Материалы номера № 3, 2010 г.

Я слышу, как плещется рыба в реке.
Гляжу на закат. Обжигает саке
Морозного стихотворенья
И рифм подо льдом шевеленье.

Увы, я не был в сумасшедшем доме,
И на Гавайях тоже не бывал,
В еврейском не участвовал погроме
И не тащил девиц на сеновал.

Я – русский мещанин (чем горд был Пушкин),
Имею к жизни частный интерес,
Поддав, мне наподдал сосед Кукушкин,
Хотя, увы, Кукушкин не Дантес.

Но для меня не главное безвестность,
Я не сую во все тусовки нос.
Неправда, что наивность или честность
Не продаются – это не вопрос.

Мы за ценой не постоим, приятель,
Всех благ дороже в жизни private life,
В ней я наедине с тобой, Создатель,
А быть наедине – вот это кайф.

Все знают, что Бродскому с Пушкиным
В конце было не до стихов
Без рифм обожали подружки их,
Измену прощая легко.

Не все еще было пропето,
А проза клонила к земле…
Но бедствие тихое это
Давно уже скрыто во мгле.

Не легче и нынче поэту
Беду эту встретить на Вы –
И прежде, чем вклинишься в Лету,
К земле не клонить головы.

Вселенная, что ты без рифмы
И ритма – пустая дыра, –
Жизнь учит своим алгоритмам
От вечера и до утра.

И с ними не справиться прозе,
Они лишь стихам по плечу, –
Пой гимны красавице розе,
А как – я еще научу.