|
Материалы номера № 25 (230), 2016 г.
Борис Божнев: ЭМИГРАЦИЯ И СТИХИ
Бориса Божнева, одного из самых ярких поэтов второй волны эмиграции, на Родине, увы, практически не знают. Публикации можно перечислить на пальцах. А между тем его творчество всегда вызывало в русскоязычной среде на Западе пристальный интерес и оживленные шумные дискуссии. Кто-то восхищался поэтом (как, например, Н. Берберова), кто-то его сурово критиковал (Г. Адамович). Но никто не воспринимал равнодушно. Хотя поэт беспокоился о своей известности меньше всего. Большинство его книжек выпущено мизерными тиражами, как правило, за счет средств автора. Но имя осталось... О Божневе пишут статьи и диссертации, его переиздают, его любят. И это, разумеется, не случайно. Подкупают невероятная искренность, точность его сравнений и эпитетов. В 1987 году в США под редакцией филолога Л. Флейшмана опубликовано двухтомное собрание стихотворений Божнева, составленное из таких его сборников, как «Борьба за несуществование», «Фонтан», «Альфы с пеною омеги» и других. Борис Борисович Божнев родился 24 июня 1898 года в Ревеле, в семье преподавателей истории и литературы. Вскоре семья переехала в Петербург. Отец умер рано. Разразившаяся революция и бедствия гражданской войны разлучили в 1919 году Божнева с семьей. Отчим и мать вынуждены были искать пристанища в провинции, а сына отправили в Париж в надежде на получение им там высшего образования. В Париже Божнева ожидал, однако, не университет, а эмигрантская нищета. С начала войны, в сентябре 1939 года, Божнев оставил Париж и переехал в Марсель. Но и на юге ему пришлось испытать все тяготы жизни — голод, безденежье, тяжелая болезнь жены, преследования оккупационных властей. Как российский подданный, Божнев подлежал в 1941 году интернированию, но сумел избегнуть его. В 1944 году он и жена чудом спаслись от облавы на еврейское население. Умер Божнев в 1969 году и похоронен на кладбище Сан-Пьер в Марселе. Но стихи продолжают жить — это справедливо.
Евгений СТЕПАНОВ
* * *
Закройте шкаф... О, бельевой сквозняк... Как крепко дует ветер полотняный... Да, человек раздевшийся — бедняк, И кровь сочится из рубашки рваной. Мне кажется, что эти рукава Просили руку у веселых прачек, Что эта грудь, раскрытая едва, Сердечко накрахмаленное прячет. Да, человек так некрасив в белье И так прекрасен в платье неубогом. Лишь ангелы в пресветлом ателье Стыдливые позируют пред Богом. Но у рубашек нет своих голов, Кто их отсек, — тяжелые секиры... Разделся я и вымыться готов, Но — Иорданом потекла квартира...
* * *
О, иду сквозь комнатный туман При шумном плеске кранных ликований, И ждет меня Креститель Иоанн Крестить в горячей белоснежной ванне. О, в пенной седине пречистый муж, — Я пред тобой, застенчивый и голый, И брызжет ореолом мелкий душ, И надо мной летает мыльный голубь...
* * *
Стоять у изголовья всех здоровых И неголодным отдавать еду, Искать приют всем, кто имеют кровы, И незовущим отвечать — иду, Любить того, кого уже не любишь, И руки незнакомым пожимать, Не пить воды, которую пригубишь, И с взрослыми беседовать, как мать...
* * *
Над городом несется смерч, А в глаз пылинка попадает... Я испытал и жизнь и смерть И все-таки еще страдаю... Корабль с людьми идет ко дну, Но плавает средь бури пробка... Люблю тебя, тебя одну, И ты меня спасаешь робко...
* * *
Ночь — женщина, мужчина — день, Но есть часы — гермафродиты... Вот этот час: ни свет, ни тень, В нем нежность и суровость слиты... Вот этот час: двуполый он, Ни темен и ни светел воздух... Не спишь, не созерцаешь сон, Лежишь, но утомляет отдых...
* * *
Неблагодарность — самый черный грех. Не совершай его, и будешь светел. Никто не в праве мне сказать при всех: Ты на добро мое мне чем ответил... Никто... И, совесть, ты — почти чиста... Число друзей моих, мужчин и женщин, Живых и умерших, да, больше ста, Врагов же — пять... а, может быть, и меньше... И не должник я... Никому, ни в чем... Я все отдам за нежности крупицу... И, сам больной, был для других врачом... О, каплю жалости, чтоб мне напиться... Любовниц милых и святых подруг, Любивших, отошедших... все бывает... Пусть далеки они... Но сразу, вдруг... Ах, ничего-то я не забываю... На некрасивых девушек и женщин, Друзья, смотрите проще и нежней. Мужчины любят их слабей и меньше, Им чистый взгляд дороже и нужней... А всех одетых бедно, не по моде, И всех немного слишком старых дев Пускай ваш взгляд прелестными находит, Обняв, ощупав, обласкав, раздев...
* * *
Константину Терешковичу
Трава зеленая, как скука. Однообразная навек, Упала на землю, без стука, Подкошена, как человек... О, верьте мне или не верьте, Но я попятился, как ужас, Пред небом, что бледнее смерти, И солнцем, что садится в лужах...
* * *
Когда волна бежит чрез лунный свет, Из мрака в мрак, в сиянье чрез сиянье, Она не знает... нет... не знает... нет... Ни свет разрыва... нет... ни мрак слиянья. А ты луной идешь чрез жизнь мою, В гармонии волшебно отражаясь, И, на гармонию смотря свою, В твое сияние я погружаюсь...
* * *
Полуобняв любимую волну, Я вышел с нею в ласковое море... Мы были в темноголубом плену, Мы были в темноголубом просторе, Пока туман на море не упал И не исполнил тайного желанья — Ведь мы ушли, чтоб берег не пропал Навек, а только был в земном тумане.
Подборка стихов Бориса Божнева со вступительной заметкой Евгения Степанова была впервые опубликована в газете «Эмиграция», № 1 (январь), 1992 год.
| |