Главная
Издатель
Редакционный совет
Общественный совет
Редакция
О газете
Новости
О нас пишут
Свежий номер
Материалы номера
Архив номеров
Авторы
Лауреаты
Портреты поэтов
TV "Поэтоград"
Книжная серия
Гостевая книга
Контакты
Магазин

Материалы номера № 01 (373), 2020 г.



ИЛЬЯ ИМАЗИН



ТАК И НЕ УЗНАННЫЙ ДЕНЬ



Илья Имазин — поэт, переводчик, прозаик, художник. Родился и проживает в Ростове-на-Дону. Изучал филологию, философию и психологию в Ростовском государственном университете, параллельно осваивал различные виды декоративно-прикладного искусства, экспериментировал в области книжной иллюстрации, дизайна, веб-дизайна. Имея художественное образование, на протяжении многих лет разрабатывал эскизы ювелирных украшений, занимался скульптурой малых форм. Несколько лет проработал матросом на сухогрузе. Дебютировал в рамках литературного проекта "Глупый дом", в подготовке которого принимал участие, в частности, разработал дизайн сайта (2004). Публиковался в журналах "Интерпоэзия", "Топос", "Homo Legens", "45-я параллель: классическая и современная русская поэзия", "Folio Verso", "Экзистенция", "Полутона"… Переводил стихи У. Блейка, Э. Дикинсон, Э. Паунда, Т. С. Элиота, Р. Фроста, У. Х. Одена, Р. М. Рильке, Р. Десноса. Пишет большую и малую прозу.



Эдем: сад, Ева, яблоко

На рассвете, лишь только забрезжило,
Подле Древа она разлеглась,
И рука Искусителя нежная
Протянула запретную сласть.

Как не впиться, не брызнув случайно,
В эту спелую мякоть? Затем
Погрузиться в нее, как в отчаянье,
Да и сгинуть в ней, сочной, совсем…



Офелия

Намылил руки, намылил массивную шею,
Намылил крылья, залез в остывшую ванну
И засопел, вспоминая свою Офелию,
Что не стала топиться
и превратилась в дородную Марьиванну.

"Офелия, шла бы ты в монастырь", —
Советовала соседка по лестничной клетке. —
"До ручки тебя доведет этот хмырь.
Будешь биться в припадках, глотать таблетки".

И моя зазноба, собрав чемодан,
Выдвинула мне ультиматум:
Она завтра же отправится по святым местам,
Если я не брошу пить и ругаться матом.

На краешке раковины клочок
Упаковки какого-то неизвестного лекарства.
Унитаз барахлит — протекает бочок.
А главное, что обидно, проиграно царство.



* * *

Пробудившись, акварельная Мадонна
Машинально стряхивает влагу,
Что скопилась в подоле ее платья-бутона.
Зеленые капли попадают ко мне на бумагу,
Растекаясь подобьем вечернего звона —
Звон расплескался, качается колокольня,
Мелкий тремор свечей, гулкий бас с амвона…
А на странице нарисовался невольно
Силуэт языком стреляющего хамелеона.



* * *

В комнате слишком сыро. Окно
Единственное — под самым потолком.
Дождь, насыщенный кислотами, давно
Заливает мою тихую келью. Дом
Создавался, как халтурный шлягер, —
Наспех, курам на смех. Просто смех!
Его строили зэки,
а для них весь мир — это лагерь,
Точнее, огромный барак, один на всех.

Пунцовые щеки в разладе со лбом
Мертвенно бледным. Мой лобик
Гудит, точно колокол медный:
"Бом! Бом!".
И вспыхивает во тьме огоньком.
Так в ночи замерзающий столпник
Сигнал посылает кому-то тайком,
Став по воле небес живым маяком,
Или дружбу сведя с золотым светляком,
И хрустальной росиночки отклик
Получив на рассвете, ложится ничком,
А проснется — в сырой подворотне…



* * *

Я подавлял гримасу боли,
когда, скосив глаза, глядел
на взрыхленное черноземное поле
и видел в нем сплетенье бесчисленных мертвых тел.

Видел, как отрывались и падали
с Небес прямо в чрево земли
гигантские клубки синеватой дали или падали,
как по Небу плыли хрустальные корабли,
увешанные гроздьями цепляющихся друг за друга людей,
как художник тщился запечатлеть свой последний вздох,
устав от бесплодного поиска новых и свежих идей,
он заискивал перед лунным светом
и в бессонницах изнемог.



Невесомость

Невесомость — дело привычки.
Душа, мятущаяся от случки к стычке
С вездесущими бесами, мелкими, как букашки
Или разводы чернил на промокашке
(их не узнаешь не по одежке, не по застежке,
У них шоколадные рожки и сахарные ножки,
И все же они ухитряются как-то поставить подножку
Твоему трусливому Я),
Душа, избежавшая тела,
Бесприютно носится в воздухе, то и дело
Соударяясь с фосфенами и несмело
Прося об убежище, о пределе
Попеременно то Дьявола, то Господа Бога,
Спокойно уснувшего в своей небесной берлоге.



* * *

Ровно полдень. Так и не узнанный день —
Не среда, не четверг — подарил мне мигрень.
Для него я мишень. Со святой простотой
В окна льет он свой свет золотой.
Все, что прежде пленяло, звеня и искрясь,
В этот полдень с насущным утратило связь,
Потеряло свой прежний блеск на свету,
Камнем кануло в суету.

Из зеркал распахнутых, как из окон,
Льется смех или звон в сон ушедших времен,
Попирая закон, нарушая запрет,
Подменяя ворованный свет.
Отражая канувший в прошлое звук,
Зеркала рассыпаются в крошево вдруг,
Под осколками, словно присыпан листвой,
Зябнет шепот испуганный твой.

И страницы еще не прочитанных лет,
Проникая сквозь щель между ставнями, свет
Разрезает лезвием тонким, а вдоль
Каждой строчки ползет чья-то боль —
Ни твоя, ни моя, — и моя, и твоя,
Как улитка, ползет, выходя за края,
Вслед за взглядом соскальзывая со строки
В направлении чьей-то руки.
Ровно полночь. День безымянный, пустой,
Приживал, напросившийся к нам на постой,
Исчерпался, сошел, точно эхо, на нет,
Израсходовав время и свет.
День, утративший смысл, как орел, на лету
Потерявший добычу, нырнул в темноту,
А по эту сторону темноты —
Чье-то "я": то ли я, то ли ты.



* * *

Боль растекается по руке,
по тонким скрюченным пальцам.
В этом ярко-рыжем смешном парике
больше на клоуна, чем на страдальца
я, должно быть, похож.
Охватила дрожь,
застучало в висках, загудело…
Боль заполнила все. Ну что ж!
Я и не вспомнил бы, что у меня есть тело,
если бы оно так не болело…



* * *

…и прислушиваясь к этой настойчивой боли,
различил я рев Иерихонских труб,
увидел разрушенный город, выжженное поле
и под небом простертый окровавленный труп.
Так в чаду и разгуле фантасмагорий
болел, умирая, мой зуб.



Последнее танго

…через час мы пустились в отчаянный пляс,
задевая столы, угрожая посуде.
Мы решили себя показать без прикрас,
всех мутило от наших похабных гримас,
кто-то нервно кричал нам:
"Да будет вам, будет!",

и, казалось, небесная кровля тряслась.
И все люди на свете ненавидели нас,
даже нас не знавшие люди…



* * *

Ночь умирает, словно Пиковая Дама,
Когда врывается взлохмаченный рассвет
И направляет на старуху пистолет,
Простой разгадки требуя упрямо.

А день проходит, словно и не жил.
Как Фирс, ложится на бок и сникает.
Он заперт в прошлом, позабыт,
В нем нету сил…
Жизнь из него по капли вытекает.



Яндекс.Метрика Top.Mail.Ru