 |
Материалы номера № 06 (366), 2019 г.

Сергей БРЕЛЬ
В СЕРЕБРЯНОМ НЕБЕ
Сергей Брель — поэт, прозаик, публицист, сценарист. Кандидат филологических наук. Родился в 1970 году в Москве. Преподает в школе № 179 при МИИО.
* * *
Я никогда к вам не вернусь,
пусть поднесете мне на блюдце
свое отчаянье и грусть,
пусть буду так хотеть вернуться.
Я никогда вам не отдам
ни книжки записной, ни ранца;
я буду стар не по годам,
чтоб не могли ко мне придраться.
До боли стану я простым,
до тошноты обыкновенным,
сжигая за собой мосты
так, как перерезают вены, —
за этот равнодушный взгляд,
за чувств и мысли не-признанье,
и пусть меня благословят
на муку — молот, серп и знамя.
Но пусть меня бросает в дрожь
при звуках горна за рекою,
а ваша спесь и ваша ложь —
за гробом не дадут покоя.
январь 2018
* * *
Памяти Дмитрия Ильина
Кто пишет много — много и скорбит,
и сотни шепчут уст: "Усни, не мысли!"
Бывает слово — порох, динамит,
оно спасет, оно — разрушит жизни.
Кто много любит — много плачет тот,
за высоту — душой своей заплатит,
пусть всех потом — потоп один сметет.
Кто ищет истину, не ищет тот удачи.
Поговорить с хорошими людьми
так редко удается — хоть ты тресни!
И вспомнишь у хароновой ладьи
мотив одной, но настоящей песни.
Кто с красотой остался тет-а-тет,
а пустотой ни капли не прельстившись,
тот заслужил — семь бед, один ответ,
— зато какой!
А музыка — все тише…
2018
* * *
Дорога под песни из девяностых,
в которых и жить и не жить было просто.
Дорога, где платный участок бесплатным
сменяется, как достиженье — утратой.
Все ближе и шире задонские степи,
все меньше прохлады в серебряном небе;
все меньше и меньше о Родине мыслей,
и выбор нехитрый — бензин или дизель,
а выбор — движение по М-4,
по трассе, разрезавшей душу пустыни,
туда, где Воронеж глазком вороненка
глядит исподлобья на чуждую гонку
за отпуском, отдыхом от небоскребов,
и только в оврагах — Отчизна до гроба,
и свист соловьиный, и ястреб над жатвой,
грустит Овсиенко, и нет Окуджавы.
Увидимся скоро — а может, и вовсе
не выпадет больше, — ну где тебя носит?
А там, где осталась Москва за плечами, —
галлоны отчаянья, тонны печали…
А завтра — война, и почти пораженье,
и все, что любил, станет просто мишенью;
но едем, товарищ, нам дали отсрочку!
— под лепет Лозы. Голубиною почтой
отправим письмо из Гурзуфа в Алеппо
по этому вечному странному небу
— оттуда, где нет нам и не было места.
Назад в девяностые.
Эх, наконец-то…
2018, трасса "Дон"
* * *
Когда тебе бывает больно,
своим родным не доверяй,
для них Бермудский треугольник —
твоих страданий ад и рай.
Для них все — ночь, что месяц ясный
тебе открыл и осветил.
Они безглазы и безгласны;
тебе, о Боже, дай же сил!
Тебя согнут беды три пуда,
и страшный позовет набат,
но поцелуют, как Иуда,
тогда — супруга или брат.
Они добры, они не злобны,
их ждет такой же лютый миг,
такой же мутный примет омут,
и не подскажут сотни книг,
где взять надежду. Перережет
худая парка нить, и в грудь
вонзится расставанья стержень
когда-нибудь и с кем-нибудь.
И так напьется пустотою
любой из нас, хоть окружи
детей и правнуков верстою,
но каждая — отдельна жизнь,
и все обиды так несхожи,
и у горячки каждой вкус
особый, — так найди же, Боже,
для каждого посильный груз!
Ведь ты молил вот так же в роще,
ждал пониманья на Земле,
а твой Отец молчал, как отчим.
И сам Ты — мать не пожалел.
2018
КРЫМУ
Под сумасшедшей красотою,
где пахнет лесом за версту,
дрожишь над каждой запятою,
описывая, как в бреду,
и тис, и дуб с листом узорным,
миниатюрным, и простым,
чуть вздрагивая, как от горна,
от крика чайки. Где-то дым
пожара, где-то шторм таится,
готов обрушиться чуть свет
на дикий берег грозной птицей,
дельфиний поглощая след.
Здесь розы, и чабрец, и кедра
шатер, накрывший с головой,
и розмарин взметнулся щедро.
Природа стала вновь живой,
в камнях проснулась Византия,
и Генуя в зубцах, вон там,
где море в ожиданье штиля
резвится вдруг не по летам.
Здесь, кажется, любить так просто,
ставриду есть и чебурек;
да и какой он полуостров,
он — материк и человек!
И каждая рождает притчу
скала, сама себя творя;
он сильного всегда добыча,
попробуй взять его, варяг!
Он с неба сорван Прометеем
на нашу радость и беду.
Я описать его не смею,
с такой громадой не в ладу;
но ведь всегда слова так хрупки,
всегда художник — инвалид,
вот так на горизонте шлюпка
над бездной бьется, груда плит
рычит, сраженье обещая
воды и суши, сокол ждет
добычи скромной и случайной,
но этот воздух — сущий мед,
а пена — лен нерукотворный
на гребне черном с синевой…
И к вечеру ветров валторна
поет под звездами. Без войн,
без драм побыть в твоей купели
дай, Крым, а после — все бери!
И скорбно вознесутся ели
над мигом счастья — до зари.
2018, Форосский парк
* * *
Светлой памяти С.
Откуда траурные туи
на смену кипарисам встали?
И август яблони целует,
закат сквозит оттенком стали,
уже вино горчит зимою —
все в жизни и природе скоро;
мы о занозе мелкой ноем,
где обелиском — горя горы.
Так не бывает радость долгой,
как море — мирным или пресным,
и эти сосны у дороги —
холодным и немым железом
свет будущего заслонили,
не принимает утешенья
душа, пока хохочет филин;
ведь нет безумней и блаженней
в России дней, когда все лето
с его горячими устами
должно уйти так незаметно,
как уводил врага Сусанин
к трясине. Не под звуки марша,
не в день открытия сезона,
а в тишине лесов домашней,
а в чаще зябнущей и сонной.
И сразу замысел стал ясным
того, кто этот сад задумал,
где клен с опаской папуаса
отдернул ветвь от мертвой клумбы,
где вместо Речи Посполитой —
дыханье подмосковной речки,
и скорбной осени напиток —
во тьму ушедший друг сердечный.
Малое Саврасово, 2018
|  |