Материалы номера № 7 (427), 2024 г.
ЛИТОБОЗ
Ведущий рубрики — Александр БАЛТИН
ОБЗОР ЖУРНАЛА ПОЭЗИИ «ДЕТИ РА», № 3, 2024
В тугие смысловые гнезда скручивая ассоциации, Сергей Попов рисует картины живой эмоциональностью, сильной плазмой мысли, сквозь которую просвечивает надмирная основа бытия:
Эники-беники ели варе… Школа в рассветном горит январе. Пламенем синим, индейским огнем здешней киношки охвачен объем. А вместе с Б восседала на тру… В зальчике яро знобит поутру. Чинч по раскладу сценария гук — старый «Смит-Вессон» покруче наук.
Подборкой Сергея Попова, густо наполненной разнообразно-индивидуальной поэтичностью, открывается третий номер журнала поэзии «Дети Ра». Стих Игоря Панина исследует жизнь, используя сложные механизмы памяти, наполненной ретроспективными подробностями, которые, работая своеобразно, открывают горизонты души ребенка (поэты всегда остаются таковыми, ибо взрослая жизнь, подразумевая избыток прагматики, противоречит созвучиям):
Я впереди, а взрослые отстали, какой-то праздник, лозунги, шары; исследую подошвами сандалий неровности асфальтовой коры. В толпе не мудрено и затеряться, но не боюсь, да втайне и хочу. Мне на пломбир дадут копеек двадцать и дружески потреплют по плечу.
И колоритная кора асфальта словно смыслово перемигивается с легкой прелестью взлетающих шаров… Тонкие и своеобычные метафоры Сергея Каратова будто вспыхивают, серебрясь, в воздухе, наполняя его — альтернативный воздух культуры — неповторимыми мелодиями смыслов:
Вписавшись плавно в полукруг, Вперед-назад скользят качели, А воздух гладок и упруг, Как гибкий стан виолончели. Так инструмент поет, звенит, В двух струнах, к облаку летящих, Безумной песней Аонид, В границах жизни настоящей.
…Словно — только поэзия и открывает коды НАСТОЯЩЕЙ жизни. Константин Кедров‑Челищев представлен двумя поэмами; «Гиперзвуковая поэма» симфонична: образы-звуки многих музыкальных инструментов, превращающихся в своеобразную философию, вспыхивают внутри нее; и оригинально строится поэма «Мироздание как стихотворение»:
Урожай запретных плодов в середине райских садов Нам с тобою не повезло мы познали добро и зло Не раз любить неразлюбить Жизнь кроссворд его не разгадать но приятно думать и гадать…
Звук всегда играет смыслонесущую роль у Кедрова-Челищева: слоясь и множась, словно отражаясь в небесных зеркалах… Густо, как свежесобранный мед, текут верлибры Виктории Мамоновой:
По водам, по весенним и прохладным водам я отпускаю черный хлеб с солью земли в золотистый полдень. Юноши открывают родники четырех сторон света, деревень ветхих, душ летних — ключ ключей звенит.
Плотно начиняя смыслоемкими словами свои произведения, Мамонова щедро предлагает их миру — как поэтическую повесть о нем… …Вибрирующая в стихотворении Бориса Борукаева катастрофа будто снижает свое значение великолепием любви — единственного прибежища-убежища человека:
Земля, казавшаяся безоговорочно плоскою, раскалывалась с каждой секундой все стремительней. Когда гибель приближалась горящей полоскою, не мог ничего поделать даже ангел-хранитель с ней. Лежали, обнявшись. Да так и застыли вне времени — свидетельством веским того, как далекими предками любилось и как управляли своим бытием они, а эти мгновения вовсе бывали не редкими.
Поэзия — как форма и формула любви; поэзия Борукаева хорошо доказывает это. Глагольно, мускульно, самую суть бытия обнажая, работают созвучия Евгения Степанова:
Спешил. Запыхался. Вспотел. Упал. Поранился. Болею. Лечусь. Ро(ю)машка. Чистотел. Плетусь навстречу юбилею. Не хнычу. Радуюсь — живой И не лишен любви и крова. А млечный путь над головой Указывает на Быково, Где дом и отчая земля, И на участке сыроежки… И все располагает для Отказа от постыдной спешки…
Суета, противоречащая благостному покою, образом какого выступает пригородное и родное поэту Быково, словно проигрывает… Тонко вглядывается в мир Степанов, выделяя основное: работы на земле, пьянящие, как поэзия, и поэзию, поднимающую человека вверх — как живая, светоносная вертикаль:
Я просыпаюсь — возраст! — рано. Проснулся — и в купель — бултых. Потом на грядках — неустанно, Где пахнет, как марихуана, Рассада черри озорных. Потом — гулять. Мне шепчет: «Здравствуй!» Лопух, сын солнечных лучей. А в доме дремлет кот бокастый, Ползет по книжке жук лобастый, Известный дачный книгочей.
Сложно показывает Александр Габриэль бесконечность внутренней, душевной работы, часто приводящей к результатам, противоположным тем, о которых мечталось; и все равно — необходима такая, необходима:
На ценные запчасти жизнь дробя согласно своду прагматичных правил, он из себя выдавливал — себя, а вот раба, раба в себе — оставил. Что толку жить взахлеб и на разрыв, к лучам свободы простирая длани? Он шел вперед, глаза свои закрыв — куда вели. Пусть даже на закланье.
Тонко и легко, ажурно блистая на поэтическом солнце, звучат, играя совершенно всерьез (так плещутся рыбки в море!) стихи Сергея Алиханова:
Покажется — рельеф Журчаньем изменен — Строка или припев Являют суть времен. И озаренья миг Лучом сквозь березняк. Так, породив родник, Бьет молния в овраг.
А вот… — неужели это о Лазаре? Да-да, о том самом, легендарно-евангельском, но — как виртуозно история его пропущена через призмы и фильтры современной речи Виталием Штемпелем (не говоря — индивидуального дара!). Именно эта виртуозность, с колоритным и уместным использованием компьютерной терминологии, точно усиливает звучание вечной истории, подчеркивая именно ее вечность:
Вот он открыл глаза. Думает: долго спал. Каждый шорох ли, звук — будто грохот литавр. Он, как ныне E‑Mail — случайный — попал в Spam: Страшно, что удалят, даже не прочитав. Сам не уверен в том, вымолвил: «Это я». Впрочем, жена и та в шоке: «Зачем ты вновь?» Пошевелил рукой. Видимо, просто для Того, чтобы осознать — в жилах течет кровь.
Представлены стихи студентов Литературного института; Маргарита Мамич предлагает стихи, пронизанные мис-тическим свечением тонко, но и плотно, имея в виду меру словоупотребления. Это стихи, добротно организованные, мерцающие двоящимися смыслами:
У стеклянной венки, на обочине Стрекоза больная бьется крыльями, Голос свой порезав полумесяцем; Тщетно взвоет скорая — о помощи, И мусоровоз ленивый утренний Соберет бумажные цветы; Поливальная машина с рыжим кузовом Пожалеет стрекозу, накроет саваном, Чтобы в луже зародилась жизнь.
Элегичностью пронизаны созвучия Павла Щербакова, и, строящиеся на противопоставлениях и — отчасти — парадоксальном восприятии мира, играют они многоцветностью сложно-амбивалентной жизни:
Дождь, холодный вечер и вокзал, Запахи полыни, хризантем. Многие из слов, что я сказал, Говорить не стоило совсем. Музыкант сыграл плохой этюд, И в груди застряла нота си. Звуки не слова, они не лгут, Ты теперь с собою их носи.
Резко и мудро, метафизическими зигзагами рассекая пространство бытия, прозвучат переводы из современного венгерского поэта Аттилы Балажа, исполненные Мирославой Метляевой:
избегнув тени от света он искал убежища у меня не в состоянии принять решение я сказал ему: днем я тоскую по ласкам света а душная ночь пусть будет твоей
В интервью, данном Николаю Фонарёву, Евгений Степанов расскажет о множественных векторах своей жизни-работы; в данном случае они соединяются часто, совпадают, однако и разделяясь, каждый представляет особый интерес. Роман Юрия Казарина «Немтырь» завораживает ассоциативно-причудливой вязью прозаического текста, в котором столько поэзии! Мелькнут — сверкающей россыпью каменьев — строчки из дневника Евгения Степанова. Статья Бориса Колымагина, посвященная взаимодействию Геннадия Айги с русской классикой, исполнена обстоятельно и мускулисто-точно. Широко и разнообразно представлены рецензии; калейдоскоп литературного бытования сегодняшнего слова необыкновенно пестр! Номер богат как стволовой срез почвы духа, который углубляется в бесконечность, черпая из нее, такой недоступной и такой близкой. Журнал показывает подлинность бытия, в слове выражаемую гораздо ярче, чем в чем бы то ни было.
ОБЗОР ГАЗЕТЫ «ЛИТЕРАТУРНЫЕ ИЗВЕСТИЯ», № 7, 2024
Великолепный — провидческий и не ветшающий — Иван Крылов исследуется в эссе доктора филологических наук Аллы Новиковой-Строгановой, которым открывается июльский номер «Литературных известий»; и эссе, приуроченное к юбилею баснописца, играя красками, рассматривает своеобразно-алхимическую сущность-сердцевину крыловского бесконечного дара. Она же — Новикова-Строганова — на примере Николая Лескова, и конкретно: таинственно-иконописного «Запечатленного ангела», рассматривает, как работало духовное слово — в пасхально-художественной своей ипостаси. Ольга Михайлова выступает с рассказом «Доброе утро!» — поэтически-природным, нежно-мелодичным… Ольга Ефимова пишет о романе Ильи Муромцева «Она того стоит». С точки зрения критика — этот роман вполне способен собрать обширную и пеструю аудиторию. …Колоритно прокатится «Велосипед Циолковского» — мечтателя и провидца, ученого и поэта космоса — именно так наименованное стихотворение Константина Кедрова-Челищева речет о бесконечности любви, вместе с тем — оно богато вписано в культурологический контекст. Стихотворение играет ритмом так, будто используя его бесконечные музыкальные возможности, можно отменить смерть:
Конечно, всем заранее отмерено Умеренно умеренно умеренно Я Смотритель дистанционный Бесконечно в Елену влюбленный Улыбнись мне оттуда Елена Улыбнись и исчезни мгновенно Улыбнись и опять появись Как внезапно возникшая мысль…
Три поэтических произведения Евгения Степанова вспыхивают огнями постижения реальности:
Был он бабник, выпивоха, Балабол и рифмоплет. Но прошедшая эпоха В этих строчках, сбитых плохо, Что сложил поэт, живет.
Интересно строится игра… вокруг Маршака: с использованием его строк, но с… как бы перевернутым, если вспомнить классика, смыслом:
Шел — юнец зеленый — в горку, А пришел — старик — в каморку. Вот какой рассеянный С улицы Бассейной. Шел — в руках была жар-птица, А пришлось со всем проститься. Вот какой рассеянный С улицы Бассейной.
Жаль… жар-птицу бытия… ведь не узнаешь до срока, что будет взамен. Совсем необычно Валерий Сухов — поэт и филолог — трактует роман Михаила Лермонтова «Вадим», насыщенный столь мощными квантами евангельского света, что световая основа произведения, хоть и несколько зашифрованная, становится очевидной. С репортажами выступает Николай Фонарёв; один посвящен празднику литературы в доме творчества Союза писателей ХХI века «Сосновый Пегас», другой — юбилейному вечеру Евгения Степанова. Символически-индивидуальный поэтический язык Александра Поповского завораживает; компактно сделанные стихотворения переливаются гранями смыслов, и грустная власть обстоятельств становится яснее, что не отменяет эстетики поэтических строк:
Решился спор без разбирательств, Как ни крути, но в деньгах сила. Кривое дуло обстоятельств Висок немного холодило. Стрижи неслись над головами. И было абсолютно ясно — Играть красивыми словами В известной степени опасно.
Зигзаг литературного кроссворда, составленного Ольгой Ефимовой, завершает газету, — как всегда, плотно-организованную и богато наполненную светом современной литературы.
|