|
Материалы номера № 15 (220), 2016 г.
Олег ФИЛИПЕНКО
ЦЕЛЬ ЧЕЛОВЕКА
* * *
Как зверь, брожу я по квартире,
круги наматывая зря;
а, может, побряцать на лире,
компьютеру благодаря?
И то, пожалуй, развлеченье.
Иначе время просто жгу,
как нефть — без цели, без значенья, —
лишь утомляясь на бегу.
Смысл обретая ненадолго
в движенье ложном ни к чему,
я мыслю: дух мой — та же ль Волга?..
куда впадает?.. Не пойму...
3 февраля 2007 г.
* * *
Человек придумал работу, чтобы убивать время,
иначе не выдержать эту тяжелую ношу.
Мальчик с девочкой играют в мячик, и, по-хорошему,
они только зреют для того, чтобы передать семя.
Излить семя в обманном очаровании —
вот цель для человека, равно как и для медведя гризли;
но для этого надо много лет придумывать жизнесмыслы,
в силу способностей и животного изнутри толкания.
14 декабря 2006 г.
В СЕВАСТОПОЛЕ
Солнечное небо, обгоревший живот,
даже веки щиплет — тоже обгорели,
я занимаюсь делом или наоборот:
вглядываюсь пристально в призрак цели.
Я в Севастополе. Славный город.
С утра до вечера какое-то колыхание
тела в пространстве, мыслей мелькание
и здоровый, по распорядку, голод.
Я режиссер — ничего лишнего
в голову не лезет — приятный взгляд вовне;
разве что иногда раздражаюсь на ближнего,
когда что-то не так, как хотелось бы мне.
Хорошо. Лучшего не надо.
Впрочем, почему-то жалко времени...
Вокруг балясины, лестницы, колоннады,
инкерманский камень и братья по племени.
Май 2006 г.
ДВУСТИШИЯ
1
Я возвратился с работы домой.
Молча разделся как будто немой.
Снял свой пиджак и рубашку и брюки,
не ощутил ни тоски я, ни скуки.
Только чуть-чуть обломала мысля:
щас вот разденусь, а что опосля?
Чем заниматься? Ага, почитаю.
Но для начала, не выпить ли чаю?
Есть пастила и зефир можно съесть.
Сладкого хочется. Сладкое есть.
Скромен мой быт, чуть богаче, чем птица
я в этой жизни. Нормально, сестрица.
В сердце покой, в голове пустота,
все хорошо. Обманула мечта.
На выключатель на кухне нажал я,
правильно все в этой жизни, пожалуй.
Дождик пошел за окном. Хорошо.
Вот и весна. Что я в жизни нашел?
Просто привык. Я уселся на стульчик.
Чайник кипит. Будет все-таки лучше.
Все еще сложится, нужно лишь ждать.
Впрочем, не стоит впустую мечтать.
Мясо пожарю сегодня на ужин.
Тихо, спокойно. Никто мне не нужен.
2
Лег на диван. Хорошо ощущать
сытость в желудке и просто лежать.
Просто лежать и читать. Сделал тише
я телевизор. Открыл Макса Фриша.
Нет, надо вырубить телек совсем.
Так-то вот лучше. Включу ровно в семь.
Фриш — мой любимый писатель, похоже,
на настоящий момент. Он поможет.
С каждою строчкой души пустота ль
глубже и выше?.. Растет вертикаль.
Перечисляет предметы писатель.
Им имена дает словно Создатель.
Я удивляюсь: закат, валуны,
море, трава, бледный месяц луны.
Или вот город: трамвай, мостовая,
здание банка, бутылка пивная.
Или герой вот: оделся, взглянул
в зеркало, шаркнул ногой, сел на стул.
Словно наезд кинокамеры: круча,
глина и камни, навозная куча...
Нет философии, есть только мир
образов, жестов. И, словно факир,
преображает писатель предметы:
вот запотевший стакан, сигареты...
Странное дело: как будто открыл
дверь в бесконечность. Такой вот посыл.
Как хорошо. Пропущу я, конечно,
"Новости" нынче. Там новость конечна.
3
Я за столом. На обои гляжу.
То ли пишу, то ли словно вяжу.
Видимо, так коротаю я время.
Что ж, одиночество — легкое бремя.
Слева лежат на столе стопки книг,
справа лежат на столе стопки книг.
Девы Марии фигурка из гипса
передо мной на столе, там, где Ибсен.
В рамочке фото: в швейцарских горах
Ира сидит на покатых камнях.
Ножки скрестила, уперлась руками
в камень холодный. Холодный ведь камень.
Сзади нее вдалеке зубцы гор,
снегом покрытые. Неба шатер.
Солнца лучи у нее за спиною.
Тень перед нею и перед горою.
Что я сижу? Я собрался писать.
Правду сказать? Иль опять промолчать?
Тень на обои от шкафа ложится.
Правда-неправда — все стерпит страница.
Главное, время заполнить трудом,
чтоб успокоилось сердце потом.
4
То ли простыл, то ли нет. Не понять.
Лай за окном непрерывный опять.
Сорятся, видимо, чьи-то собаки.
Жизнь у собаки от драки до драки.
В горле першит. Не простуды ли знак?
Что-то неважно мне. Впрочем, пустяк.
Жизнь у собаки от драки до драки.
Да. Мы, похоже, как эти собаки.
Страсти, рефлексы, инстинкты взялись
смело за дело. И это-то жизнь?!.
Градусник надо подмышку засунуть.
Все хорошо. Если плохо, то плюнуть.
Просто лежать и смотреть в потолок.
Просто лежать и смотреть в потолок.
Смолкли собаки, а, может, забылся
я, вспоминая, как счастья лишился.
Не огорчаться. К чему? Ни к чему.
Быть благодарным. Судьбе и Ему.
Может, Ему благодарность, как пища,
и не нужна. Я же сердце подчищу.
5
Ветер гудит все сильнее на крыше.
Снова улегся, открыл Макса Фриша.
Но положил себе книгу на грудь,
может, попробовать лучше уснуть?
Вот и закончился день, так похожий
на предыдущие. День еще прожит.
Выключил свет и улегся в кровать.
Не вспоминай. Да и что вспоминать?
Ветер на крыше вовсю завывает.
Дождь за окном. Все на свете бывает.
Детские страхи припомнил опять.
Сладко их вновь было б мне испытать.
Впрочем, итак беспокойство и смута
в сердце моем все сильней почему-то.
Это смятенье лелею в душе:
сладко лишь мне и не страшно уже.
Дождь перестал. Ветер стих. Пролетела
жизнь пред глазами. И вот оно — тело,
тело, в котором душа. Тридцать пять
лет, говорят ему. Трудно сказать.
Скоро усну. Ничего не тревожит.
Все улеглось. День еще один прожит.
Май 2000 г.
| |