 |
Материалы номера № 28 (336), 2018 г.

Юрий ВОРОТНИН  ИЗ КНИГИ «ПОЗДНЯЯ УСЛАДА»
Юрий Воротнин — поэт. Родился в 1956 году в пос. Пирово Тульской области. Окончил строительный факультет Тульского политехнического института и был направлен на работу в Московскую область. Заслуженный строитель России, президент футбольного клуба «Истра», генеральный директор ОАО «ПСО-13». Печатался в журналах «Поэзия», «Наш современник», «Молодая гвардия», «Сибирские огни», «Дети Ра», в альманахе «Поэзия», в «Литературной газете», в газете «Московия литературная». Автор книг стихотворений «Стихотворения 1973–2005» (2006), «Осень в райских садах» (2006), «На вечной дороге» (2010), «Небесный щит» (2013), «Поздняя услада» (2018). Кавалер Золотой Есенинской медали, лауреат премий им. Роберта Рождественского, им. Ярослава Смелякова. Член Союза писателей России. Живет в Дедовске Московской области.
* * *
Под утро сдавит грудь, Как будто ободами, Я не могу уснуть, И сон избыть — беда мне. Не то, чтоб ночь до дна Не вычерпал к рассвету, А просто — явь темна И объясненья нету.
* * *
Когда б не серебро твоей слезы, Я от забот легко б освободился, Перевернул б песочные часы, Взмахнул рукой — и заново родился. Но серебро мой осеняет путь, Моим желаньям щедро потакая, Как будто знает, что когда-нибудь Мои глаза придавит пятаками.
* * *
От бессилья я жестче и злее, Ты не стой, как свеча, надо мной, Я не умер, я только болею, В этот раз пронесло стороной. Жизнь пройдет, может быть, вразумею, Потому пронесло стороной, И не умер я, только болею. Что свечой ты стоишь надо мной?
* * *
На пять минут зайду едва-едва, И снова я ребенок с нею рядом. «Жива?» «Да, слава Господу, жива». А больше мне и ничего не надо. Легонько в грудь уткнется головой, Ей мой приход — последняя отрада. «Живой?» «Да, слава Богу, мам, живой!» А больше ей и ничего не надо.
* * *
Спотыкаюсь, стреножусь на каждой версте, Вбита в землю по горло верста, А тому, кто хоть раз повисел на кресте, Даже дня не прожить без креста. Не жалею себя и к другим без щедрот И смотрю до окалин в глазах, Как качается гать от совиных болот До совиной звезды в небесах. Ни прощеньем твоим, ни слезой на ветру Не унять мне тоски ломовой, И вбиваю с размахом в пространство версту, Чтоб не кончился путь столбовой.
СКОМОРОХ
Мне родина рюмку нальет, Я выпью и стыд потеряю, Губною гармошкою рот Расквашу от края до края. На слово последнее скор Подхваченный резвым мотивом, На всех заведу разговор О нашем житье терпеливом. Под горку покатится речь, И враз опрокинет границы, Коль слово от слова зажечь — Все дальше само разгорится. И выгорит в памяти путь Былинный, забытый, заветный, Он рядом, ладонь протянуть, Но вдруг зашатаюсь под ветром, Не стану раскачивать Русь, Поникну, как травы к Успенью, И правду, которой боюсь, Опять рассказать не успею. С размаху шагну в забытье И стану в сомненье минутном Следить, как дыханье мое Густеет во времени смутном.
* * *
Долгий путь слезой суровой вышит, Прорастет слеза и зацветет, Кто не слушал — больше не услышит, Кто не выжил — больше не умрет. На каких мы выросли заквасках! Как дышали дивом и волжбой! Укатили сказки на салазках И забрали бабушку с собой. Я с тревогой памяти внимаю, Санный след, как ленточку, тяну, Жизнь прожил, а все не понимаю, Что я жизнь обратно не верну. Утомились реки от движенья, Намерзает в зеркало слюда, И еще живые отраженья Прибирает мертвая вода.
ЦЫГАНОЧКА
По утрам мы — зяблики, Ближе к ночи — вороны, Покатились яблоки На четыре стороны, На дороги дряблые Жизнь легко потратится, Яблоко от яблони На тот свет укатится. Берега кисельные, Реки окаянные, Земли безземельные, Печи деревянные, Родина овражная, Поле с переметами, Закопали заживо, Откопали мертвыми. Жизнь казалась панночкой, Обернулась ведьмою, Выбивай цыганочкой Дурь мою последнюю, Не даруй мне жалости, Не клади заплаточек, Насуши мне к старости Молодильных яблочек.
* * *
Кому-то жизнь — тяжелый грех, Кому-то — окаянство, Я шел во тьме, покуда снег Не осветил пространство. Я выживал, где жизни нет, И пропадал, где жили. Но выпрямлялся снежный свет Работой сухожилий. И как бы черная смола По следу не кипела, Легонько жизнь моя плыла По белому под белым. Но что и раньше, что во тьме Мне было непонятно, Откуда жизнь взялась во мне И как уйдет обратно.
* * *
Кто стреножит меня, кто сразит меня влет, Кто рискнет поменяться местами? Я из темных лесов, я из гиблых болот, Где грибы лишь к войне вырастают. Тучно время грибов, хоть косою коси, Косари шли за ротою рота, Как им елось, пилось и моглось на Руси! Да сгубили леса и болота. Знаю много своих и чужих адресов, Но храню здесь заветные веси, И ладони мои, словно чаши весов, Держат мир и войну в равновесье.
* * *
Снег такой, что до неба рукой достаю, Закажи мне рубаху на вырост, Я с рожденья запомнил, как «баю-баю», «Зверь не съест, если Бог нас не выдаст». Расстоянье и время дыханьем дробя, Крестный путь выпрямляем в дорогу, И живыми надеемся лишь на себя, Чтоб посмертно довериться Богу. Приготовлена в небе для всех полынья, Но покуда душа не взлетела, Через тысячу лет посмотри на меня, Так как тысячу лет не смотрела.
* * *
Ноябрьские ночи до снега черны, Со снегом темны без просвета, Как будто нам выпало время вины В награду за красное лето, Как будто не жить нам теперь, доживать Навеки забытым в дозоре, И чувствам в угоду слезу вышибать Из ветхозаветных историй. Мы печку затопим, свечу затеплим, Оставим наказ домочадцам, И темное время, обнявшись, проспим, Чтоб легче с зимой распрощаться. И будет земля до небес зелена, И солнцу откроется дверца, И в сласти нажитая жизнью вина Тихонько осядет на сердце.
* * *
Судили и рядили, Рубили русский путь, И гвозди в небо били, Чтоб землю колыхнуть. Искали перемены От перемены мест, И каждый шел на стены, А думал, что на крест. И кто из нас болезных Тогда осознавал, Что поджигаем бездну, Что плющим в круг овал, Что буря скоро будет, Не минет стороной, Всем головы остудит На плахе ледяной. И станем мы, как дети, Нам три, четыре, пять, И холодно до смерти, И страха не унять.
* * *
Не то, чтоб сеял зло, В необъяснимой страсти Звериное число Раскладывал на части. Мне ночью не спалось, Мне днем не просыпалось, Я чувствовал, как ось Земная напрягалась, Как шли материки Открыто друг на друга, Как солнце вопреки Сойти старалось с круга. Я понимал — игра Моя давно за краем, И знал, земля — сыра, А рай необитаем.
* * *
Не грехи это — слабости наши, Не сумеешь простить — пожалей, Все вкусили березовой каши, Да не всем отпустили елей. Бог простит, лишь бы люди простили, Отстоимся в нужде и беде, Дождь не даст задохнуться от пыли И научит ходить по воде.
* * *
Сбереги меня, мой Ангел, В чистом поле да в грозу, Пулемет на левом фланге, Доползу — не доползу. Я взвалил войну на спину, Чтоб от дома унести, Я здоровый, я не сгину, Только б поле проползти. Станьте кочки крепостями, Превратись трава в броню, Я коленками, локтями Шибко землю бороню. Пулемет не держит стрелку, Недолет да перелет, Добрый Ангел смотрит сверху, Выжидает, чья возьмет.
* * *
Не выдержу — в темнице Свечою распалюсь, Не ветхой плащанице — Создателю молюсь. И память держит цепко Заученный урок, Что церковь — только церковь, А Бог и вправду Бог. Как мертвый лес, корчую Живое существо, И страх животный чую, И верую в родство.
* * *
Чуть поднимешься — уже круги, На испуганный взгляд обернешься, Ты других от себя береги, Сам тогда от других сбережешься. Тот, кто смог устоять на краю, За границами света и звука, Понимает, лишь в смертном бою Хороша круговая порука. Все равно, даже душу губя, Не узнаешь, как все не узнали, Где воронка вращает тебя, А где вечность ведет по спирали.
* * *
К какому рубежу Лета меня готовят, Огонь в руках держу, А ощущаю холод, И в памяти моей Иных земель поверья, Вода других морей, Других лесов деревья. То ль это миражи, То ль просто совпаденья, То ль очень долго жил До своего рожденья.
* * *
Где по глине да по тине Катит темная вода, Где в траве, как в паутине, Вязнет падшая звезда, Где туманом забеленный Воздух гуще киселя, Там, на веточке зеленой, Жизнь качается моя. И никак не догадаться Даже мудрым по утру, Сколько ей еще качаться На весу да на ветру. Ну а тот, кто это знает, Не расскажет ничего, Он меня оберегает, Я — растение его.
* * *
Готовимся к итогу, Себя поспешно судим, Но что доверишь Богу, Того не скажешь людям. Как жить теперь, товарищ? Как выдержать правеж? И Бога не обманешь, И людям не соврешь.
* * *
Клянем любые времена, Одни глухи, другие люты, И имена, как семена, Бросаем в грязь и сеем смуты. То снеговей, то суховей, То дождь стучит в ведро пустое, Лишь годы юности своей Мы чтим, как время золотое. И, замирая от стыда, И воротилы, и чудилы, Стремим в отчаянье туда Все наши помыслы и силы, И ничего не ждем в ответ, И не надеемся на чудо, Но если есть над нами свет, То он оттуда, он оттуда.
* * *
Сколько в кровь мою впало живых ручейков, Сколько врезалось в память событий! Потянуть бы успеть из забытых веков, За дорожки, за жилки, за нити. Покатить пред собою клубок шерстяной, Чтоб трава перед ним припадала, И монгольскую гарь часовой шестерней Запахать от Литвы до Урала. И все дальше туда, где Христос не воскрес, И смотреть, как в летящем рапиде, С византийских высот на языческий лес И себя за деревьями видеть.
* * *
Я спешно жил за годом год, То крест неся, то знамя, И не заметил переход Из полымя во пламя. Я в новой стати б свой резон Нашел без принужденья, Когда бы мне не снился сон О скором продолженье.
* * *
Вот и прожита жизнь без остатка, Если жив, то уже не дыша, За границей земного порядка, Где прощается с миром душа. Я цепляюсь за мерзлую землю, Я пред небом холодным дрожу, И последнему времени внемлю, И последней слезой дорожу.
* * *
Закрыть бы свинцовые веки, И слушать всю ночь напролет, Как бьются подземные реки В корнями затянутый свод. Не ведать бы вечной мороки, Концы расплетая в узлах, А зреть, как древесные соки Восходят в отвесных стволах. Глаза не кривить в укоризне На злое житье и бытье, А плыть по течению жизни, Сливаясь с теченьем ее. И знать, что во странствиях долгих Хоть раз по прошествии лет Бог встретит тебя среди многих И тихо поклонится вслед.
* * *
В этом городе я незнакомцем Проскользил по гранитному льду, Так легко, что короткое солнце Лишь качнуло меня на ходу, И успело тревожным ожогом Запалить напоследок виски, Что рожден этот город не Богом, А возвышен ему вопреки.
* * *
Кричу, когда огонь прожжет Меня дыханием луженым: «Бог береженных бережет, А каково небереженным»? Мне эхо катится в ответ, Ожоги сушит и нарывы: «Небереженых Богом нет, Есть, кто мертвы, и есть, кто живы». Смиряюсь, верю и огня Не устрашусь проникновенья, И Бога, спасшего меня, Оберегаю от забвенья.
* * *
Бывают дни — знаменьем Охвачены благим, Другим владею зреньем И разумом другим. И космоса движенье Сквозь млечные ходы Снимаю с отраженья От капельки воды.
* * *
Этот дождь, как монгольские стрелы, Из веков и еще на века. С каждой ночью бесчувственней тело, С каждым днем безнадежней тоска. Лишь поверивший в слово и дело, Переживший крутеж и правеж, Знает, как заворачивать стрелы, Помнит, как заговаривать дождь.
|  |