Главная
Издатель
Редакционный совет
Общественный совет
Редакция
О газете
Новости
О нас пишут
Свежий номер
Материалы номера
Архив номеров
Авторы
Лауреаты
Портреты поэтов
TV "Поэтоград"
Книжная серия
Гостевая книга
Контакты
Магазин

Материалы номера № 26 (178), 2015 г.



Михаил НИКОЛАЕВ
В СТАРОМ ДОМЕ

 

*   *   *

Перо упало, светлое перо —
Сквозь пальцы, как прохлада ключевая.
Оброненное ангелом добро,
А я опять поймать не успеваю!
Быть может, все былое — только сон,
Дарованный рукой неумолимой.
Золотоносный времени песок,
Бесценный. И такой неуловимый…



*   *   *

...Затерялся в непрошеном произволе,
На протяжном закате спасительный выход искал.
Не хотел возвращаться в состояние боли —
Что донес, то донес! И не все на ходу расплескал.
Не ищу больше ясности в зыбком растворе —
Далеки от истоков потайные ключи.
Наваждение… Несбыточность… Странное горе:
Идеалов мечтательных запах… Не веришь — молчи…
Что ж, на том успокоюсь. Плыву с интересом.
Самоходная баржа моя не уткнулась пока в берега.
Без лицензии шкипер. Городами плыву, огородами, лесом.
Расписными ромашками манят, зовут заливные луга...



*   *   *

Уж пора бы привыкнуть корежиться молча в себе.
Пусть рука по случайной бумаге, несусветная, ходит напрасно.
Соглашаюсь спокойно, серьезно, по корявой своей городьбе:
Я как был, так и есть — ни сиренево-белый, ни черный,
                                                           ни желтый, ни красный.
Как и был, я один, вдалеке от неровных, нелестных седин,
От роений, сокрытых под ними, неопознанных звездных.
Я один, как и был, с Бесконечностью этой, один на один.
И не столь уж и важно, что Высшему Разуму
                                                           это все несерьезно!
Я один. Да, со всеми другими, хорош-нехороший,
                                                                       один на один.
Признаю самосуд. Что ж, по этому делу недолгому
                                                                       только и надо:
Жить со всем, что и было. Жить, пока поразительно невредим.
Отвечать за себя. Только так и судим. Это кара. Вина.
                                                           И такая слепая награда…



Читая Бунина

Чернеет синевой окно.
Читаю Бунина. Давно
Я не входил в него, как в воду —
В язык прозрачный, ключевой.
Покачивает память головой…
В простоволосую природу
Зовут, ведут страницы. Помню,
Его глазами — кровное, свое:
Студеным запахом дразнящий окаем,
Лесной росой умытый подоконник.
Стрельба ленивая пастушьего кнута
Над поздним стадом. Тишь и темнота,
Такая небывалая, над садом.
Возня и птичий шорох под стрехой,
И яблоки тяжелым звездопадом —
Стук медленный, неровный и глухой…
И наплывает осень золотая —
Я книгу юности своей листаю.
Свечой в ночи так неприметно таю,
И ширится в груди спокойный свет.
И вечность одиночества витает,
Знакомый шепот слышится в листве —
Надменна гордость бунинской аллеи…
Непозволительна сиротская тоска,
Но как же Родина полынная близка!
Вчерашний день обманчиво светлеет…




*   *   *

…С коньячной влагою на донышке бокала
Занятно речи праздные вести.
В бравурном баре, в благости вокала,
Мы гости давние, желанны и в чести!
Не чокаясь, помянем древних греков,
Им этот берег исстари знаком.
Здесь каждый человек из человеков
Туманностями бредил босиком.
Давным-давно их боги покарали,
Неизъяснимо грустно от того:
Над звездной пылью эллинской морали
Мы не воздвигли ровно ничего!
Опасливо бредем петлистым следом,
За пазухой — воинственный задор,
И только философские беседы
Диктует море под бровями гор.
В турецком очарованном ночлеге
Летят на ужин к нам перепела,
Скрипучий стон немазаной телеги —
Павлиний крик на смуглые тела.
Исламских полумесяцев излеты,
Прибой сквозь призму белого винца!
Корявой ересью исписаны блокноты,
Но грифель не источен до конца!



*   *   *

…Вспомни плитку шоколада
И шампанского бокал —
Мимолетная прохлада
Золотого пузырька!
Молчаливый танец взглядов
Под глухой сердечный стук.
Жаркий шепот звездопадом
В огневую темноту.
Не гадай, чего же ради —
Есть загадки на века!
Нежной дымкой виноградин
Изукрашена рука.
Мы такое нарисуем —
Никому не хватит слов!
И исход непредсказуем
Этих долгих вечеров…

февраль 2015 г.

Токката и фуга Ре-минор

Орган разгорался, гудел, как костер
                                               на крыле урагана.
Багрово-малиновым ревом стреноженных труб
                                                           клокотал Парфенон.
Звук наискось, ровно входил,
                                               как алмазный булат ятагана,
В расправленный парус тревожного тела —
                                   не яд — небывало целебный фенол!
И жаром до горла
                                   надсадный налет выжигало.
Но было до полного пепла
                                               еще далеко!..
Вселенский орган нависал
                                               звездопадным накалом.
…Мое слуховое окно распахнуто
                                               шквальным рывком!..

Июль 2014 г.




Сага о бритье

Никогда не носил усы, но бритье, между тем, досаждало. Пробуждаясь, продираясь сквозь заросли — зону бессознательной полосы, электрический трактор веду по стерне, скрежещу. Удовольствия мало. По стерне по стальной, по седой стороне, как пришельцы по полю ржаному, петляю кругами. Это странно, сомнительно видеть извне и, тем более, в зеркале мутном и вверх ногами. Сверх того — или мало того — есть потребность, нужда перейти на станок иноземный, "Жиллет" механический. Кожа нежная, хоть не младенец давно и почти, но щетины моей молибден неподвластен — до глади — частоте электрической… Брадобреи, цирюльники! Где вы? Увы! А ведь в ящике дальнем еще голубеет полоса идеального лезвия золингеновской стали — тусклый отблеск осенней Невы. Кабы навык отцовский иметь, но к опасной такой не привык… Ни к селу и ни к городу вдруг вспоминается Сталин… У меня интерес: констатируем бурный прогресс — где мне благо бритью от чудачества нанотехнологов? Что имею ввиду: время наше выходит, попали под пресс — вот чего уж нехватка! А мешками ведь было свободного смолоду! Полчаса свою личность страдальчески тру, время жизни уходит бессмысленно в пропасть! Каждодневно такое несчастье со мной поутру, чтоб потом разбежаться по путаным тропам. Надо бриться! А, может, вся сила была в бороде, в изничтоженном мной волоске потаенном? Если бы да кабы! Да какой баобаб мог бы вырасти в этой беде, в этом смутном мечтании, буйном бунте моем неуемном!.. Если бы да кабы… Буду бриться, пока есть лицо! И пока что не кончились силы и время. Гордым лордом побреюсь — и дело с концом! Все не так. Я согласен… Отнюдь не со всеми…



*   *   *

Трансляция в поезде метро:
"При обнаружении подозрительных
предметов сообщите машинисту"

Я — подозрительный предмет —
Не сообщайте машинисту.
Лечу, лечу с разбойным свистом,
В сквозной подземной кутерьме!
Лечу сквозь грозные огни —
Туннеля воющее дуло.
Прибой толпы — как ветром сдуло
На эскалаторный магнит.
Шаг вправо-влево — не расстрел,
Шаг вправо-влево — невозможен!
…Вот так всегда. Одно и то же.
Всевышний все предусмотрел…



*   *   *

Кыш, муха буйная! Не тронь!
Но укусила, овладела.
Взмыл феерический огонь
Гигроскопического тела!
Гусарит пулеметный пульс,
Горящий взор, форсаж на взлете,
Аллюр колибри, рваный спурт
Мятежно распаленной плоти!
Салюта звезды — антраша —
Гремят под черепной коробкой.
И фонтанирует душа
Шампанизированной пробкой!..



ТАБУРЕТ

Сосновый трон,
                        весомый и надежный,
Прямой,
                        несокрушимо непреложный,
Как постулат,
                        как истина в квадрате,
Без всяких
                        хитроумных технократий.
Устойчивый
                        опорно-вековечный,
Под точку пятую
                        он самый человечный,
Не верящий
                        в витой ампирный бред —
По воле загнан
                        в угол бессердечный.
И пусть Аллах
                        зовет на минарет —
Да здравствует,
                        без изыска, кондовый,
Обшарпанный
                        и завсегда не новый —
Суровый
                        аскетичный Табурет!



*   *   *

Раскрылся, расхрабрился мой пускатель,
Мотор толкнулся в меченом плече.
Веселый я утопленник в закате,
Лимонно-желтый в жгучем кумаче!
Мне золотая рыбка улыбнулась:
"Исполню все, что хочешь, без затей!"
Но тень плеча коснулась и шепнула:
"До скорой встречи в нежной темноте…"



*   *   *

Дрейф в никуда. Урановые города.
Кресты и звезды вровень на престоле.
Брести, грести неведомо куда,
Туда, куда заведомо не стоит…
Качается случайный силуэт
В готической расщелине квартала.
Знакомый угол, но меня здесь нет.
Слепая тень ссутулилась, устала
И растворилась, стала на постой,
В густой напасти комнаты пустой.
Готов к расцвету газовый цветок,
Плита готова на радушный ужин.
День был заманчив поздней красотой,
Но будет ли с грядущей сутью дружен?
Желанья наши — замки на песке,
Бесследно тают на сыром огроме…
На сквозняке мы все, на сквозняке!
Дрейф в никуда. И тихо в старом доме…




*   *   *

"…Нам даны голоса и губы
Чтобы целоваться и петь,
И пусть какой-нибудь
Одноглазый сукин сын
Изобретает прибор
Для измерения весны!.."
Эдвард Каммингс

…Мимо клавиш, мимо нот,
По слепой клавиатуре,
Над веригами длиннот,
В самовольной партитуре —
В ересь полную уйти
От исконного канона!..
Есть заклятые пути
Над смирением земного!
Есть запретная тоска
Запредельного броска…



*   *   *

… Как на стене замедленно светлеет
Фронтальный вычерт вычурных стеблей…
Горит аорты алая аллея
В сумбуре тела… Что же, так теплей!
Я со своей непрочной колокольни
Весь этот мир пытался разглядеть.
Дух онемел на высоте окольной,
Не в силах грустной бездной овладеть.
Но что былое ворошить напрасно —
Ведь не сменить, как смятую кровать.
Менять себя не так уж безопасно —
Кому охота душу корчевать!
Пусть в буреломе прежние поверья,
И вкривь, и вкось — черт знает, как срослось!
Так вышло… Но не стану хлопать дверью.
…Роняю смех в танцующую злость!...



*   *   *

Открылся
                        занавес лица.
И осветился,
                        озаренный взглядом,
Несовершенный,
                                   бледный купол лба.
Уймись, не будет чуда.
                                   Не судьба….
Как долго человек уходит от себя:
Душе не верится в измену тела!
Она, бессмертная, пока не отлетела,
И шепчет, и горюет, всех любя…



Яндекс.Метрика Top.Mail.Ru