|
Материалы номера № 44 (352), 2018 г.
ИРИНА ГОЛУБЕВА
МАЯТНИК ДНЕЙ
Ирина Голубева — поэт, автор-исполнитель. Профессиональный музыкант. Живет в Москве. Работает преподавателем в ДМШ им. Гольденвейзера. Автор книг и публикаций в центральной прессе. Член Союза писателей ХХI века.
* * *
Одиночество леса. Волна, захлестнувшая скалы.
Тусклый март за окном.
Невозможность придти и остаться.
Сбился маятник дней,
и уже не упомнишь всех станций.
Закрываешь глаза — все вокзалы,
друзья да вокзалы.
Но все это отринуть?
Забыться, качнувшись на веслах?
Полотно океана разбить на квадраты для кройки
белоснежных одежд,
убедившись, что все твои весны
в историческом ракурсе малые крохи и только?
Посчитать миражами пейзажи
замшелых стволов?
Сожалеть, что судьба легла,
как несчастливая карта?
Испугаться основ?
Растеряться под натиском снов?
Просто выйти из кадра — и все.
Просто выйти из кадра?
Нет, дружок, не пеняй
на сиротскую завязь дороги!
Разбежится, раскроется, камни твои собирая.
Ты не бойся, шагай, пой, преодолевая пороги!
И увидишь, поймешь,
что идешь по проталинам рая!
КАРАДАГ. ГРОЗА
Уже светлеет, но потом сочится опять.
И вид заморский бледностью своей удивит.
И конь, и всадник с гор в долину будут скакать.
А вид заморский... Черт забрал с собой этот вид!
Но все ж светлеет... Дождь черкает точки-тире.
Уже заметно, где холмы, где четко — гора.
А за горой еще играют музыку Ре
минора гром и ветер злобный. Это вчера,
сегодня, завтра было, есть и будет еще.
Заморский вид сползает в ров,
как крымский паук,
потом встает тореадором с красным плащом...
Но слава Богу, наконец-то — солнечный круг!
* * *
Саше
Береги его, Ксения, в своем городе возле воды,
где присутствие мертвых ощущается
как наваждение,
где изысканный холод и витиеватые льды,
и неделя длиннее других к твоему возрождению.
Красота баллюстрад замурована в вакуум стен.
Примириться бы с тем, что железной кружа
каруселью,
громыхает в уме! В наше время преград и
дилемм
усмири вместе с ним город-сплин!
Помоги ему, Ксения!
Покажи ему высь!
Плоскость площади выведи в мост,
разведенный в ночи, словно руки в момент восклицанья!
Видишь, невмоготу ему, ищет ответ на вопрос:
для чего подниматься туда,
где лишь звезды мерцают?
Возврати ему мир детских игр, фотографий в альбом,
что однажды ушло окончательно, невозвратимо,
пусть звучит в его замке —
воздушном, песчаном, любом —
Спи, мой мальчик, усни! —
эхом нынче немодных пластинок.
Окружи голубыми, льняными цветами надежд,
разгорится над ним небывалая зорька дневная!
Где лежит меж мирами пустым капилляром рубеж,
пусть владеет он тем, что обычно
лишь припоминают.
* * *
Длинные тени заката. Безумная румба
волн, проникающих в самое сердце июля.
Образ цветущей земли, не открытой Колумбом.
Дом без хозяина. Вечно пустующий улей.
Просто войди в эту синь! Раздели ее с теми
голубоглазыми сестрами дремы! Что толку
ждать диалога? На фоне скалистых растений
выросла тень твоей жизни. Надеюсь, что долгой.
* * *
Стихи без посвящения. Стишки.
Легки без притяжения. Легки.
Как легкие над лампой мотыльки.
Как голуби, клюющие с руки.
Так, всем годам-невзгодам вопреки,
к прозрачым водам солнечной реки
под утро приплывают рыбаки,
и бродит конь, и дышат васильки,
и поле входит в облако ракит...
Наверное, до гробовой доски
со мною, то близки, то далеки,
мои непостоянные дружки —
стихи без посвящения. Стишки.
* * *
Зима. Мой день рожденья. На стекле
мороза вензель. Трепетные каллы.
Все грани бытия в одном бокале.
Весь мир сквозь молодое Божоле.
Мы юны. Мы легко вообразим
грядущее как некую любезность,
и в наизнанку вывернутой бездне
отыщем взгляд к нам благосклонных зим.
И в дар приняв фамильный амулет,
под радостные возгласы "Дерзайте!"
покуда счет не выствил дизайнер,
рисующий пространство наших лет,
уходим. Склоны узенькой реки
разводим в точки новых траекторий,
и город сам собой впадает в море
страстей, сомнений, славы, музыки!
Но волны рассекает волнорез,
и занят вычитанием хронометр.
А взгляд из бездны, как смертельный номер
идущего за линию небес.
Еще подъем и — залп летучих рыб!
И царь созвездий Лев на перевале!
Чем более привязан к вертикали,
тем менее страшит тебя обрыв...
Мы снова поднимаем якоря,
скользит ладья, и ярок клюв Тукана!
Все грани бытия в одном стакане.
Но ломтик хлеба на его краях...
Кому из нас?
| |