"Поэтоград" № 35 (292), 2017.


	Материалы номера № 35 (292), 2017 г. Ольга АНДРЕЕВА КИШКА ФЕЙСБУКА СТАЛА МНЕ ТОНКА… Ольга Андреева — поэт. Родилась в 1963 году в г. Николаеве. Член Союза российских писателей, Южнорусского Союза писателей и Союза писателей XXI века. Автор поэтических сборников «В случайной точке» (2003), «Эволюция ветра» (2003), «Аритмия» (2003), «Вещь не в себе» (2007), «Оставаясь водой» (2010), «Равноденствие» (2012), «Лестница тавров» (2013), «На глобусе Ростова» (2016). Публиковалась в альманахе «ПаровозЪ», в журналах «Дети Ра», «Нева», «Новая Юность», «Крещатик», «Зинзивер», «Аргамак», «Южное сияние», «Ковчег», «День и ночь» и др. Лауреат конкурса «45 калибр» (2013, 2015). Дипломант Тютчевского конкурса (2013). Финалист Прокошинской премии (2014). Член жюри конкурсов «Провинция у моря» (2016) и «45 калибр» (2017). Живет и работает в Ростове-на-Дону. * * * В огороде бузина, а в Киеве сектор. Надо вычерпать до дна этот горький вектор. Здесь мы ляжем, но пройдем, связанные кровью, все, чего не смыть дождем, спрячем в изголовье, что не вытравить в душе даже автомату, что прошло на вираже через ридну хату. А в Киеве Бузина… Омутом дурного сна, символом инферно слабонервная весна — Русская, наверно. Дошепчу свой дикий стих мертвыми губами, ворд поправит, бог простит, прокурор добавит, люди цену назовут ломаному грошу, с головы платок сорву — им под ноги брошу. * * * Лес рубят — щепкой улетаю, полет — прекраснейшее время, короткое — но сколько смыслов — когда подхватит щепку ветер, когда очнется в ней Скиталец, эгрегор срубленных деревьев, туман подсвечен коромыслом — расслабься и лови просветы сквозь вавилоны революций. Что вы хотите от блондинки? Везет нас под Червону руту шофер с георгиевской лентой, поскольку неисповедимы пути миграции оленей, и ассирийцы в медных шлемах склонятся низко над суглинком чуть выше верхнечетвертичных делювиальных отложений, и, не учтя мой опыт личный, меня назначат первой жертвой. * * * Что от меня останется — брешь в пространстве, стылый сквозняк да негромкий протяжный свист. Ближе к утру вдоль перрона маленькой станции ветром протянет случайный тетрадный лист — можно скачать с потрохами и брать руками, острых краев коснуться — и полоснет, снизишь порог — и капля отточит камень, дробным отточьем коснется первооснов, пусть нелогично, тропами Хо Ши Мина, дикорастущий зов побеждает долг, месяца честная звонкая половина властно и весело выправит твой глагол. * * * Мы любили цифры в сыре, пятилистники сирени, дорогого не просили — человек не этим ценен. Загорали в междуречье, в королевстве дикой ивы, постигали русской речи общие императивы. Человек — он ценен детством, выдержан в дубовой таре, но — куда от мира деться? Одинаковыми стали, как-то переопылились, но — не зная интернета в перекрестьях полилиний зарождаются планеты. Звездный дождь в моей теплице светлым конусом струится, в чумовой оранжерее, где на ветках рифмы зреют. Все желания исполнить — семицветиков не хватит. Речка детства сладко помнит все, что кстати и некстати… * * * Не мигрень — открылся третий глаз, под лопаткой больно — крылья режутся. то меня сослали на Кавказ за грехи кармические прежние, все теперь смогу — поймала нерв тех стихий, что в реках льды ворочают, пьют от солнца, плачут при луне, молнию творят летящим росчерком. Недисциплинированный мозг все права качает — все позволено, кто ему сказал, что он бы — мог? мы условиями обусловлены, одурачены, обведены вокруг пальца пущей осторожности, только чтобы не было войны, только чтобы мирно, по возможности. Опрокинул кто-то Южный Крест, нет контакта, только и останется — отразиться в собственной сестре через города, границы, станции. * * * Половодье, низовка, ветер гонит тревогу, просят солнца жерделы нераскрывшимся цветом, гонит воду с Азова, небо ищет Даждьбога — но уныло и голо, не особенно веря. Дон сегодня не серый — черный кофе с туманом, камыши — клочья шерсти, перепутаны сети, городской сумасшедший в одиночном пикете гонит волны безверья из лагун и лиманов. Как цвета и оттенки, море сути тасует — от сермяжно-рыбачьей к виртуально-безбрежной, что-то выйдет из тени, этот день зарубцует, над волной замаячит парадоксом надежды. * * * Утром спать до восьми — это редкостный дар, мне, похоже, уже недоступный, он закончился с детством. Какая звезда подмигнула с утра, или спутник, медитация — или слегка торможу — сбитый пафос на завтрак полезен, утро красит граффити наскальная жуть вдоль сиянья дороги железной. Можно даже в маршрутке остаться людьми, это — родина, мы ж не скитальцы. …Шел по улицам солнечный луч, преломив о трамвай музыкальные пальцы, от искристых allegro крепчали крыла, улыбались нам статуи в нишах, а ночами лунища какая была — а сегодня — такая лунишка, несерьезная, право — трущобы небес, где-то слева пробился лиловый… Постоянно скучаю сама по себе и забыла, как звать мое слово. * * * Непростительно хрупкие для текущего века — кто такими нас выдумал — тот за нас не в ответе. Под смешными скорлупками — страх и боль человека, всеми homo-подвидами КПД на две трети распыляется попусту — на рефлексии, слезы, мало выбросов радости — больше вбросов убогих. Не фальшивим, нас попросту не хватает на позу — лишь наскальная живопись вдоль железной дороги. Запах яблока в воздухе — это память о рае в мире слов неухоженных и стихов недопетых, время, место под звездами, душу — не выбирают, неважны тонкокожие тем, кто вытопчет это. * * * Кишка Фейсбука стала мне тонка, вот-вот порвется этот хлипкий пост от нежности, от ярости, от звезд… Так мало говорю, и все с рывка, но вилкой чай мешать — гонять чертей. Весна, цыгане шубы продают, уже тошнит от всяких новостей, от честных — тоже. Выхожу к ручью, топограф — он что видит, то поет, не брезгует ничем, рисуя план. Я выдам свой невольный перевод волны, и в ней створожится туман. Не загоняйте человека в Гугл! Бывалый конь вдоль выжженной стерни, младенчество травы на берегу… Но сломанной воды не починить. ПОЭТ В СВОЕМ ОТЕЧЕСТВЕ «Я пятая ваша колонна, незыблемая и сквозная, в прогнившей с фундамента башне — на мне еще держится небо, во мне еще теплится слово, я смыслы забытые знаю и буду цепляться зубами за боль, уходящую в небыль — В Лумбини, на родине Будды, в Гранаде, на родине Лорки, у южной границы России, которую жаждут подвинуть срывать ваши фантики буду, всю мерзость культурного слоя…» А небо хлестнет парусиной. Простреленный небом навылет — он был мудаком и поэтом, поэт оказался сильнее и выдохнул чистое, злое и трезвое — прямо навстречу и граду, и миру, и лету, и всем, кто восторженно блеял, рифмуя циклоны и лоно, утешены собственной речью. Но он уступил под напором неопровержимых улиток — нас лучше не сталкивать лбами, а выждать — когда же отпустит… Поэма есть маленький подвиг — но вряд ли попытка молитвы. В ней смыслов — как снега за баней, найдешь, как младенцев в капусте. Читатель дуб дубом — но крепок, плюс дырка в иммунной системе — поэтому склонен к фашизму — но вряд ли готов согласиться с такой оговоркой по Фрейду — дозируйте темы поэмы в разумной пропорции с жизнью, слоняясь в березовых ситцах. 2002 Иллюстрации: О. Розанова

Материалы номера № 35 (292), 2017 г.