|
Материалы номера № 26 (283), 2017 г.
Кирилл Ковальджи.
"Поздние строки"
Москва, "Вест-Консалтинг", 2017
Известие о смерти Кирилла Ковальджи застало меня в процессе чтения его последней книги. Я отложила рецензирование с единственной мучительной мыслью: НЕ УСПЕЛА. Не успела в очередной раз сказать, как высоко ценю творчество этого поэта, его глубокую личность, мудрость и самобытность. Остается только уповать на то, что он все равно слышит нас, ведь именно ему принадлежат эти строки:
Я жив затем, чтоб неопровержимо
Со мной вошли вы завтра и навек,
Кого люблю и все, что мной любимо,
В Поэзией построенный ковчег.
Почувствуйте, прислушайтесь, поверьте:
Я только тело предоставлю смерти.
Личность этого человека освещала все его творчество, потому-то оно такое человеколюбивое, честное, умное, возвышающее душу. Он не был поэтом для себя, он был поэтом для всех, ощущающим свое мессианство, ответственность за выпущенное в мир слово.
Если в душе просвет —
благоговенье и страх
за малых сих и за сирых птах,
то человек –
поэт!
Он был настоящий патриот страны Поэзия. Его беспокоили толпы "электронных рифмачей", словно беспардонные иммигранты наводнившие эту страну. Он печалился от того, что "никакого резонанса / в нашей рыночной стране: / у поэта нету шанса, / если он — не шансонье". Он считал, что в период очередных братских междоусобий Поэзия способна и обязана помочь людям: "…Множатся границы… / Поэзия, сподобь нас породниться!" Его глубоко мучило то, что писатель в наше время потерял путь к сердцу читателя. Какой горькой иронией пропитано стихотворение "Фестиваль"!
Поэты читают стихи друг другу
у моря в Дворце красоты.
В саду противно кричат павлины,
как озабоченные коты…
Поэты вручают друг другу премии,
потом гурьбою идут на фуршет…
Есть южное море, есть ветер времени,
небо есть,
а читателей нет…
Кирилл Ковальджи стойко придерживался немодной и непопулярной сейчас идеи, что поэзия неотделима от гражданственности. Он очень переживал за Россию ("потому что Россия со счастьем в разводе"), ее культуру, историю, настоящее и будущее, за русский язык. И в этом он следовал за великими, теми, чьи имена никогда не засыплет песок времени. Об этом и миниатюра "ПЕРЕВОДИТЬ ПУШКИНА":
Стихи его — тяжелый тест:
все переводы — никакие.
Передается только текст,
а где Россия?!
Емкие, точные, безошибочно достающие до самого сердца читателя зарисовки из прошлого: "В ТЕ ГОДЫ" ("Как на площади Восстания — высотка…"); "Если по улице едет точильщик…"; "О Советском Союзе…"; "В ГОЛОВАХ"; "Кнопки пульта нас избаловали…" Эти и многие-многие другие, афористичные и лаконичные, тонко ироничные и мудрые стихи можно найти в книге "Поздние строки" (имеющей, между прочим, подзаголовок — "Новые стихотворения"!).
Я не знаю другого поэта, который бы ТАК писал о старости. Он как будто все время рассматривал эту самую старость как неожиданную и нежеланную обновку, время от времени примерял на себя ("Старость — минное поле, / которое не перейти"), но так и не смог с ней сжиться и смириться. Принимал как нечто неизбежное сам ход вещей: что сменяются в природе времена года ("Надвигается осень, / Скоро бросится хищница / За валютой зеленой…"), что сменяются периоды в жизни человека ("Я говорил — еще не вечер, / Но вижу — сроки вышли все… / Где ты, небесный мой диспетчер? — / Душа на взлетной полосе")…
Но ушел от нас К. Ковальджи, так и не успев состариться душой. "Старик… От удивленья то и дело / Я замираю…" Про старость, как про досадную, но неотвратимую ношу, он писал так: "По молодым моим дорогам / ее таскаю за собой".
Помню, в детстве прочитала стихи В. Гончарова и была поражена ими: "А в жизни главное — уйти… легко, как рушится с вокзала состав далекого пути". Так же легко и красиво уходил от нас К. Ковальджи:
Из календаря, как из вагона,
Выскользнуть в пространство на ходу.
Жив, здоров и цел — определенно
Окрылено ни в каком году
В вечном добром мире без предела
Оказаться для счастливых встреч,
Ласково извлечь себя из тела,
А точнее — плотью пренебречь…
Что такому человеку преходящая земная суета? Поэт честно служил своему призванию, честно говорил то, что считал нужным сказать. И давайте повторим вслед за ним:
Ну а слава? Слово, а не слава
Остается, если жизнь прошла.
Ольга ДЕНИСОВА
| |