Материалы номера № 07 (379), 2020 г.

Потеряли люди разом
коллективный интеллект.
Поселилась в них зараза —
от нее вакцины нет.
Нечто дикое такое
в головах произросло,
что лишило их покоя,
здравых мыслей,
внятных слов.
Семя страха быстро
всхоже
и живуче, как сорняк,
что не выполоть, похоже,
в скором будущем никак.

не только пенье
птиц в саду —
здесь слышно
как деревья дышат
как теплый ветер
на лету
их кроны белые
колышет
они прозрачны
на просвет
за ними проступают
дали:
полей весенних разноцвет
плывущих облаков
детали
а на закате солнца
диск
багрово освещая
запад
как чудо-нло завис
в предвосхищенье звездопада

раскрыт балкон
апрельский сладкий ветер
колеблет занавесок легкий тюль
мир за окном
по-утреннему светел
как будто на дворе стоит
июнь
я сплю еще
и сомкнуты ресницы
по телу разливается апрель
а за окном диковинные птицы
крикливую заводят карусель

Ах, как же хочется собраться
с друзьями за одним столом!
Вновь утолить желанье братства,
а жажду — утолить вином.
Наговориться б
с ними вдоволь,
напиться с ними вдрабадан.
Нам никакой не нужен
повод —
от одного лишь счастья пьян.

мне кажется порою
будто тени
как барельеф впечатанные в стены
имеют осязаемую плоть
зовут меня
приблизиться
к ним вплоть.
мне кажется
что оживают тени
что ощущаю
их сердцебиенье
рукопожатья крепость
и тепло...
хоть этого случиться
не могло
по-прежнему
холодные как камень
они неизгладимые
веками
как древний мох приросшие к стене
оставят отпечаток
и во мне

Здесь море черное,
как деготь
и Кара-Дага мрачный вид,
здесь Чертов Палец
точит коготь
и строго путникам грозит.
С битком набитым чемоданом
пойду на поиски жилья,
его мне сдаст
почти задаром
хозяйка прежняя моя.
Через квадратное оконце
мне будет виден виноград,
а по утрам — немного солнца
сквозь старый персиковый сад.
Долой цивильные одежды!
Я в тишине уютных бухт
в себя впитаю,
как и прежде,
Максимилианов^*
вечный дух.
И в честь свиданья
с Коктебелем
в стакан шампанского плеснув,
вдоль сорок пятой параллели
на пляже сладостно усну.

Твое имя
дрожит на кончике языка
или камешком
перекатывается в горле...
Его можно ласково
прорычать, прошептать
или выкрикнуть
среди ночи.
Твое имя короткое,
словно вдох,
или еще короче —
как выдох.
Есть имя
одно лишь короче: «Бог»,
но оно
не упоминается всуе.

Разбросанные, как попало,
передо мной — черновики.
Ночная лампа вполнакала
обводит контуры руки.

А по руке живые токи,
бегут разрядами искря,
собою зажигая строки,
что взяты из небытия.

Я дар от жизни
с радостью приму —
дожить до мудрости,
а не до слабоумья.
Как яркое свеченье
полнолунья,
собою растворяющее
тьму.
И дай нам Бог перенести
удар
и вместе пережить лихое время,
чтоб оценить смогло
людское племя
невечной жизни
драгоценный дар.

Однажды, пробудившись на рассвете
и сон смахнув со слипшихся ресниц,
вдруг захочу в невидимые сети
поймать мечты, как ловят редких птиц.

Они над головой моей витают,
не убоясь расставленных сетей —
мои мечты, отставшие от стаи,
дразнящие доступностью своей.

Им, как любви, все возрасты покорны —
уносят нас на крыльях в облака.
Мечтать в любые годы не зазорно:
мечтаем — значит живы мы пока.

Что знаю я об этом мире,
что был до нас и будет после?
Сентябрь. Сижу в пустой квартире,
через окно вдыхаю осень.

Ее приход нежданно поздний
напомнил мне о бабьем лете.
На небе — оспинами звезды.
Луна, как проклятая, светит.

Неведомо какие птицы,
своей покинутые стаей,
хотят под крышей угнездиться,
округу криком оглашая.

Пора задуматься о вечном,
что жизнь стремительнее пули:
и коротка, и скоротечна.
Как будто бы пушинку сдули.

Дни мелькают с воровской сноровкой,
проедая нажитый запас.
Жизнь, как скорый, жмет без остановки,
унося в неведомое нас.

Пассажирам поезда не тесно —
кто-то уже спрыгнул по пути.
И рискуя угодить на рельсы,
многим предстоит еще сойти.

Хочется, чтоб сделалось возможным
от всего мирского вдалеке,
как в уединении надежном,
отстояться в тихом тупике.

Твердим как будто мантру мы:
«Все будет хорошо!»
А нам прожить
до завтра бы.
И чуточку еще.
Проститься бы
с хворобами
до будущей зимы,
не поминали
чтобы мы
ни гриппа, ни чумы.

Пустоты да прогалины
цветами засадить.
Иначе на фига ли нам
на свете нужно жить?

я влюблен
как последний мальчишка
как последний
на свете чудак
в эти горы, доступные слишком
в кособокий заросший овраг
это небо люблю голубое
предрассветное пиршество рыб
безрассудство
морского прибоя
и берез
характерный изгиб
до того я наивный
и дерзкий
что хочу
безвозмездно нести
это чувство
по-миссионерски
чтобы мир разобщенный спасти

Едва Господь вплеснет,
как в черный кофе,
в ночной отвар
парного молока,
сквозь дымку утра
обозначив профиль —
погонит тучным стадом
облака.
Откроется простор
лугов небесных,
где пища есть
для плоти и души.
День проведя
в молитвах бессловесных,
прожить его скорее
не спеши.