Материалы номера № 07 (264), 2017 г.

Можно ли гениально о гениальном? А библейские мотивы всегда гениальны. В эпоху постмодернизма, а мы живем именно в эту эпоху, Библия воспринимается как повод для центона или, что еще опаснее для поэзии, как прямолинейное выражение своих верований. Сборник русских поэтов на русском и польском языках — своеобразный вызов постмодернизму. В нем религиозное чувство авторов XXI века выражено ясно и недвусмысленно. Уход религии из бытовой и социальной жизни неожиданно сблизил ее с поэзией, как и тот факт, что первая презентация книги состоялась в декабре на открытии авангардного фестиваля «Лапа Азора».
То, что сборник-билингва подготовлен и выпущен в Люблине в католическом университете в отнюдь не в лучшие в Польше времена для русских поэтов, — само по себе истинно христианское деяние. Я бы даже сказал — поступок. Кто бы, когда бы, где бы с кем ни ссорился, поэзия приглашает к общей духовной трапезе. Десять авторов, совершенно не похожих друг на друга ни в жизни, ни в поэзии. И пусть тон задаст составитель, переводчик и автор этой книги Ольга Левицка и ее маленький костел над садиком:

Можете представить, что вы в костеле во время мессы, и лишь благовест или колокольчик служки переключает внимание от одной поэтической молитвы к другой. У Маргариты Аль она возникает из тишины:

Вообще, не только один автор заметил, что луна очень похожа на зеркало. Хотя в средневековой символике она часто означала Еву, а на 15-й день — Деву Марию. Елена Кацюба вообще любит начинать с сотворения мира, создавая по-своему небо, землю и человека:

Поэзия по сути своей религиозна. Во времена безбожия и атеизма многие искренне, как Маяковский, изображали из себя богоборцев, но заканчивалось-то всегда тайным или явным возвращением к храму. Еще не созданы богословские труды, которым предстоит открыть эту тайную или явную нерасторжимую связь религии и поэзии. И когда такие труды будут написаны, в них обязательно отразится одна из главных заповедей поэта. У Константина Кедрова она звучит так:

Или его поэтическая, но вполне католическая молитва:

Поэт, как пророк, всегда виновен и везде чужой, потому что видит и чувствует больше, чем окружающие. Так плачет и поет Иеремия у Виктора Коллегорского:

В печали всегда предчувствие радости, но радость неизбежно затуманивается печалью, как сон Любови Саломон о Рахили:

В стихах Ольги Седаковой нет границы между земным и небесным — слишком зыбкая преграда между жизнью и смертью, и потому —

Потому что мир для поэта — всегда Египет, из которого нужно уйти в пустыню. Но Олеся Николаева знает, что сам исход — это только начало долгого пути, и даже рассекая море жезлом своего слова, поэт будет сомневаться и роптать, пока не услышит горькие слова Творца:

Но как же бывает счастлив поэт, когда вдруг, как Евгений Рейн, осознает, что мир — это не нагромождение случайностей, а творение великого художника:

Виктория Ткач выбрала другой путь, ее стихи — как бы комментарии к картинам художников. Для нее Христос Крамского, сидящий на камне в пустыне, —

Священномонах Роман (Матюшин-Правдин) с 1994 года живет в одиночестве в скиту, но и для него религия это не застывшая в спокойствии келья, а бесконечный путь, по которому он мысленно движется и сам еще не знает, что будет дальше:

Вот не так давно в суете земных бурь случилось на самом деле великое мистическое событие. Впервые встретились вместе в начале прошлого года и общались уединенно и молитвенно Папа и Патриарх — Наместник и Предстоятель. Так получилось, что в конце года вышел этот сборник. И думаю — не случайно.