Материалы номера № 16 (221), 2016 г.

Я разложу тебе пасьянс
Из звездных карт и дальних странствий,
Пускай шторма непостоянства
Плотней сплетают наш альянс…
Я разложу тебе постель
Под сенью крыш, комет и меха,
Чтоб ты когда-нибудь приехал
И лег, закутавшись в метель…
Я разложу тебе себя,
На миллион частиц и клеток,
Ты утром в них подбросишь веток
И чиркнешь спичкой, уходя…

Тихо-тихо на нас наступает
Время долгой, протяжной зимы,
И под горло комок подступает,
И в ладонях снежинки не тают,
И тепло забирают взаймы...

Мы готовим на зиму припасы,
Словно птицы, набив по щелям:
Застекленного перца лампасы,
Груз медовых и яблочных спасов –
Все разложено по штабелям.

Приготовлено все к погребенью
Под снега, под ночное вытье.
И великое будет смиренье,
И янтарное будет варенье
Разливаться в зимовье мое...

Наша комната станет белой,
Вечер краски добавит синей,
И начнет заплетать пробелы
Паутиной по стеклам иней,
А по инею – самоцветы
От витрины на перекрестке…
Растворятся во тьме предметы,
Растекутся по веткам блестки,
Желтых фар пробегут полоски
В потолок по диагонали
И изломом стекут на плоскость
По стене, где портрет в овале…
Затаившись, внимаю краскам,
И все жду, как в окошке встречном
Абажуром томатно-красным
Кто-то вклинится в зимний вечер.

Это как-то очень странно:
Год – уходит, я – стою.
Льется лунный свет с экрана
Прямо в комнату мою,
Ночью шепчутся иголки
В хвойной путаной глуши,
И подарки из-под елки
Еле светятся в тиши.
Ночью ходики уходят
Стуком старых башмаков,
Ночью мыши хороводят
Вкруг не съеденных кусков,
Ночью светятся обманом
В хвойных лапах огоньки,
От смолистого дурмана
Расширяются зрачки.
Ночь мурлычет черной кошкой,
Хвост часов – туда-сюда,
И качается в окошке
Опьяневшая звезда…

Скучает мужчина на пляже январском,
Холодные волны колышут свинцом,
Выходит из порта корабль «Луначарский»,
Мужчина от ветра отводит лицо.
По гальке, меж клочьями пены и тины,
Бредет деловито бакланов отряд.
Вздохнув, достает сигарету мужчина
И спичку ломает, вторую подряд.
Зачем он приехал, за кем он приехал?
Никто не воротит события вспять,
За криками чаек – от стонов до смеха –
Не вспомнить, не выбрать и не разобрать.
В испарине волн размывается образ,
Который так трепетно был им храним,
Мужчина под нос что-то шепчет про возраст
И вдаль удаляется, как пилигрим…
А море – грохочет, а чайки – хохочут,
Вздыхают на рейде вдали корабли.
Найти невозможно того, кто не хочет
Найтись на краю этой стылой земли…

Раскатала в руке снежок,
Уронила в следы-узоры...
А у Брейгеля взял рожок
Предводитель собачьей своры,
И метнулись сороки вверх,
И напротив в кустах осели,
Затрещали, как фейерверк,
В снежно-хлопьевой карусели...
По сугробам качусь с горы
На замерзший каток в долине...
Брейгель, будьте ко мне добры –
Допишите меня в картине...

Я и камин. Камин и джин.
Великолепно наше трио!
Я посмотрю в стакан игриво,
И джин ответит – «Побежим?»
Бежим! По жилам, по губам,
По отблескам огня на гранях,
Теплом в отяжелевших дланях
И дальше – к дивным берегам,
Где можжевельник и туман,
Где пахнет сыростью и тленом…
…Камин вдруг выстрелит поленом,
Вернув меня из дальних стран,
Я завернусь уютней в плед,
Налью и обращусь к камину:
«Не злись! Порадуемся джину!» –
И пламя заревет в ответ!

Простужена. Гляжу в окно,
Как носится синичек стая,
Как день осенний тихо тает,
Придавливая вязким сном.
...И снится мне – маяк далекий,
Он шлет блуждающий огонь,
Там кто-то зябко-одинокий,
Спит, подложив под лоб ладонь…
Он видит сон про лес туманный.
И лошадь в яблочном саду,
Звон колокольный, свет обманный
И прелый лист на тонком льду…
…Спит. Я пройду неслышной тенью,
Часы пробьют полночный бой.
Я у окна, в оцепененье,
Смотрю на бешеный прибой,
А он, проснувшись, смотрит в спину,
И я, учуяв этот взгляд,
Проснусь. И одеяло скину…
Сон кончился. Часы – стоят.

Была весна. И безнадежно синим
Был цвет. Не глаз, а только лишь пальто.
Еще синели голуби-разини,
И синим было небо над мостом.
Ты рассуждал о таинствах природы,
А я кормила булкой голубей,
А под мостом текли ворчливо воды,
А по мосту текла река людей.
Я жмурилась на солнышке весеннем,
Журчала речь, вода и воробьи,
И так не сочетались с воскресеньем
Все скучные нотации твои!
Я любовалась синевой одежды
На фоне золоченых куполов,
И шарфом, так заброшенным небрежно,
И вслушивалась в звон колоколов,
Запоминала звуки и мгновенья,
Как будто я предчувствовала, что
Все вскоре растворит река забвенья…
Останется лишь синее пальто...

Нарисуй мне барашка,
Или розу в горшке,
Чтобы разом – мурашки
По спине, по руке...
Чтобы давнее детство
Вдруг меня обняло,
Чтобы мы по соседству
Улеглись под крылом,
Чтобы куртка из кожи,
Заменила мне плед...
Я скажу – невозможно,
Ведь прошло столько лет!
Ты замкнешь губы пальцем –
Не буди тишину,
И под сказку скитальца
Я с улыбкой усну...
Поутру от ромашек
Нет спасенья нигде...
...Грустно бродит барашек
На далекой звезде...

И ни к чему теперь слова
И канувшие обещанья...
Я пальцами едва-едва
К тебе притронусь на прощанье,
Поправлю шарф, откину прядь,
Упавшую на свитер грубый...
Ты что-то говоришь опять,
А я, оглохнув, вижу губы,
Непроизвольно к ним качнусь,
Теряя чувство равновесья...
Отпряну – и проснусь, очнусь
Средь звуков, моросящей взвеси,
Средь фонарей и поездов,
Среди невнятных объявлений...
Твой поезд тронуться готов
На грани времяисчислений.
Толчок! И, перейдя черту,
Дракон плетется вдоль перрона,
И вслед железному хвосту
Тревожно каркает ворона...

Отвернись! Я не выдержу взгляда,
Где смешались мольба и упрек.
Я тебе говорила – не надо,
Против жизни идти поперек,
Я тебя умоляла – опомнись,
Я – не та, ты – не тот, все – не так!
Ни к чему эта странная помесь
Двух нелепых бродячих собак.
Мы как встретились – так и исчезнем,
Друг на друге наставив рубцов,
Наш союз – невозможно-болезнен!
Отвернись же, в конце-то концов!

Прогрохотал трамвай, пролилось масло...
А после – не случилось ничего.
Я прождала на лавочке напрасно
Придуманное в книге волшебство...

Кругом сентябрь, и солнце через кроны
Прокручивает свой калейдоскоп,
И в золото кленовые короны
Переплавляют солнечный сироп.

Но свет лучей уже тревожно низок,
И сумерками холод на бульвар
Стекает по заляпанным карнизам
На траурно укрытый тротуар...

А лето у нас бесплотное –
Урывками, перебежками,
Неделю – носить короткое,
Наряды менять со спешкою,
А после – в зонтах привычное,
В одеждах грибных-корзиновых,
В пальто, если поприличнее,
В плащах, в сапогах резиновых,
Неяркое, безыскусное,
Без страсти и без смирения,
Летит наше лето русское
В кукушкином оперении...

Дождь оседает в проводах...
Скрипит, качается телега,
И нет ни крова, ни ночлега,
Лишь грязь в тележных ободах...

Меж забурьяненных полей
Все избы, избы да заборы,
Крапивы чахлые проборы,
Вокруг колодцев-журавлей...

Тоска, раздолье и покой,
Под бесконечным белым небом,
Над бесконечным белым снегом
Сереет церковь над рекой,

Где в полумраке со стены
Глядит облупленный Мессия,
Как спит озябшая Россия,
Себе не ведая цены...