 |
Материалы номера № 23 (331), 2018 г.
ВЛАДИМИР СПЕКТОР
ВЗОРВАННЫЙ ВОЙНОЮ НЕБОСВОД
Владимир Спектор — поэт, публицист. Родился в 1951 году в Луганске. Окончил машиностроительный институт и Общественный университет (факультет журналистики). После службы в армии 22 года проработал конструктором, ведущим конструктором на тепловозостроительном заводе. Автор 25 изобретений, член-корреспондент Транспортной академии Украины. Работал главным редактором теле- и радиокомпании в Луганске. Член Национального Союза журналистов Украины и Cоюза писателей XXI века, главный редактор литературного альманаха и сайта "Свой вариант", научно-технического журнала "Трансмаш". Автор 20 книг стихотворений и очерковой прозы. Заслуженный работник культуры Украины. Лауреат международных литературных премий имени Юрия Долгорукого, "Облака" имени Сергея Михалкова, имени Арсения Тарковского, "Круг родства" имени Риталия Заславского, а также ряда республиканских премий. Член жюри литературных фестивалей "Славянские традиции", "Русский стиль", "Пушкинская осень в Одессе". Руководитель Межрегионального Союза писателей, сопредседатель Конгресса литераторов Украины, член исполкома Международного сообщества писательских союзов (МСПС) и Президиума Международного Литературного фонда.
* * *
Девятого мая, когда, подустав,
Примолкли оркестры к обеду,
Прямой и торжественный, словно Устав,
Шел с праздника Воин Победы.
Как маршальский жезл, нес в руках он сирень,
Но не был безудержно весел
В святой и великий наш праздничный день,
Средь бодрых и радостных песен.
Быть может, усталость той грусти вина,
Иль память, что вечно нас гложет,
В которой судьба, и война, и страна,
И песни — морозом по коже.
"Ничто не забыто, никто не забыт",
Особенно к праздничным датам.
Но, кажется, память — опять дефицит,
За быль и за небыль расплата.
А день так прозрачен и радостно свеж,
Что в ритме победного вальса
Вся жизнь представляется цепью надежд,
Которой нельзя разорваться.
* * *
В полковой библиотеке благодать.
Я шагаю вдоль родной литературы.
Далеко. Сержанта не видать.
Рядом Пушкин и Белинский хмурый.
Марширует с песней батальон.
Вместе с песней в небесах летаю.
В русскую поэзию влюблен,
Шагом строевым овладеваю.
Я читаю, и мечтаю, и брожу.
Возвращаюсь на вечернюю прогулку.
И стихов как будто не пишу,
Только сердце бьется слишком гулко.
* * *
"Горько плачет полицай, кулачищи в пол-лица"
Леонид Филатов
Горько плакал полицай, кулачищи в пол-лица…
Только он давно не плачет. Дети скачут, внуки скачут.
Серой пылью занесло, черной былью проросло.
Пеплом смертным стал металл. Кто стрелял? В кого стрелял?
Время рвется или длится? Вновь хохочут злые лица,
И ухмылка в пол-лица на лице у подлеца.
А соседи вновь молчат, и открыты двери в ад.
Все — как было, как тогда. И в глазах — беда, беда.
Вновь звезда горит в окне памятью о судном дне,
Строем, маршем — все назад. И никто не виноват...
* * *
Везли еврейскую девчушку на расстрел.
Катилась бричка сквозь войну и лето.
У полицаев было много важных дел,
И среди них — не пыльное, вот это.
А девочку пугал задиристый сквозняк,
Покачивалась в такт езде двустволка.
Она все спрашивала: "Это больно? Как?"
В ответ смеялся полицай: "Недолго!"
Недолгой оказалась память. А беда —
Живучей, как живуче все плохое.
Ведут нас всех опять. Зачем, куда?
И негодяи снова, как герои…
* * *
Хочу у них спросить: "А вам не стыдно?
Ведь вы не дураки, и вам понятно,
Что в жизни, как в считалочке, все видно.
Да только мертвых не вернешь обратно…
Кликушествовать, врать — не надоело,
Ломая, убивая и калеча?"
Неужто, в самом деле, нет предела?..
От понимания совсем не легче.
Не жду ответа, просто время длится,
Хоть все устои временно ослабли.
Ступают разом жертвы и убийцы
На те же грабли…
* * *
Путь от девятого мая
к двадцать второму июня.
Радость Победы сменяет
ужас начала войны.
Кажется, все понимаю.
Кончена песня, и струны
Рвутся, как будто снаряды.
Вот они снова слышны —
Выстрелы, крики невинных,
лай полицайских овчарок,
Господи! Память не хочет
заново все вспоминать.
Это не гром. Это "Грады".
Новый нежданный "подарок".
Горечью полнится память,
как грозовая тетрадь.
Кто-то листает и плачет.
Все пораженья-победы
Кляксами крови залиты,
а не зеленым вином.
Память разбитых окраин
тихо крадется по следу
Темной, непраздничной ночи,
той, что сменяется днем…
* * *
Где-то на окраине тревог,
Где живут бегущие по кругу,
Вечность перепутала порог,
И в глаза взглянули мы друг другу.
Черствые сухарики мечты
Подарила, обернувшись ветром
В мареве тревожной маеты,
Где окраина так схожа с центром.
* * *
Плотная парадная колонна —
Вдох и выдох — лишь на "раз и два".
Мысли и поступки — все синхронны,
Словно улетевшие слова.
Марширует целая эпоха,
Не скорбя, рыдая и трубя.
Падая на половине вдоха,
Отвечая каждый за себя…
* * *
Убивали, стреляли,
пытали и вешали
Лишь за то, что — не свой,
лишь за то, что — чужой.
И плевалась патронами
ненависть бешено
В час, когда состраданье
вели на убой.
В муках корчилась совесть,
рыдало отчаянье.
Справедливость терпела
удары под дых…
Как сквозь годы, сквозь смерть
прорастало раскаянье.
Только ненависть снова
живей всех живых.
* * *
Земля со множеством
пулевых ранений
Не сходит с орбиты,
хоть ей очень больно.
Но слез дождя
удержать не в силах,
И смыть не может
кровавый закат.
А люди думают —
жизнь будет вечной,
Бесстыжей, как будто
выстрел контрольный.
И, вроде бы, не стреляют.
А пули — летят и летят…
* * *
Не геройские и не могучие —
Выживают самые живучие.
Не отчаянные и не смелые —
Побеждают самые умелые,
Те, кто в мелочах находят главное,
Их потом и называют "славные".
Не кураж, не молодецкий блеск в очах —
Главный смысл победы — в мелочах.
* * *
Понимаешь, какие дела —
Пахнут кровью чужие пророчества.
Хочет светлой прикинуться мгла,
А вот свету быть мглою не хочется.
Понимаешь, забытые сны,
Возвращаясь, не ведают промаха.
Мгла становится тенью войны,
И витает над ней запах пороха.
* * *
Ты говоришь: "Откуда столько света?"
Но вишни, вишни, люстрами горят,
В магнолии цветущие одета,
Примерила светящийся наряд
Весна, которой старость не подруга.
И вдруг сквозь годы замечаешь ты,
Как белый свет, раскрасив тень испуга,
Струится сквозь разбитые мечты…
* * *
Времена упадка Рима далеки, необозримы.
Времена упадка — это проходили мы с тобой.
То ли в школе, то ли дома… Незнакомое знакомо.
Нас учили. Мы умеем продолжать незримый бой.
Мы умеем. Днем и ночью. Стал никем. А был рабочий.
Был товарищ, стал — не очень. Если что — готов продать.
А соседи не готовы. Справа дело, слева — слово.
День вчерашний, дым домашний ищут, словно благодать.
Слово выстрелить готово. Времена упадка снова.
Времена упадка чести и отчасти всех основ.
Слышу снова, как когда-то: "Аты-баты, брат на брата…"
Кто-то падает. Упадок. Будь готов! Всегда готов!
* * *
На моем летном поле чужие стоят самолеты.
Как взлететь, их минуя, не спутав свои адреса?
Я не знаю пароль, что сказать, если спросят вдруг: "Кто ты?"
Я не знаю пароль, но ведь это моя полоса.
Я ищу варианты и крыльями пробую небо.
Я обязан взлететь сквозь преграды, туман и пургу.
Я пытаюсь, пытаюсь. Ведь я — это я, где б я не был.
И взлетаю, мучительно, тяжко. И сквозь "не могу".
* * *
— Ты только не думай, что вечно открыта манящая дверь.
И ветер, попутный и встречный, он тоже не вечный, поверь.
— Я верю и пью осторожно все то, что испить мне дано,
А также бесплатных пирожных не видел, не пробовал. Но…
Такая надежда на чудо заложена с детства, поверь,
Что, кажется, вечно я буду стучаться в манящую дверь.
* * *
И, кажется, будто без вести
пропали надежды. Но вот —
Взлетаем и падаем вместе.
И, кажется, время идет
То быстро, то неторопливо,
Сквозь тиканье вечных минут
Туда, где ушедшие живы,
Где помнят, надеются, ждут…
* * *
"Утопии остались в далеком прошлом..."
Из ток-шоу
Обновить, как блюдо на столе,
Небо, землю, воду, времена...
Чтобы было больше на Земле
Счастья, чтоб закончилась война.
Сделать всем прививку доброты,
Чтобы антиподлость, антизлость
Были с антизавистью на "ты",
Чтобы пелось, елось и жилось,
Как мечталось людям на Земле,
Где щедрот не меньше, чем забот,
Где лежит, как блюдо на столе,
Взорванный войною небосвод.
|  |
