 |
Материалы номера № 05 (377), 2020 г.
ИЛЬЯ ЖУРБИНСКИЙ
И ВРЕМЯ ГОЛОВУ КРУЖИТ
Илья Журбинский — поэт, прозаик. Родился в Молдавии. Окончил Кишинёвский сельскохозяйственный институт. С 1992 г. живет в США (штат Нью-Джерси), работает консультантом по программному обеспечению информационных технологий. В 1992 стал лауреатом международного конкурса поэзии, проводившегося Международным Пушкинским Обществом (Нью-Йорк, США). В 1994 году был избран председателем пятого Международного Пушкинского конкурса поэзии, где его предшественниками были Андрей Вознесенский, Евгений Евтушенко и Александр Межиров. Стихи печатались в газете «Новое русское слово», в альманахах Нью-Йоркского клуба поэтов, в журнале Международного Пушкинского Общества «Арзамас», в газетах «Вечерний Кишинёв», «Литературные известия», в альманахе клуба поэтов Молдавии. В 1987 году в Кишинёве была издана тиражом 100000 экземпляров книга «По грибы». Член Союза писателей XXI века.
ПАМЯТИ НИКОЛАЯ ГУМИЛЁВА
Смешались
колчаны и копья
в упругой строфе,
Расселины скал,
вой шакалов,
фрегаты флотилий,
И ветер в траве,
и щербатые стены Бастилий,
И вечный огонь,
и невечный,
и туз в рукаве.
Он спит и не спит.
Предрассветной волной наплывают
Тепло пирамид,
ассирийский подвешенный сад.
А солнце сияет,
и молния в небе сверкает,
То звуки там-тама,
то грома свинцовый раскат.
Он дверь приоткрыл
в это странное неопространство,
Проник в этот мир
штормовых ярко-красных ночей,
Где кружатся карты
загадочного пасьянса,
Где хлопанье крыл
и носатые маски врачей.
* * *
Когда над тундрой разгоралась
Кроваво-красная заря,
То солнце низкое казалось
Пустой насмешкой ноября.
Мороз, заснеженные дали,
Олени, сопки, вертолет...
Шаланды, полные кефали,
Сюда никто не приведет.
Не мастерил здесь Ной ковчега,
И не слагал Гомер стихов,
Но для
обозначенья снега
У эскимоса сорок слов.
А ты живешь в своей столице,
Малевич на стене висит,
Дымится на тарелке шницель,
И время голову кружит.
* * *
Без умолку говорить о чем-то,
Взгляд потупив, или отведя.
Изрекать банальные экспромты
Под неторопливый стук дождя,
Не боясь того, что ненароком
Сердце, разделенное внутри,
Кровь гоня по суженным протокам,
Выскочит за серое драпри.
* * *
По ухабам бездорожья
Пробирался старый Джип;
Но на все есть воля Божья,
Напоролся Джип на шип.
Шип железный, очень ржавый,
Много лет в земле лежал.
Гордость ранних лет державы,
Он полвека Джипа ждал.
Вот и встретились под вечер
В черноземной полосе.
Был наивный Джип беспечен,
Проезжал не по шоссе.
Гордо вычищен до блеска,
Что он в жизни понимал?
Иностранная подвеска,
Иноземный коленвал.
Вот теперь зови подмогу.
Вот теперь сиди в грязи.
Вспоминай асфальт-дорогу,
О потере голоси.
МАРКСИЗМ И СВОБОДА
Песчинка на весах может определить жизнь одной особи и смерть другой...
Чарльз Дарвин,
О происхождении видов
Песчинка на весах — сухой комочек грязи,
Решит мою судьбу на годы и века.
Быть может, стану я виконтом или князем,
А может, стану я матросом и зэка.
А если, черт возьми, какой-нибудь сирокко
Песчинку повернет и скинет мягко вниз,
То стану я тогда по воле злого рока
Властителем умов и капитаном крыс.
Представить страшно мне, но тот комочек грязи,
Пылинка на ветру, песчинка на весах —
И я уже не я, а кролик сероглазый,
И ждет меня удав и, видно, дело швах.
Такая, брат, судьба. Не застревай у входа.
Хотишь иль не хотишь, но как сказал марксист:
Необходимость, блин, она и есть свобода,
Осознанная, блин, она, как в ж. глист.
ЕВРОНТИДА
Сан-Марино — пряжка на сапоге Италии.
Монако — пуговица на платье Франции.
Панамский канал — у Панамы на талии.
Все это — не более чем аберрации.
На платье давно протерлась дыра.
На сапоге вместо лака резина.
Панама далеко, а Европа с утра
Приветствует обитателей криками муэдзина.
Колумбы рыщут по колумбариям
В поисках потерянной Евронтиды.
Пары цивилизации токсичней бария.
Атланты требуют признать их кариатидами.
Займите очередь за счастливым билетом:
Счастье каждому здесь и сейчас.
Кто окрестил тебя Старым Светом?
Хлопнули пробки и свет погас.
Были ли это шампанского пробки
Или взорвался кто-то неробкий?
* * *
Нам надоела кровь-любовь,
Мы отменили младость-сладость.
И их теперь (какая радость!)
Никто не повторяет вновь.
Народ шашлык-машлык рифмует
И всякий там культур-мультур.
Такой у нас литератур!
Он, несомненно, торжествует.
ПЛЕЙБОЙ
Бывают китобои,
Бывают мухобои,
Бывают просто бои,
Бывает с тенью бой.
Бывает совпаденье,
Бывает сов паденье,
Бывает слов паденье,
Бывает — просто сбой.
А я иду куда-то.
Моя сегодня дата,
И я слегка поддатый
И малость шебутной.
Она идет на встречу,
На деловую встречу,
А я иду навстречу,
С курчавой сединой.
Она проходит мимо,
Лицо, как маска мима,
И ей не до интима,
И кто тому виной?
А я такой хороший!
Иду, скриплю порошей —
С слегка небритой рожей
Седеющий плейбой.
|  |
