Материалы номера № 01 (206), 2016 г.

Месяц на небе уже не набок,
В голых кустах не сидит пингвин.
С запаха прелых московских яблок
Сердце пьянее, чем с капских вин.

Вот мы и дома. Встречай, столица!
Веришь ли — там, на краю земли,
Может студентам порой присниться
Худенький клен в дождевой пыли.

Мы тосковали, а ты — едва ли,
Впрочем, дождинка — почти слеза.
Дай расцелую твои трамваи
В сонные, добрые их глаза!

Пахнет вокзал колбасой и хлебом,
Люди все злее, слова — грубей.
Низко под серым промозглым небом
Стынут гирлянды больных голубей.

Запах солений на крытом рынке,
Старый торговец с лицом волхва.
Ну-ка, дедуля, завесь калинки!
Горькой и радостной, как Москва.

Ты торопишься к морю, срываясь на бег,
Исступленно сжимая мне пальцы.
Дорогой мой, таинственный мой человек,
Этой ночью мы снова скитальцы!

Снова море, твоя потаенная страсть,
Тебя манит раскатом прибоя.
Как хотелось бы мне обрести эту власть,
Что имеет оно над тобою!

Ты влюблен в это море — давно и всерьез,
Ты им дышишь восторженно-пьяно,
Променяв аромат моих влажных волос
На соленую вонь океана.

Ты не видишь, как треплет неистовый бриз
У виска мои легкие пряди.
Ты привел нас сюда, на заброшенный пирс,
И застыл, завороженно глядя,

Как мерцают огнями в ночи корабли
Под высокой и бледною луною,
И качается танкер в холодной дали,
Убаюканный нежной волною.

Ты остался бы с бездной один на один,
По колено в прибое жемчужном.
Тебе сладко стоять перед ликом глубин
Одиноким, счастливым, ненужным.


Я не стану мешать тебе, милый моряк,
Это чайки орут, забияки.
Я люблю, когда чертит далекий маяк
Наши профили рядом во мраке.

А потом, при неровном фонарном луче,
В опустевшем вагоне трамвая,
Ты доверчиво спал у меня на плече,
По-мальчишечьи сладко зевая.

Беспокойное, знойное лето
Нас гнало по чужим городам.
…В алых брызгах фонарного света
Вспоминается мне Амстердам.

Утомленных, едва ли влюбленных,
Неискусных в любви дикарей,
Нас встречали огни воспаленных,
Не смыкающих глаз фонарей.

Улыбаясь развратно и жутко,
С неразгаданной нами тоской,
За витриной одна проститутка
Все махала нам полной рукой.

И мужчины все лезли гурьбою,
Бесконечно пьяны и скупы.
И куда бы ни шли мы с тобою,
Выходило, что против толпы.

И качались мосты под ногами,
И весь город был в сладком дыму.
Этот город водил нас кругами,
Но в обиду не дал никому.

Как сурово над морем народа
Возвышались соборы из тьмы!
Как упрямо искали мы входа!
Как невинно надеялись мы,

Что за створками ставен чугунных
Притаился страдающий Бог.
Мы сошли бы в ту ночь за безумных,
Двух помешанных, словно Ван Гог.

Нас не видели, не замечали,
И в тени амстердамских аллей
Мы касались друг друга плечами,
Чтоб нечаянно стало теплей.

Одиночество в скуке разврата
Сопрягало два сердца в одно.
…Чуть поодаль, бледна и лохмата,
Проститутка цедила вино.

И глядела во тьму обреченно,
Словно видела только она,
Как в канале бездонном и черном
В эту ночь утопилась луна.

В безмятежном краю с безмятежным народом
Золотил черепицу задумчивый вечер.
В протестантскую церковь с готическим сводом
Мы бесшумно вошли и затеплили свечи.

И никто не заметил, какая находка,
До чего необычная вышла картинка:
Что стоят у распятия, тихо и кротко,
Рука об руку — русская и украинка.

О любимом, больном, растревоженном крае,
О родных куполах, что остались далече —
Прихожане не знали (но ангелы знали!),
За кого мы в тот вечер затеплили свечи.

И пусть снова наутро — газетные сводки, —
И опять клевета, и смешные наветы!
Мы пойдем с украинкой и купим селедки,
Завернем по-славянски в чужие газеты…

Уходила любовь из уснувшего города,
По пути фонари вдоль дорог задувая —
Незаметно дрожа от полночного холода,
Побрела по путям, не дождавшись трамвая.

Уходила дворами пустыми и черными,
И назад не глядела, боясь убедиться,
Что глазами стеклянными и обреченными
Провожает беглянку ночная столица.

Лишь одни соловьи, дураки, не волнуются —
Развели невпопад предрассветные трели…
Но не слушали их огорченные улицы,
И, про все позабыв, напряженно смотрели,

Как под кущами лип и сиреней всклокоченных
Уходила любовь, навсегда разнимая
Два измученных сердца, Москвою проглоченных,
Две печальные жертвы мятежного мая.

Ты вернулся, любимый? Да?
Ты в Москве и ругаешь холод.
Как досадно, что те города
Не похожи на этот город.

Не ищи удалых цыган
На вокзале усталым взглядом.
Ты вернулся ко мне, хулиган!
Ты вернулся — а я не рядом.

Ты сегодня слегка одинок.
В нашем парке свежо и прело.
Помнишь, как-то я свой венок,
Как корону, тебе надела?

Мы мечтали, что замок наш,
И шутя, и немного веря.
Ты уедешь, наш дом предашь —
Я дождусь и открою двери.

Но теперь ты один, как перст.
В старом парке гуляет ветер.
Ты вернулся из райских мест —
И никто тебя здесь не встретил.

…Не беда, что венок зачах
В неуюте холодной кухни —
В нашем замке горит свеча.
Не забудь — а не то потухнет.

Над городом вновь снегопад,
Прохожие снова хмурятся.
Я знаю, никто мне не рад
На этих унылых улицах!

Давненько покоя мне нет:
Томлюсь от желания острого
Купить на корабль билет
До Крымского полуострова.

На всех парусах уплыву,
Куда мне хотелось исстари:
К огромному доброму льву,
Что преданно ждет на пристани.

Тряхнет он своей головой
С кудрявой каменной гривою —
И снова я стану живой,
А, может быть, — и счастливою!..

Над городом ветер крепчал —
Опять у зимы истерика.
Корабль покинул причал,
А я все стою у берега…

Ты увидел Крым в сиянии
Уходящей к морю улицы,
Где припудренные здания
Под платанами красуются,

И не ведал ты изысканней
Этой милой декорации —
Этих гаваней и пристаней,
Одурманенных акацией.

Но иначе мне рисуются
Эти земли горемычные.
Убежим из тесной улицы
На просторы безграничные!

Побежим тропой нехоженной,
Позабытой человечеством,
К деревеньке неухоженной,
Где прошло мое младенчество,

Где клокочет и волнуется
Кузнецов разноголосица,
Где хабалистые курицы
По степям толпою носятся,

Где заря приходит алая
С петушиными руладами,
Где под вечер засыпала я,
Убаюкана цикадами.

Где трава ночами светится
Огоньками желтоватыми,
Где небесная медведица
Бродит по небу над хатами,

Где телята колченогие
С моих рук кормились грушами,
Где стихи мои убогие
С умным видом гуси слушали.

Где я, бойкая и смелая,
Убегала за околицу
И рвала там переспелую
Кисло-сладкую шелковицу,

И глядела с тайным трепетом,
Как кружили в небе стаями
Перепуганные стрепеты
Над дымящимися далями.

И степную гарь горчащую
Ветер в воздухе раскидывал…
Вот Таврида настоящая —
Та, которой ты не видывал!

Ты любил ее пленительной —
Я люблю ее заброшенной.
Ты был гостем снисходительным,
Я — скиталицей непрошенной.

И грущу неудержимо я
Все о той пустынной улице,
Где старуха недвижимая
Под воротами сутулится,

Где за брошенными хатами
Поднялись кресты дубовые,
И, забыты адресатами,
Дремлют ящики почтовые.

Разве зря я меж студентами
Удалым слыву рассказчиком?
Я б заполнила конвертами
Пустоту почтовых ящиков!

Написала бы, как дороги,
Как приятны мне и радостны
Звон цикад, степные шорохи
И навоза запах сладостный.

И про то, как край Таврический,
Неизвестный геодезии,
В юном сердце иронически
Заронил зерно поэзии.

Научил дышать и чувствовать,
Научил любить без жалобы…
Я дала бы мыслям буйствовать!
Ах, я столько написала бы!

Только строчки не торопятся,
Не угонятся за мыслями
И в душе поныне копятся
Неотправленными письмами.