 |
Материалы номера № 06 (390), 2021 г.
ЛЮБОВЬ БЕРЁЗКИНА
 Любовь Берёзкина (Артюгина) — поэт. Родилась в 1971 году в Ленинграде. Музыкант. Псевдонимы: Александр Верес, Вирель Андел. Место проживания: Германия, Мендиг. Публиковалась в журналах, газетах и сборниках, в том числе: литературный журнал «Викинг — литературный Новгород», «Невский альманах», альманах «Откровение» (Ивановский отдел СПР), сборники под редакцией В. Ф. Чернова «Здравствуй, муза» и «Свет зари», а также сборники издательства «Нордост» (Санкт-Петербург) «И звезда с звездою говорит» и «Русь, взмахни крылами», «Антология русскоязычных поэтов — 2000» (Мюнхен), антология «Прощание с Вавилоном. Поэты русского зарубежья» (2014), альманах «Третий этаж» (Берлин, 2018), «Берега. Берлин», «Крещатик», «Русский глобус», «Твоя глава», «Семь искусств», «Ренессанс» (Киев), «Парус», «Сетевая словесность», «45 параллель», «Поэзия.ру». Авторская книга «Раскрыть стихотворение и взять…» (изд. «Стеклограф», Москва 2020). Финалистка Международного конкурса им. И. Н. Григорьева (Санкт-Петербург) 2014 года.
ЗЕМЛЯ И НЕБО
* * *
Под шум соседской циркулярки,
Возне и стуку вопреки,
Смотреть, как шмель большой и жаркий
Взлетел с невидимой руки.
Мечтать о заморозках ранних,
Когда прихватится вода,
И разноцветное страданье
Перегорит под холода.
С природой спор у нас от века.
Подует в щель, и между звезд
Мы замечаем человека,
Идущего среди берез:
Смахнет слезу и растворится
На бесконечном сквозняке.
А на ветру кружатся лица
И прижимаются к щеке.
* * *
Белый ангел поле перешел
И растаял, обернувшись влево.
Бабушка учила: крест тяжел,
Потому что в нем земля и небо.
Потому живется наразрыв.
Ты налево, а земля направо,
Где бредут кочевья и костры
Сквозь твои нехоженые травы.
Ночью небо щурит кругляки
В густо населенное бездонье,
И, поймав движение руки,
Хлеб берет с протянутой ладони.
Машешь рукавами в небеси,
За кусты цепляются штанины…
В наших палестинах моросит,
И цветы растут из крестовины.
* * *
Нам сделали прививку временем —
Мы пережили и пошли
На Божий свет из Божьей темени,
В плащах из неба и земли.
Мы шли над всем, мерцали факелы,
И ветер, моросью клубясь,
Гудел в лицо трубой архангела
И вслед бросал густую грязь.
Молчали все, никто не спрашивал.
Кончались суша и вода,
И падал снег дыханья нашего
На золотые города.
Зажглись костры за перелесками,
А снег кружился добела,
Сплетаясь огненными всплесками
Вокруг Господнего чела.
* * *
Мой человек идет под снегом.
Ворот поднят, белы ресницы.
Свет синицы щекочет небо,
Просит к ней по снегам спуститься.
Путь неближний, глаза закрыты.
Мой человек по-другому зрячий.
Дикий мед, пожевать акриды,
Мять песок, босиком, горячий.
Снег идет, а в пустыне ветер.
Шерсть верблюжья, горят лохмотья.
Так нежны при синичьем свете,
Тени сквозь тишину проходят,
Где молчат, предваряя речи,
Снег и время, песок и пламя.
Мой человек идет навстречу
Ветру с белыми куполами.
* * *
Шиповника побеги, и трава,
И лепестки неведомых дорожек.
Когда кресты рубили на дрова,
Здесь было так, века — и будет то же.
И выйдут из невиданных зверей
Вполне цивилизованные люди.
Вот бабочка — о чем расскажешь ей?
Она вспорхнет и про тебя забудет.
И ты забудь. Пускай летит она,
Ни буквы, ни звезды не понимая,
Одна за все на свете прощена,
Прекрасная
и жуткая
такая.
* * *
Уплывает серебряный берег.
Вдалеке перезвоны слышны
И в церквах опаленных империй
Замирающий гул вышины.
Будешь веткой качаться всю зиму,
Вспоминать очарованный дым,
Где над крышами старец Зосима
Проходил по волнам золотым;
И смотреть на людей близоруко,
Как метель пролетает сквозь них,
Помутнев от неясного звука,
Из которого сумрак возник.
* * *
Ведьмы над городом. Сердце сквозит,
Рана сырая остыла.
Бродит по улицам после восьми,
Бьет кулаком в колотило.
— Что сторожишь? Или, может — кого?
— Ветер я, сумрачный ветер.
С первой вернулся войны мировой,
Был на второй и на третьей.
Вот обхожу я дворы и дома:
Есть ли живые покуда?
Смотрит в меня обнаженная тьма
Взглядом безбожного чуда.
Смотрят собаки из лютой тоски,
И мертвецы смотрят косо.
Кровь оторвется с железной доски,
И загрохочут колеса.
Ржавчиной сыплют и души везут,
Ночь рассекая, составы.
Хочешь, тебе подарю я слезу
Бывшей, как солнце, державы?
Ведьмы когда перейдут за порог,
Дай наглотаться им вволю.
Будешь как я, если милует Бог,
Жать умертвленное поле.
* * *
Мы выдохнули снег в лицо зиме.
Мы выдохлись.
И где-то за оградой
Лиловый колокольчик прозвенел
Из глубины затерянного сада.
Куда наш путь? — на все четыре мглы
Сенат зимы накладывает вето.
…И снова звук на кончике иглы
Отчаянно качается от ветра.
Но в нем, лиловом, столько сплетено,
И так дрожит растерянное веко,
Что в сумерках неспящее окно
Покажется важнее человека.
* * *
Прозрачно и неуловимо
Над шумной рекою людей
Проносят челнок Лоэнгрина
Серебряных семь лебедей.
Куда он плывет издалека
В тоске или в радости сам?
Пронзит человеческий клекот,
В пути догорая, слеза
И падает звонко на рельсы
Среди корпусов заводских,
Где ждет сумасшедшая Эльза
В пустой пропускной сторожих:
Сердито посмотрит на двери,
Ладонями стиснет живот,
И бьет очарованный берег
Ребром запылившихся бот.
* * *
Раскрыть стихотворение и взять
Живой воды на утро и на вечер,
На долгую дождливую тетрадь,
На светлую намоленную встречу.
Пусть время жжет безгрешную листву,
И всхлип ее растерянный и гулкий
Покорно примыкает к большинству
О прожитом жалеющих в проулке.
Пусть вместо звезд окажется дисплей,
Усталостью разбитый на осколки,
И тянутся за ними из полей
Размытые дороги и проселки,
Последней стаей мчатся в небеса,
Травой, щебенкой, прахом посыпая,
И падает горящая слеза,
Над сумраком дотекшая до края.
|  |
