыла,
И от вздоха его закружилася вьюга,
Заклубилась беззвездная мгла.
Ускоряясь над полем, зависая над бором,
Затирая пометки следов,
Накрывает злорадно растерянный город
Пеленою великих снегов.
А потом, запорошенный искристой пылью,
Он устало садится на снег
И мечтает о дне, когда черные крылья
Овладеют планетой навек.
Под проснувшейся дочкой заерзали сани.
Обернувшись на скрип снеговой,
Он ожег мне лицо ледяными глазами
И зарылся в сугроб с головой.
Декабрь 1983
* * *
Леса ежик зеленый поглажу рукой —
Будто спящий ребенок, безмятежный и сонный.
Как во сне просветленны — и тот, и другой.
Смотрю удивленно.
Мы по санному следу отправимся вспять.
Ветви дочке навстречу шелестят благосклонно,
Будто ангел нагнулся поправить ей прядь.
Смотрю удивленно.
В этом спящем лесу отдыхает душа.
На молочном пригорке — леса ежик зеленый.
Дочка спит. Сани едут. Иду не спеша.
Смотрю удивленно.
Февраль 1984
* * *
Смутного года печальная сказка,
Полная мрачных чудес.
Снежные ночи, да ранняя Пасха,
Да пробудившийся лес.
Утро от яркого солнца ослепло,
Но в приближении тьмы
Снова восстанет из снежного пепла
Искристый феникс зимы.
Звездные блики да странные знаки
В темной небесной слюде.
Вдоль побережия — льдистая накипь
На загустевшей воде.
В вешней распутице тонут дороги,
Но на исходе Поста
Явится юноша, тихий и строгий,
С посохом в виде креста.
В обетование будущей встречи
Сгинет злой призрак зимы.
В храме умершем затеплятся свечи,
И возликуют псалмы.
Апрель 1984
ТРИ АНГЕЛА
Моим грузинским братьям
В мой дом, стоящий от дорог вдали,
Три ангела усталые вошли.
Стучалась в дом, срывая дверь с петель,
Жестокая декабрьская метель.
Явились в полночь спутники мои —
Три ангела, три брата, три судьи.
И в утешенье моих давних слез
Благую весть один из них принес.
Другой дал то, чего я ждал давно —
Святое покаянное зерно.
А третий подаянье завершил,
Мне протянув терпения кувшин.
Сказали: "Все теперь для жизни есть:
Осветит путь во тьме благая весть.
Для утоленья голода дано
Святое покаянное зерно.
А в день испепеления Земли
Водой терпенья жажду утоли".
И, возвращаясь в первозданный снег,
Они шагнули в темноту и вверх.
Но, уходя из моего тепла,
Мне подарили по перу с крыла.
Так и живу с тех пор: в окно смотрю,
Терпенье пью да крылья мастерю.
Май 1984
* * *
Опять стрекозой на тростинке
Качается доля моя,
И я ухожу по тропинке
От дома до небытия.
Туман по низинам клубится,
Роса на траве и коре.
И странная серая птица
Тревожно кричит на заре.
Уже занимается утро,
Но путь не тяжел и далек.
И, значит, найдется минута
Присесть у воды на пенек.
Минуты плывут или годы,
Но Судьи ко мне не строги.
И вновь под зеленые своды
Вернусь от спокойной реки.
Шагать по тропинке заросшей
Под ломкую песню дрозда,
Молиться на взгорке, за рощей,
Расцветшему Древу Креста.
Июнь 1984
* * *
Когда мы веру до конца утратим,
Среди мирских соблазнов и сетей,
Последней нас оставит Богоматерь —
Своих безумных немощных детей.
И будут заигравшиеся дети
В закатных ускользающих лучах,
В пустом дому, на вымершей планете
Смотреть на остывающий очаг.
Тогда зловеще заскрипят ворота,
Войдет беда в незащищенный дом,
Но Богоматерь явится сиротам
Березою пречистой за окном.
Как дети, после тягостной разлуки,
Бежав из дома собственного зла,
Переплетем с ветвями наши руки,
Припав губами к молоку ствола.
1984
* * *
Жить на два дома трудно одному:
Друзья не застают, уходят гости,
Уходит время, как вода из горсти,
И больше суетиться ни к чему.
А в прежнем доме свет в окне горит.
Над городом морозными ночами
Восходит Ключник и звенит ключами,
Смеется и дорожку серебрит.
А там, в конце дорожки, звездный мальчик,
Наверно, позабытый ангел мой,
Держа в руке пульсирующий мячик,
Другой рукой нетерпеливо машет
И весело кричит: "Иди домой!"
Январь 1985
* * *
Мне мнилась синяя прохлада,
Но горько обманулся я.
В аллеях сумрачного сада —
Бессмысленная толчея.
Нерадостная суматоха,
Шипенье, свечки зажжены.
Гудит порожняя эпоха
Под колотушкой сатаны.
И этот гул на низкой ноте,
Как погребальный звон стране,
Где острый разум — не в почете,
И чистый голос — не в цене.
Где в ватном мраке вязнет слово,
Где над кровавою рекой
Живописания слепого
С надеждой слушает глухой.
Где страх и гнев — родные братья,
Где в ночь раздолье мрачным снам.
Где приготовлены распятья
Всем человеческим сынам.
Где лжеучитель колченогий
Мечтает Бога побороть,
Где заколдоблены дороги,
Что к свету проложил Господь.
Февраль 1985
|  |