 |
Материалы номера № 06 (390), 2021 г.

ЛЮБОВЬ БЕРЁЗКИНА
Любовь Берёзкина (Артюгина) — поэт. Родилась в 1971 году в Ленинграде. Музыкант. Псевдонимы: Александр Верес, Вирель Андел. Место проживания: Германия, Мендиг. Публиковалась в журналах, газетах и сборниках, в том числе: литературный журнал «Викинг — литературный Новгород», «Невский альманах», альманах «Откровение» (Ивановский отдел СПР), сборники под редакцией В. Ф. Чернова «Здравствуй, муза» и «Свет зари», а также сборники издательства «Нордост» (Санкт-Петербург) «И звезда с звездою говорит» и «Русь, взмахни крылами», «Антология русскоязычных поэтов — 2000» (Мюнхен), антология «Прощание с Вавилоном. Поэты русского зарубежья» (2014), альманах «Третий этаж» (Берлин, 2018), «Берега. Берлин», «Крещатик», «Русский глобус», «Твоя глава», «Семь искусств», «Ренессанс» (Киев), «Парус», «Сетевая словесность», «45 параллель», «Поэзия.ру». Авторская книга «Раскрыть стихотворение и взять…» (изд. «Стеклограф», Москва 2020). Финалистка Международного конкурса им. И. Н. Григорьева (Санкт-Петербург) 2014 года.
ЗЕМЛЯ И НЕБО * * *
Под шум соседской циркулярки, Возне и стуку вопреки, Смотреть, как шмель большой и жаркий Взлетел с невидимой руки. Мечтать о заморозках ранних, Когда прихватится вода, И разноцветное страданье Перегорит под холода. С природой спор у нас от века. Подует в щель, и между звезд Мы замечаем человека, Идущего среди берез: Смахнет слезу и растворится На бесконечном сквозняке. А на ветру кружатся лица И прижимаются к щеке.
* * *
Белый ангел поле перешел И растаял, обернувшись влево. Бабушка учила: крест тяжел, Потому что в нем земля и небо. Потому живется наразрыв. Ты налево, а земля направо, Где бредут кочевья и костры Сквозь твои нехоженые травы. Ночью небо щурит кругляки В густо населенное бездонье, И, поймав движение руки, Хлеб берет с протянутой ладони. Машешь рукавами в небеси, За кусты цепляются штанины… В наших палестинах моросит, И цветы растут из крестовины.
* * *
Нам сделали прививку временем — Мы пережили и пошли На Божий свет из Божьей темени, В плащах из неба и земли. Мы шли над всем, мерцали факелы, И ветер, моросью клубясь, Гудел в лицо трубой архангела И вслед бросал густую грязь. Молчали все, никто не спрашивал. Кончались суша и вода, И падал снег дыханья нашего На золотые города. Зажглись костры за перелесками, А снег кружился добела, Сплетаясь огненными всплесками Вокруг Господнего чела.
* * *
Мой человек идет под снегом. Ворот поднят, белы ресницы. Свет синицы щекочет небо, Просит к ней по снегам спуститься. Путь неближний, глаза закрыты. Мой человек по-другому зрячий. Дикий мед, пожевать акриды, Мять песок, босиком, горячий. Снег идет, а в пустыне ветер. Шерсть верблюжья, горят лохмотья. Так нежны при синичьем свете, Тени сквозь тишину проходят, Где молчат, предваряя речи, Снег и время, песок и пламя. Мой человек идет навстречу Ветру с белыми куполами.
* * *
Шиповника побеги, и трава, И лепестки неведомых дорожек. Когда кресты рубили на дрова, Здесь было так, века — и будет то же. И выйдут из невиданных зверей Вполне цивилизованные люди. Вот бабочка — о чем расскажешь ей? Она вспорхнет и про тебя забудет. И ты забудь. Пускай летит она, Ни буквы, ни звезды не понимая, Одна за все на свете прощена, Прекрасная и жуткая такая.
* * *
Уплывает серебряный берег. Вдалеке перезвоны слышны И в церквах опаленных империй Замирающий гул вышины. Будешь веткой качаться всю зиму, Вспоминать очарованный дым, Где над крышами старец Зосима Проходил по волнам золотым; И смотреть на людей близоруко, Как метель пролетает сквозь них, Помутнев от неясного звука, Из которого сумрак возник.
* * *
Ведьмы над городом. Сердце сквозит, Рана сырая остыла. Бродит по улицам после восьми, Бьет кулаком в колотило. — Что сторожишь? Или, может — кого? — Ветер я, сумрачный ветер. С первой вернулся войны мировой, Был на второй и на третьей. Вот обхожу я дворы и дома: Есть ли живые покуда? Смотрит в меня обнаженная тьма Взглядом безбожного чуда. Смотрят собаки из лютой тоски, И мертвецы смотрят косо. Кровь оторвется с железной доски, И загрохочут колеса. Ржавчиной сыплют и души везут, Ночь рассекая, составы. Хочешь, тебе подарю я слезу Бывшей, как солнце, державы? Ведьмы когда перейдут за порог, Дай наглотаться им вволю. Будешь как я, если милует Бог, Жать умертвленное поле.
* * *
Мы выдохнули снег в лицо зиме. Мы выдохлись. И где-то за оградой Лиловый колокольчик прозвенел Из глубины затерянного сада. Куда наш путь? — на все четыре мглы Сенат зимы накладывает вето. …И снова звук на кончике иглы Отчаянно качается от ветра. Но в нем, лиловом, столько сплетено, И так дрожит растерянное веко, Что в сумерках неспящее окно Покажется важнее человека.
* * *
Прозрачно и неуловимо Над шумной рекою людей Проносят челнок Лоэнгрина Серебряных семь лебедей. Куда он плывет издалека В тоске или в радости сам? Пронзит человеческий клекот, В пути догорая, слеза И падает звонко на рельсы Среди корпусов заводских, Где ждет сумасшедшая Эльза В пустой пропускной сторожих: Сердито посмотрит на двери, Ладонями стиснет живот, И бьет очарованный берег Ребром запылившихся бот.
* * *
Раскрыть стихотворение и взять Живой воды на утро и на вечер, На долгую дождливую тетрадь, На светлую намоленную встречу. Пусть время жжет безгрешную листву, И всхлип ее растерянный и гулкий Покорно примыкает к большинству О прожитом жалеющих в проулке. Пусть вместо звезд окажется дисплей, Усталостью разбитый на осколки, И тянутся за ними из полей Размытые дороги и проселки, Последней стаей мчатся в небеса, Травой, щебенкой, прахом посыпая, И падает горящая слеза, Над сумраком дотекшая до края.
|  |