|
Материалы номера № 17 (169), 2015 г.
Виктория Топоногова
Вековечный разговор
Топоногова Виктория Викторовна, М. О. г. о. Желез-нодорожный.
Родилась в Москве.
Окончила Литинститут им. А. М. Горького и МГГУ им. М. А. Шолохова (худ-граф. факультет).
Трижды лауреат Международного литературного конкурса "Золотое Перо Руси", лауреат Литературной премии им. А. Белого в г. Железнодорожном, дипломант конкурсов "Лучшая книга 2008–2011" и "Лучшая книга 2012–2014".
Обладатель знака отличия "Орден С. А. Есенина" и медали "Литературный Олимп".
С 2011 г. является председателем литературного объединения г. Железнодорожного "Созвучие".
Член Союза писателей РФ с 2002 г., член Международного творческого объединения детских авторов с 2010 г., член Союза писателей XXI века с 2015 г.
Автор восьми поэтических и прозаических книг.
Несочиненные стихи
Несочиненные стихи живут во мне,
Они приходят и уходят, не спросившись.
Их не прочесть, их не порвать, не сжечь в огне,
Они еще бессмертны, не родившись.
Они ведут свой вековечный разговор,
Не нарушая ни дыханья, ни движенья.
Но мне не удается до сих пор
Слова их записать без искаженья.
А я спешу, безудержно спешу
Их воплотить, и все-таки я знаю —
Важней не то, что я их запишу,
А то, что слышу их и понимаю.
Несочиненные стихи опять придут,
Когда бумаги не найдется под руками…
В них нет начала и конца, они растут…
Они живут!
И лишь за это называются стихами.
Яблоко
Ты смотришь вглубь,
Ты видишь сердцевину.
За тонкой кожицей, натянутой на нервы,
Ты видишь плоть легчайшую, как пена,
И вены,
Наполняющие белым
И сладко-кисловатым сердцевину,
Где дремлет…
Нет, не бойся! Что же ты
Уже не держишь яблоко в руках?
Червяк тебе привиделся случайно.
Червь — это страх любой живущей плоти,
Бесплотный страх.
Я вглубь смотрю.
Я вижу сердцевину.
За тонкой кожицей, лоснящейся на солнце,
Я чувствую тепло твоих ладоней,
Державших яблоко мгновение назад.
Там в запах яблока вмешался аромат
Твоих надежд и памяти о лете…
А глубже — слышу я холодный ветер,
Который налетел вдруг, осыпая
С соцветий лепесточки той весной,
Которой родилось на этом свете
Вот это яблоко.
А глубже — сердцевина.
А в ней — тугой коричневой корой
Спеленаты, спят яблочные дети,
И ждут, когда ты, голод утолив,
Вот этим яблоком, их выкинешь,
Про них
Забудешь думать, бросив под забором.
Тогда они, без всякого укора,
Запустят в землю пальчики корней,
Запустят в небо пальчики с листами,
И узелочком тела своего
К земле привяжут небо с облаками,
Раскидистее станут и сильнее.
И ты однажды сядешь в их тени
И вдруг услышишь: "Яблоки созрели.
Сорви любое, внутрь загляни".
Я тебя никогда не узнаю
Над Вселенной повисли гудки телефона.
Короткие. Словно круги
На воде от несказанных слов.
Я только что ощутил бездонность
Вселенной.
Твой мир только что был в моей ладони.
Вернее, его окно.
Темно.
Уже остывает трубка. И тонет
Последнее слово в гудках.
Что означало оно?
Так мало… Так много…
Всегда, во всех книгах
Я долго смотрел на последнее слово,
Но оно было чаще обыденным.
Странно…
Твой мир похож на мир океана.
В нем столько всего!
В нем столько людей, не знакомых мне вовсе,
Волшебные книги, подводные звезды…
И я заходил к тебе в гости.
Вначале казалось, что все постоянно,
Привычно и очень похоже
На все наши миры, заключенные в кожу.
Мы вместе ходили в обычные школы,
Учились по книгам таким же, но все же…
Мы только что говорили
Об общем.
И вдруг это кончилось. Ты ли —
Та, которую знаю?
Хотя разве можно узнать нам подобное?
Пробую.
Забыв, что нет выхода в замкнутом мире…
Живущие долго в одной квартире
Часто путают это с проникновением.
Но твой мир не в моем измерении,
Я тебя никогда не узнаю.
Ты — дерево.
Ты — еще одно дерево в чаще моей души,
А я — еще один камень в твоем океане.
Возможно, ты этого даже не знаешь…
И тогда меня попросту нет?
Напиши
Мое имя — и я тогда буду. А ты —
Ты весь мир мой переполняешь,
И он разрастается вширь,
Вглубь и ввысь!
Представляешь?
Ах да, ведь и ты никогда не узнаешь
Мой мир!
Как же мы одиноки!
Переложил бы в строки,
В картины и даже в ноты…
Ничто не помеха.
Услышь меня!!! Слышь меня… слышь меня…
Эхо.
Со всех сторон и множеством голосов…
Я — лишь материал для постройки чужих миров.
Странно, что ты меня любишь…
Причем взаимно.
Я тебя никогда не узнаю.
Но я напишу твое имя
И буду о нем думать.
Пока ты его не изменишь…
Но ты переменишь имя,
Походку, прическу, манеры и все свои тайны…
И я стану камнем в каком-то чужом океане,
Уж совсем не похожем на то дерево в моем лесу!..
Но что я несу?
Над городом тают гудки,
Возникшие в месте слиянья
Двух разных частиц мирозданья.
Но скоро их тоже не будет.
А будут обычные люди.
При встрече мы скажем "привет"
И начнем говорить о погоде.
Лесник и голоса
Мне слышатся порою голоса.
А то, бывает, музыка играет…
А то поют, аж сердце замирает…
Вокруг же ни души, одни леса.
Ведь я по специальности лесник.
Живу себе в избушке у излуки,
И слушаю неведомые звуки…
Да я, сказать по правде, уж привык.
Они поют то сладко, то не в лад,
А то заговорят промеж собою…
На кухне слышно лучше, под трубою.
Иль оттого, что окна на закат?
О чем гутарят? Это — как когда…
Порой о том, какая, мол, погода…
А то о чем-то важном для народа,
Ну, например, случилась где беда…
И вовсе я не тронулся умом.
Я, может, даже избранный, кто знает!
Ведь там такая музыка играет,
Что хочется всамделе бросить дом,
Пойти по свету и смотреть на лица…
Идти-брести неведомо куда,
И спать в стогах, глазеть на города,
И знать, что этот мир — не небылица,
Что есть еще… Да только вот беда —
Чегой-то голоса мои пропали…
Ни в кухне, ни за печкой, ни в подвале
Не слышно их, исчезли без следа.
Я зятю рассказал, так он, наглец,
Смеялся так, что псы у нас завыли.
"Мы, — говорит, — приемник там забыли,
Вот он, поди, накрылся, наконец…"
........................................................
Но это что! Тут новые дела, —
Копался я с картошкой в огороде,
И — разом посветлело все в природе,
И — музыка, чудесней, чем была…
Холодает
Холодает. Как в воронку,
Осень втягивает время…
И листвы ажурной, тонкой,
Ветви сбрасывают бремя…
Все кружит водоворотом,
Дождик сеет, словно в бездну.
И скрипят у нас ворота,
И чинить их бесполезно…
Только птицы, сбившись в стаи,
Прорываются к свободе, —
Улетают, улетают
Сквозь прорехи в непогоде…
Ну а мы — дождей напьемся
Из колодезей осенних…
И дождемся, птиц дождемся…
И отметим Воскресенье.
Темный ангел
И Темный Ангел подойдет,
И скажет он тебе: "Пора!
Вся жизнь — игра,
И я давно
Уж наблюдаю за тобой,
Как ты ведешь неравный бой
С какой-то тенью.
Это все
Весьма смешно
И очень жаль
Такое прерывать кино,
Но что поделаешь — пора.
Ты все карабкался наверх,
Чудесным Светом опьянен.
Но это — сон,
Окончен он,
И ждет тебя другой закон —
Трясина, смрад, оковы Тьмы.
Не зарекайся от сумы
И от тюрьмы.
За что? Найдем!
Ведь нет безгрешных на земле!"
И длань тебе протянет он.
И ты почувствуешь — он прав.
А ты бесправен. Силы нет
Ему противиться. Лишь свет
Так жалко покидать!
Жаль нежности, любви, тепла,
Всего того, что жизнь дала,
А ты и не ценил.
Нет сил
От неба отвести глаза.
И жаль
Не жизни этой, а веков,
Прожитых до сих пор,
Ступеней, пройденных с трудом,
Камней, из коих дом
Своей судьбы ты строил сам,
Не зная счета ни часам,
Ни дням, и все зазря!
Заря
Последняя встает.
Не дай ему руки!
Придет
И Ангел Света в свой черед.
И ты его дождись.
Он скажет: "Это не беда,
Что слишком мало сил.
Когда
За горло страх тебя берет,
И мысли нелегки,
Ты не протягивай руки
Тому, кто вниз зовет.
Покуда руку ты не дал,
Он душу не возьмет.
Таков закон.
Ты только сам
Решаешь — взвиться к небесам
Иль кинуться в овраг.
А враг
Речей тебе, сетей
Понаплетет.
Не верь.
Верь сердцу своему.
И помни — в миг любой,
Все силы Света за тебя
Пойти готовы в бой.
Ты их зови.
Ты не один.
Тот, кто един
И в трех, и в сотнях,
И в тебе
Пребудет всей душой.
Пока ты с Ним,
И Он с тобой.
Ступай же в горний путь.
И тем, кто шел тебе вослед,
Дать руку не забудь".
Дом для Бога
Человек построил дом
И назвал его "Дом Бога".
Шла к нему одна дорога,
Пели пташки над прудом…
Не успел он завершить,
Как убогие с дороги
Закричали: "Мы — убоги,
Мы у Бога будем жить!"
Зодчий спорить не хотел,
Сделал с севера придел.
Тут пришел еще народ,
Восклицая: "Мы богема,
Слово "бог" таит морфема
И права на дом дает!"
Зодчий спорить не хотел,
Дал восточный им придел.
Тут пришли богатыри,
Заявляя: "Оборона
Иногда важнее трона!
Лучше двери отопри!"
Зодчий спорить не хотел,
Сделал с юга им придел.
Тут богатые пришли
И сказали: "Домик скромен,
Но ведь он для нас построен…
Мы и мебель привезли!"
Зодчий спорить не хотел,
Сделал с запада придел.
Каждый занял угол свой,
Все возились, словно мыши…
Ну а зодчий лег на крыше, —
Благо, август был сухой.
Лег и вдруг услышал вздох,
Оглянулся, ну а рядом,
Под плащом своим дырявым,
Почивал на крыше Бог.
Приход ангела
И когда спустился ангел,
То, красу его увидев,
Люди выдохнули: "Чудо!",
Люди вымолвили: "Диво!"
И решили: "Он — небесный…
Раз — и в небо улетит!
Ну а мы — хотим молиться
И смотреть на эти крылья…
Ну а мы хотим оставить
Неизменным этот лик!"
Ангела схватили люди
И сказали: "Снимем мерку".
Ангела схватили люди,
Закатали чудо в гипс,
Говоря: "Тебе ж не жалко?
Ты небесный, ты свободный,
Мы тебя и не задержим,
Потерпи — и улетишь!
Маску гипсовую сняли,
(Хорошо, что не посмертно!),
С крыльев гипсовые слепки
Отлепили — и лети!
И ушел он, мокрый, грязный,
Оттирая гипс от перьев.
Сел в сторонке, наблюдая,
Как за глиною пошли…
И отлили светлый образ,
Обожгли и расписали,
И паломники тянулись
Посмотреть на новый лик.
И толкали у дороги
Завернувшегося в крылья
Неприглядного бродягу
С перепачканным лицом.
Лишь слепой один калека
Обернулся и воскликнул:
"Да ведь ангел наш не в храме,
На дороге ангел наш!"
И рванулись все из храма,
И искали по дорогам,
По полям, по перелескам,
По лугам… Да не нашли.
Ну а ангел шел по храму,
Изваяньям глядя в очи,
Повторяя: "Дети, дети…
Дети бедные мои…"
Предпасхальное
И накатилась тягостная ночь,
Как Он ушел… Апостолы молчали,
Сердца их, растворенные в печали,
Не знали, как утрату превозмочь…
И ночь прошла, и день… и ничего…
А Он ходил невидимо меж всеми:
Меж теми, что не верили… И теми,
Что уж почти не верили в Него…
Вторая ночь неслышно отошла,
И женщины несли в сосудах миро…
Среди всего неверящего мира
Мария лишь одна Его ждала.
И лишь на эту веру, как на свет
Свечи, всего одной свечи горящей,
Вернулся Он. И мир, во тьме лежащий,
Обрел Его божественный завет.
С тех пор прошли века… и ничего…
А Он идет невидимо меж всеми:
Меж теми, кто не верит, и меж теми,
Кто верит, будто верует в Него…
Он видит все горящие сердца,
Им отвечает светом всей Вселенной,
И нет сомненья, что душа нетленна,
По образу и замыслу Творца.
Касаюсь Благодатного Огня
И вижу явь, пронизанную Чудом…
И Дух Святой, струящийся повсюду,
Касается невидимо меня.
| |