Материалы номера № 04 (376), 2020 г.

Манхэттен Бич. Слюдой рябит вода.
Вечерний моцион. Тащу по кромке
воз жизни за собою в никуда.
Ладонь сжимает памяти обломки.

Когда-то здесь сочились шашлыки,
румянились, шампурами пронзенны —
плоды Его шеф-поварской руки,
кулибинской. То было время оно,

когда здесь собиралась вся семья,
тому назад лет двадцать или ране.
Остались одиночки: ты и я,
два островка средь шторма в океане.

Того гляди накроет нас волной,
и не спасет царевна Навсикая.
Не примет в свой ковчег и новый Ной.
По паре — твари. Лишних отсекает…

Бросаю взгляд на Рокавея мыс.
К воротам в океан спешит регата.
И радует спасительная мысль:
быть может, «никуда» ведет куда-то?

Утро. Пляж Манхэттен-бич.
Я сижу на лавочке.
Надо мной гортанный клич
чаек. Google-справочник

на мобильнике листаю,
заедая снедью.
Дыры в памяти латаю
паутинной нитью.

Мне нырнуть бы в океан.
Я ж в былом барахтаюсь:
как мы плыли окаян-
ной casino-яхтою.

Качка для меня — беда.
Ты ж спустил все денежки.
А кругом одна вода.
Никуда не денешься.

Было плохо ль, хорошо.
Было. Это главное.
А сегодня — день прошел.
Ну, и ладно!

В моей гостиной все как двадцать лет назад.
Застыла мебель в неподвижности покорной.
Минуты, месяцы, года бегут, спешат,
мелькают, как в кино, под щелканье попкорна.
О, как мне разрешить извечный сей конфликт
меж бегом времени и косностью пространства?
Вертеть то в профиль, то анфас жилища лик
и время обуздать, стреножить постоянством?

Wall-unit — мощное хранилище вещей —
посуды, книг и сувенирных безделушек.
И чахну я над ними, словно царь Кощей
над златом. Ну а голос памяти все глуше.

Уже не помню я, когда, в какой стране
да и зачем иное или то купила.
И напрочь монстр-саркофаг прижат к стене.
Врос в пол и в потолок и сдвинуть не под силу.

Зависла я, как шар, в пространстве временном.
И в небо не хочу, и не желаю в землю.
Но властно тикает упрямый метроном,
моим желаниям не внемля.

Словно от холеры, бегство от уюта.
Мчитесь скрасить жизни серую тоску.
Я не сдвинусь с места. Вперилась в компьютер.
Можете приставить пистолет к виску.

Виды на мадриды более не манят.
То мельканье кадров. Суета сует.
Пребываю прочно в сладостном обмане,
что на целом свете — лучше дома нет.

Видно, я из памяти, постарев, стираю
в давних дивных дюнах ног своих следы.
Яблоки вкушаю с рынка, не из рая.
Саранча поела райские сады.

В Хилтонах, Хаяттах все равно не скрыться
времени покорной, сгорбленной душе.
Города и страны — просто за границей,
за условной гранью на меже.

Звезды больше не падают
по закону инерции.
Не увижу я Падую,
не увижу Венецию.
Ни желанья загадывать,
ни разгадывать коды.
Ох, какие же гады вы,
мои поздние годы!

За жаркие деньки зима метелью мстит.
И завывает тьюнами насмешник-ветер.
Уснуть бы, как медведь, и видеть сны о лете.
Открыть глаза, когда черемухе цвести.

Ты снова позовешь меня на рандеву,
и память похоронит глубину сугробов,
в которых мы с тобою утопали оба,
когда искали прошлогоднюю траву…

Зачем теперь нам пожелтелая трава —
былого пыла отгоревшие останки?
Перезимуем  в домике у теплой стенки.
А там, глядишь, апрель — и новая глава.

Догоняет меня прошлое
и покоя не дает.
Жизнь не так, как надо, прожита,
и запрет на задний ход.

Спотыкалась о колдобины,
улетала к небесам.
Повторяю: «Эх. когда бы не
был закрыт тогда сезам!

Я б пошла иной дорогою,
разомкнув упрямый круг,
и царевной-недотрогою
дождалась тебя, мой друг!»

Лица, блеклые от давности:
то король или валет?
Груз тех встреч моим годам нести —
в поисках добра во зле.

В дурака сыграть мне выпало.
Я и черная дыра.
И стою я с красным вымпелом —
победитель и дурак.

Новый год. Надежды плавятся,
тлеют, гаснут, как свеча.
Знаю, это не понравится
вам. Но я ведь сгоряча…

Саксофон в телевизоре плачет,
рыдает бесслезно.
Время легло на плечи.
Cбросить поздно!

Завалило выход глыбой.
Жгутом — горло.
А что предсказатель Глоба?
В памяти голо.

Буквы и цифры стерлись.
Остался прочерк.
Ни зрителей, ни актеров,
ни других прочих.

Одно лишь местоимение —
я. Конец алфавита.
Пусто мое имение.
Свалила свита.

Снег — стеной тканной —
с небесных полатей.
Рвануть бы в Тоскану
в белоснежном платье.

В тепло завернется стужа.
Платье растает.
Взлечу храбро над лужами
лебедем в стае.