Материалы номера № 10 (215), 2016 г.

А судья тот был Прендергастом,
А козленок был в молоке,
И давно уже склеил ласты
Ихтиандр в выхлопной реке.

Про Бермуды хрипел нам Немо,
Александров гнал про кирпич,
А Серова, как хризантема,
Увядала, и спал Ильич.

Жди меня до субботней ночи
И досматривай декалог,
Я вернусь, если ты захочешь,
Я с тобою не одинок.

Жди меня до небесной сути,
До напрасных, но милых слов.
Пел там что-то про шарик ртути
Не Малинин, скорей, Тальков.

Я хотел бы здесь громко крикнуть,
Прямо в душу стихом залезть,
Но могу лишь тихонько пикнуть
И кеслевскими надоесть.

Дайте мне свободу, не дайте смерть,
Принимайте меня упрямым таким,
Я имею глупую наглость сметь,
Не хочу, не буду я быть другим.

На меня возложили сто тысяч бед,
И несу я их, как покорный мул,
Никакой не дОцент, обычный шкет,
Не хочу закончить, что твой Катулл.

Это так легко поиграть с огнем,
Поиграть с огнем, а затем уйти,
Забирай на память волшебный том,
Погрусти немного и отпусти.

Или нет – в ночнушке сорвись мне вслед,
Закричи: «Останься, ты нужен мне»,
Помоги навесить кулечки бед
И пойди со мною по целине.

Кончен осенний марафон
И потрепанный Ивлин Во,
Новый год, словно старый клен
Или клон, не вини его.

Что-то растревожило в,
Что-то сочиняется из,
Чадо легковерное ожило
И танцует нервный стриптиз.
В каждом доме, в каждой душе
Поселяется дикий хорек,
Что скребется на рубеже
И уводит пол из-под ног.

И нам кажется – обретут,
И нам чудится чудо чуть,
Каждый в нас немножечко шут,
Чтоб теплее и как-нибудь.

Ты сделал свое дело
И можешь уходить,
Отчаливай, отелло,
Оставь былую прыть.

Ты больше здесь не нужен,
Мы сами как-нибудь,
Дожевывай наш ужин
И собирайся в путь.

Иди, не пряча слезы,
И жалобы ворчи,
Пускай в твои нервозы
Вживаются врачи.

Устрой себе гулянку,
Топи любовь в вине,
Возьми любую бьянку
Себе на стороне.

Режь вены, прыгай в окна,
Справляйся как-нибудь,
Сходи с ума и сохни,
А после позабудь.

Свет выключим и ляжем
На общую кровать,
И ничего не скажем,
Нам не о чем страдать.

 

Умирает Степан Астахов в тихом доне,
Только не помню, где же он умирает,
Может, это автор его проворонил.
Может, я забыл, но кто его знает.

И какая разница, что с ним случилось,
Был он непутевый, да и рогатый,
Ничего из него так и не получилось,
Да и о другом совсем роман горбатый.

И чего он только ко мне прикопался,
Вспомнил бы еще про сено-солому,
Лучше бы в Германии он остался,
Может быть, и вышло с ним по-другому.

Душераздирающие фейерверки
И животрепещущие молитвы.
Проходила битва при Геттисберге
Прямо по расписанию в дни битвы.

Высшим пилотажем можно похвастать
И пройти ступенями Шаолиня,
Но риксдагу выйдет в итоге баста,
Здесь другая главная героиня.

То, что перепутали с Гетеборгом,
Добралось до  маленького шанхая,
С геттисбергской речью по шведским горкам,
Сквозь беспечных рейнджеров проползая.

Я возьму две вещи в свою картину:
Первую — из романа Ремарка
Женщины обнаженную спину,
От которой сеттером вою жалко.

А другую – стихотворение с парком,
С Огарёвым, что задолго до Блока,
Поздравляю с днем рождения жалко,
Потому что можно теперь до срока.

Это ли поэзия – я не знаю,
Но иначе только пиши пропало.
Потому я медленно выживаю
За протяжный вой светлого металла.

Будет много песен Визбора,
Но об этом я писал,
Оторвись от телевизора,
Собирайся на вокзал.

Успокоится в безвестности
Недоступный телефон,
И палаточка двухместная –
Наш отцепленный вагон.

Лыжи у печки,
Память в шкатулке –
Плачет о вечном
Нежный Катуллка.

Плачь по надежде,
Плачь и не вякай:
Лыжи и нежность
Съели собаку.

И с каждым восьмистишьем хуже,
В моем кармане только мелочь,
Опять сюда поставлю  «лыжи»,
Прости меня, Виталий Палыч.

Простите, бравые туристы.
Когда вас иногда встречаю,
Мне хочется кричать «Пиастры!»,
Но я об этом лишь мечтаю.

Эскимо я в азбуке ел под буквой «э»,
В Каменске его нам не подавали.
Там, где жил на Шкапина один поэт,
В Ленинграде мне эскимо давали.

Так я и живу – взлет, посадка, взлет.
У отца была странная пластинка,
Где Серёгу ищут, а он почту ждет
С Ниною Искренко в знойной «Палестинке».

Просить, но лишь о том,
Что можно попросить,
Забыть, но лишь о том,
Что стоило забыть.

И «не гасить костры»
Предсмертно повторять,
И будут две сестры
С бинтами подбегать.