|
Материалы номера № 53 (205), 2015 г.
Евгения ОНЕГИНА
ПРИЕМНАЯ ДОЧЬ ПЕТЕРБУРГА
Эспрессо
если эспрессо, то залпом.
не из-за горечи. вкусно.
если бросать, то внезапно.
если рубить, то с хрустом.
если спускать до копейки –
то непременно красиво.
если просить об опеке –
то у недюжинной силы.
если рыдать, то в голос,
если сбегать, то в Питер.
если под плеть, то голой.
вы же не запретите
жадно везде соваться,
быть озорным мальчишкой.
если страдать, то в двадцать.
если любить, то слишком.
приемная дочь Петербурга
ты знала, чем пахнут рассветы на Думской,
по смутным рассказам знакомых.
тебе было скучно, и мир был тусклым,
и ты просыпалась дома.
читала про замки и сказочный Выборг,
но час или два в электричке.
иметь даже гипотетический выбор –
достаточно для истерички.
для дурочки, для ненормальной особы,
которая вечно в миноре,
привычно сидеть без движения, чтобы
страдать о придуманном горе.
и лампа сгорела, и годы вышли,
и сказанное не важно.
"сплины" наизусть, и затерты книжки.
по-прежнему медны, влажны
надменные шпили над каменным Невским.
ты смотришься в ночь в испуге:
твой кофе остыл, а вино пить не с кем,
приемная дочь Петербурга.
женщина нановека
мы любим земных людей,
что скалятся нам вдогонку.
мы морщимся от детей
и втайне хотим ребенка.
нам прошлое не балласт,
и будущее не вызов.
нам больно почти что всласть
и страшно без драматизма.
мы платим за алкоголь,
мы водим свои машины,
на ужин один, другой –
на завтрак. кругом мужчины
стараются не робеть
и быть посолидней, что ли.
а ты себе: "будь слабей!
сбавь хватку железной воли!"
опять не смогла. сбежал.
не выдержал совершенства!
ирония – твой кинжал,
сарказмом сражают жесты.
ты вытрешь от туши след,
и льдинки – на оба века.
ты не героиня, нет.
ты женщина нановека.
бетонный улей
не делай копий резервных,
точи основные копья.
Москва спит мало и нервно,
на завтрак – творог и хлопья,
на ужин – вино и "Цезарь",
чужие парфюм и губы.
удача здесь – главный цензор,
здесь шпили горят и трубы,
глаза и любые планы,
когда повезет – колени.
во Внуково аэропланы,
на Красной не умер Ленин,
Арбат многолюден, ярок,
Тверская шумна и гулка,
и с плеером по бульварам
один на один прогулка.
так просто быть мизантропом,
где люди – товар не штучный.
печалью внутриутробной,
тоской по-московски жгучей
утешит тебя Кропотка,
пронзит колокольным звоном.
собрать себя по щепоткам,
скормить городским воронам
да уткам на Патриарших.
ты сделаешь сам, как знаешь.
ты стал невозможно старше,
теперь она – как родная.
и где ни носил бы ветер
в апреле тебя, в июле.
ты любишь ее. ты едешь
обратно в бетонный улей.
* * *
один поцелуй в щеку –
и все полетит к черту.
ты только поправишь челку –
а я уже на Тверской.
стираю с тебя помаду,
ты скажешь: "зачем, не надо",
она уже знает правду,
у вас же с ней все легко.
один поцелуй в губы.
я знаю: ты будешь грубым
немного, и с силой вкупе
мне будет – хоть режь, хоть бей.
к тебе нет пути короче.
без пошлостей, заморочек,
я буду одной из прочих
на сорок минут твоей.
* * *
накачаешься кофе до полного бака:
индикаторы шкалят, ты к вечеру полон.
хорошо завести бы хотя бы собаку,
чтобы кто-то царапал когтями по полу,
в темноте выдыхал, как всезнающий старец,
и ребенком смотрел перед ужином робко,
в такт ушами водил твоей тихой гитаре –
все не так одиноко в бетонной коробке.
можно вместе глотать по утрам отраву,
умирать каждый день на двоих понемногу,
можно вместе мечтать о зеленых травах,
разминать на прогулке затекшие ноги…
самый близкий, с глазами заметнее солнца,
повстречавший с тобой свою первую осень,
он покинет тебя и уже не вернется,
лет так через пятнадцать, а может быть – восемь.
в твоем возрасте кофе – причина недугов.
если крепкий эспрессо, то в полдень – и хватит.
вспоминай иногда того самого друга,
что будил тебя с лаем прыжками в кровати.
выдыхай
в пропасти между Октябрьской и ВДНХ,
в душной утробе железного змея на токе,
я себе разрешила: пора, выдыхай!
это о запахах прошлого. и не только.
это был голос всех некогда мною мужчин
слишком любимых без повода и без ответа.
это порывы моей мазохистки-души
в бешеном визге колес по оранжевой ветке.
это мои распаленные до поры
выкрики "я люблю тебя!" в чей-то вакуум.
это о том, когда в детстве заводят рыб
вместо желаемых кошки или собаки.
это о том, когда Лерке дарят цветы –
ты же сидишь вечерами, терзая гитару.
если в четырнадцать скажешь себе "остынь",
то в восемнадцать уже будешь очень старым.
в двадцать тебя, вероятно, попутает бес,
можешь почувствовать тягу к различным меньшинствам.
но – несомненно – однажды вернешься к себе,
к самой обычной своей человеческой Жизни.
это не Баунти райские без забот,
но и не поле, где каждый второй изувечен.
знаешь, когда ты становишься сам собой,
то начинаешь иначе смотреть на вещи.
поезд приходит на станцию ВДНХ.
хватит царапать печалью по тонкой коже.
действуй – люби – улыбайся – танцуй: выдыхай!
в прошлое дверь закрывается. осторожно.
будильник имама
безболезненно быстро в счастливой неволе
текут мои дни и слова.
и, не чувствуя выстрелов страсти и боли,
я будто бы не жива.
я давно не люблю никого, кроме бога,
которого больше нет.
он умер во cне. захлебнулся в смоге,
в столетнем дыму сигарет.
я неплохо справляюсь с тоской человека,
который сроднился с ней.
а где-то Париж, середина века
и пьяный Хемингуэй.
я больше не в силах читать эти книги,
и зависть – мой смертный грех.
как странно и грустно носить вериги
и знать, что ты лучше всех.
прибавьте гордыню и вдоволь насмейтесь
"ишь ты, распустиила хвост!"
вы будете правы, но только не смейте
считать себя better than worst.
возможно, вы в спину мне: "дай бог ума!" – мол
не вытяну эту нить.
но завтра в 6:30 будильник и мама
заставят вставать и жить.
Невами
мне нравится, что вы больны не мной,
а я – чуть нерешительнее танка.
мне нравится, что я больна Невами,
а в бронхах так и плещется Фонтанка.
мне нравится срываться, городам
дарить свою свободу и бессилие,
и понимать, что вас я не отдам.
как слезно бы об этом ни просили.
мне нравится, что вы кричите мне
всей сдержанностью взгляда-полужеста,
что вам в муниципальной тишине
не скажут: "поцелуйте же невесту".
спасибо вам всем сердцем, но без рук,
чтоб вдруг вы не подумали дурного,
за то, что засыпаю поутру,
лишь только забывая вас по новой.
я вру и не краснею, без волны.
земля – тяжелой твердью под ногами.
я в бешенстве, что вы мной не больны.
и на ножах с обеими Невами.
зачем
бьются экраны, срывает краны.
все, абсолютно все через край.
по нервной кухне летают стаканы
почище осенних лебяжьих стай.
почище больничных полов мои мысли,
на уровне плинтуса моя стать.
и если бы я не постигла смысла,
мне проще было бы кем-то стать.
мои коридоры кишат больными.
мои тараканы забыли мел.
я все отдала бы за номер и имя
того, кто действительно бы сумел
меня познакомить со мной. и кстати:
неплохо бы выпить на брудершафт.
теперь не влезаю в весенние платья,
но это не важно. всегда есть шкаф.
страшнее другое. страшнее утро,
где незачем даже открыть глаза.
душа из брахмана вселилась в шудра.
а где-то взрывается зрительный зал,
и аплодисменты, и браво – кому-то.
а я кто, зачем я, в каком году.
за стенкой ремонт. вспоминаешь смутно
год, месяц и время. холодный душ.
а кто-то болеет СПИДом и раком.
а кто-то придумал себе любовь.
кому-то непросто ввязаться в драку,
иным – на раз-два, за слова, на слабо.
и кажется, вот завернешь под арку,
внезапно исчезнешь – мир будет стоять.
они будут так же дарить подарки
и даже, возможно, друг друга ждать.
и ты замираешь на перекрестке.
тебя так немного, что не разглядеть.
три слова – как пытка. и знак вопроса.
пощады не будет. "зачем я здесь?"
* * *
я танцую с кубинцем Джордано
неуемную сальсу касино.
получается очень спонтанно
и от этого очень красиво.
и завистливо смотрят дамы –
он ведет меня четко и быстро.
в моем горле грохочут тамтамы,
в его взгляде читаются искры.
и не будет зануд-аспирантов,
пьянь-поэтов, беда-программистов.
мы общаемся на эсперанто,
мы прощаемся по-английски.
для меня неизменно странно
ощущать себя слишком красивой
в час, когда мы с кубинцем Джордано
растворяемся в сальсе касино.
* * *
целуй меня так,
будто нас пишут тысячи камер.
моя красота –
недотрога, но можно рывками
тебе и теперь:
это только для нас и с нами.
терпи и не верь
и тяни ко мне руки снами.
дыши – не дыши,
прикасайся, врастай в мою кожу.
для чистой души
слишком много физической дрожи,
и так горячо.
уже первый контрольный прожит
и будут еще,
и еще… но, пока мы можем,
смакуй – не спеши.
я на вкус, как миндаль, макадамия.
для грешной души
слишком нежное тело. следами
ты жесты оставь
на моей белоснежной ткани.
целуй меня так,
будто нас пишут тысячи камер.
* * *
в мире, где девочки носят фейки,
мальчики водят железных монстров
и зависают на клевых пати,
после которых – только такси.
в тридцать здесь можно быть вамп-нимфеткой,
в пятницу ночь притворяться взрослой,
чтобы в субботу "ну хватит, хватит,
я же тебя ни о чем не просил".
в городе пыльных цветов на окнах
с серым от выхлопов душным небом,
где просыпаешься где-то между
двух радиальных и кольцевой.
утро угрюмо, и кофе горький,
зеркало в ванной глядит нелепо,
и неудобно сидит одежда,
и на работу – вниз головой.
где каждый день, в двух шагах от смерти,
бегая мимо десятков скорых,
в спешке транжирят себя равнодушно
ради пустых архиважных дел…
встретились двое. молчали черти.
воздух был тих. не взрывался порох.
встретились двое из целой кучи
скучных смешных занятых людей.
он и не думал, что будет мчаться
вечером ради ее "ну здравствуй".
ей и не снилось, что столько лавы
в горле, да так, чтобы воздух – ртом.
вот же какое бывает счастье,
вот же совпало: из тысяч разных,
встретились. поняли: кто-то главный
дал им друг друга совсем ни за что.
* * *
– привет (я хочу тебя), как прошел день?
– хорошо (вспоминал о тебе в темноте):
посмотрел новый фильм, приготовил мате…
как твое ничего (не смотреть в декольте)?
– я нормально (к тебе? я, конечно же, за),
как обычно: работа, тусовки, спортзал.
– я тут слышал, ты прямо почти что звезда…
– ой, ну что ты (скажи это снова, о да.
хватит так улыбаться, не модный показ,
тронь его за плечо – боже, эта рука,
ты попала, конец, он же чертов тиран!
этот взгляд, эта речь…) – убегаю, пора.
– подожди, я тебя еще не отпустил
(интересно, она оценила мой стиль?
ее кожа на ощупь практически шелк.
не сжимай ее руку! вот так, хорошо.
она может сказать мне когда-нибудь да?
она громкая или молчит, как солдат?
утром кофе заваренный без молока?
или чай?) ладно, ладно, до встречи, пока.
* * *
ищи меня по хэштегу #верность,
я всех, кто был до тебя, заблочу.
ни посягательств на откровенность,
ни пьяных вызовов среди ночи.
ищи меня по хэштегу #слабость,
#теперьсильнее и #сталастарше,
геолокациям Гоголь-клаба,
Тверской, Кропотки и Патриарших.
я буду строже к себе, умнее,
я буду много с тобой смеяться,
ты не поверишь: теперь умею
после парада глухих паяцев.
среди столичных слепящих бликов,
пешком, в наушниках, с дискотеки…
ищи. я близко. я в паре кликов.
почти не верю, но ставлю теги.
| |