|
Материалы номера № 01 (373), 2020 г.
ЛЮДМИЛА КОЛОДЯЖНАЯ
НЕ ТРИ СВЕЧИ ГОРЕЛИ, А ТРИ ВСТРЕЧИ
(Мандельштам и Цветаева)
Людмила Колодяжная — поэт, литературовед, автор-исполнитель. Родилась, живет и работает в Москве. Окончила 52‑ю математическую школу и механико-математический факультет МГУ им. М. В. Ломоносова. Кандидат филологических наук. Автор многих книг и публикаций.
В 30‑е годы в своих воспоминаниях Марина Цветаева написала о встрече нескольких поэтов зимой 1916 года в Петербурге: "Сидели и читали стихи на последних шкурах у последних каминов. И все заплатили…" Цветаева назвала свой рассказ по строке Михаила Кузмина "Нездешний вечер".
Нездешний вечер петербургских зим
"Начало 1916 года, начало
последнего года старого мира…
Сидели и читали последние стихи
на последних шкурах
у последних каминов…"
Нездешний вечер петербургских зим,
последний год России прежней… Мира…
А здесь поэты, и зажжен камин –
стихи читают. Не смолкает лира.
Пришла пора — слетающих к листам
светящих слов — в года чумного пира…
Кузмин, Есенин, Мандельштам –
стихи читают. Не смолкает лира.
Зима шестнадцатого… Времена лихи…
Горит камин. Потом — заплатят смертью
поэты — за последние стихи,
где каждая строка ведет к бессмертью.
Нездешний вечер длится до утра,
последние стихи над миром кружат,
молчанию приходит вновь пора,
молчание — последнее оружье…
(Людмила Колодяжная)
В этот вечер Цветаева познакомилась с Мандельштамом.
В феврале 1916 года она пригласила его в Москву. Начались прогулки по Москве и взаимные посвящения в стихах.
Марина Цветаева
* * *
Ты запрокидываешь голову –
Затем, что ты гордец и враль.
Какого спутника веселого
Привел мне нынешний февраль!
Позвякивая карбованцами
И медленно пуская дым,
Торжественными чужестранцами
Проходим городом родным. …
Чьи руки бережные трогали
твои ресницы, краста,
когда и как и кем и много ли
целованы твои уста?
Не спрашиваю. Дух мой алчущий
Переборол сию мечту.
В тебе божественного мальчика,
— Десятилетнего я чту.
Помедлим у реки, полощущей
Цветные бусы фонарей.
Я доведу тебя до площади,
Видавшей отроков‑царей…
Мальчишескую боль высвистывай
И сердце зажимай в горсти… –
Мой хладнокровный, мой неистовый
Вольноотпущенник — прости!
В одном из посланий Мандельштам вспоминает их поездку от Воробьевых гор до Иверской часовни. При этом он представляет себя в образе самозванца Лжедмитрия, а Марину в образе Марины Мнишек.
На розвальнях, уложенных соломой,
Едва прикрытые рогожей роковой,
От Воробьевых гор до церковки знакомой
Мы ехали огромною Москвой.
А в Угличе играют дети в бабки,
И пахнет хлеб, оставленный в печи.
По улицам меня везут без шапки,
И теплятся в часовне три свечи.
Не три свечи горели, а три встречи —
Одну из них сам Бог благословил,
Четвертой не бывать, а Рим далече —
И никогда он Рима не любил.
Ныряли сани в черные ухабы,
И возвращался с гульбища народ.
Худые мужики и злые бабы
Переминались у ворот.
Сырая даль от птичьих стай чернела,
И связанные руки затекли;
Царевича везут, немеет страшно тело —
И рыжую солому подожгли.
Летом 1916 года Марина Цветаева пригласила Мандельштама погостить в Александров, где они с сестрой Асей и детьми снимали дом.
Как потом вспоминала Цветаева в очерке "История одного посвящения", она каждый день водила его на прогулку на кладбище. Мандельштам не выдержал и сбежал на юг к Волошину. Вскоре он прислал Марине прощальное письмо.
Не веря воскресенья чуду,
На кладбище гуляли мы. —
Ты знаешь, мне земля повсюду
Напоминает те холмы
Где обрывается Россия
Над морем черным и глухим.
От монастырских косогоров
Широкий убегает луг.
Мне от владимирских просторов
Так не хотелося на юг,
Но в этой темной, деревянной
И юродивой слободе
С такой монашкою туманной
Остаться — значит быть беде.
Целую локоть загорелый
И лба кусочек восковой.
Я знаю — он остался белый
Под смуглой прядью золотой.
Целую кисть, где от браслета
Еще белеет полоса.
Тавриды пламенное лето
Творит такие чудеса.
Как скоро ты смуглянкой стала
И к Спасу бедному пришла,
Не отрываясь целовала,
А гордою в Москве была.
Нам остается только имя:
Чудесный звук, на долгий срок.
Прими ж ладонями моими
Пересыпаемый песок.
Вместо послесловия
Людмила КОЛОДЯЖНАЯ
Та загадка была веквой,
та дорога была неровной,
та Рогожа была роковой –
не спасли три свечи в Часовне.
Но дорога казалась им длинной,
и стихами звучали речи.
А Царевич ехал с Мариной,
и горели еще три встречи.
Но дрожал уже старый гвоздик,
кем-то вбитый в избушке в стенку…
А ей снились рябины грозди.
А ему — Колымы застенки.
Был неведом судьбы исход,
наступало лихое время.
У закрытых уже ворот
злые бабы лущили семя…
Москва, 2020
| |