Материалы номера № 47 (252), 2016 г.

Счастье просто и беспородно, если выберет — то само.

На обиженных возят воду, на волшебниках — эскимо.
Водовозы усталым шагом измеряют пути в длину:
Каждый тащит свою баклагу, даже, может быть, не одну.

Ничего никогда не поздно, если выберут — то тебя.
Кто-то щедро насыплет проса зимним встрепанным
                                                                       голубям.
Это каждому, это даром. Не пугайся, не потеряй…
Серебром отливает старым под ногами
                                                           прибойный край.
Безотчетной тревогой мечен, безотчетным
                                                           восторгом пьян,
Отцветает багряный вечер, зачерняется по краям.
Тени резче, острей инстинкты. Тянет сыростью из лощин.
Солнце валится в паутинку, паутинка слегка трещит.
Солнце грузом чужого смысла оседает в густой пыли…

Дай-ка ведра и коромысло: воду нынче не привезли.

Гору накрыло небо — хрустальный панцирь, вырос под небом город — и стал великим. Будды сжимали лотосы в тонких пальцах, Будды хранили мир в узкоглазых ликах. Пламя пришло внезапно и отовсюду, пламя плясало ярким священным цветом. Отсвет огня ложился на плечи Буддам, Будды не отворачивались от света.
Город лежал в руинах пяти столетий, люди ступали в обуви на пороги, верили: боги счастливы, если где-то свергнуты с пьедесталов чужие боги. Город лежал открытой смертельной раной, пачкая кровью складки своей постели. Люди входили в боль закопченных храмов. Буддам в глаза, наверное, не смотрели.
Камень одним ударом не переломишь — камень, рожденный миром в его начале. Люди рубили яростно и наотмашь, Будды сжимали лотосы и молчали. Если безумью в мире дано свершиться, то и дела во славу его свершатся. Люди рубили по узкоглазым лицам, по головам, плечам, по цветам и пальцам…
Город лежит под небом семи столетий, город под пеплом выжил в эпоху мрака. Тот, кто смотрел в глаза неизбежной смерти, смотрит на мир без жалобы и без страха. Будды сидят на стертых седых ступенях, в трещинках мелких камень шероховатый. Будды хранят Вселенную, как умеют — сотни безруких и безголовых статуй.

Здесь на часах всегда «потом» и у посуды легкий крен.
Мой первый внук рисует дом и море у смоленых стен.
Как хорошо, что есть у нас запас цветных карандашей!
В его мирке всегда «сейчас» — простая мудрость малышей…

Невесткин очерк пухлых губ, от сына —
                                                           темно-чайный взгляд.
Мой мальчик ласков и неглуп, и в чем-то, кажется, талант:
Он помнит зыбкий облик сна и создает его портрет,
Он дарит морю имена и ветру говорит «привет»,
Он полагает цвет живым, он знает лучше и полней,
Как много алой синевы в зеленой пенистой волне…

Важнейших дел числом под сто у неуемного внучка:
Возиться с кошкой и котом, кормить корову и бычка,
Смеясь, ловить дрожащий луч на гладко струганом бревне,
За отраженьем мягких туч следить в неверной глубине.

Пока плывет надежный дом с чудным названием «ковчег»,
Я с внуком говорю о том, как шли дожди, как падал снег,
Как черно-белая зима писала мелом на стекле,
Как люди строили дома на твердой ласковой земле,
Как зрели яблоки в садах, как цвел каштан, как вился дым,
Как в ручейках текла вода с дрожащей искоркой звезды.

Я расскажу, чтоб ты узнал, наследник сгинувших веков,
Что мир теперь, смолен и мал, плывет беспечно и легко
В румяно-яблочный рассвет, упруго слушаясь руля…

…что прежней жизни больше нет.
Нам рисовать ее с нуля.

Потяни за любую улицу, как за нитку —
Приведет во двор, где солнечных пятен рябь.
Тут не шик у нее, не мраморно, не гранитно,
Ни брильянтов, ни малахита, ни янтаря.

А она все как прежде: «синие», рыба, «кава»,
Виноградные плети, дети, белье, коты…
И стоит, у себя из-под ног вынимая камень,
Балансируя ловко на цыпочках у воды.

если (когда) коснуться узнать обнять
свет одиночество теплое на губах
время Огня это будет время Огня
глина узор отпечаток клеймо судьба

если (когда) поверится отболит
след на песке и дорога и пыль и прах
время Земли это будет время Земли
корни побеги соки надрез кора

если (когда) взвихрит полыхнет костром
искра звезда неизвестность движенье штор
время ветров это будет время ветров
воздух движенье небо дыханье шторм

если (когда) потянется влажный дым
лиственно пряно под корень до дна дотла
время Воды это будет время Воды
дождь и река и лодка и без весла

Ты ее, как сестру — гребенкой по волосам,
Ты ей: не стой, дескать, дурочка, на ветру,
А она говорит: не надо меня спасать.
Я сама, говорит, я знаю, я разберусь.

Ты ее, как дочь: не ходи одна со двора!
А она говорит: что толку в глухой стене?
У меня золотое поле по самый край,
За которым небо, а небу и края нет.

Ты ее, как свою — тревожно срываясь в крик,
Ты ей: запру, не пущу и не дам пропасть…
А она говорит: молчи, за собой смотри,
К твоему крыльцу, говорит, заросла тропа,

В доме пусто — огня живого не разожжешь,
Сад засох на корню — и птице гнезда не свить…
У тебя, говорит, в полях над обрывом рожь
Вся как есть полегла.
И некого там ловить.
____