|
Материалы номера № 9 (24), 2012 г.
Александр Павлов
"Осенивесны"
М.: "Ателье Вентура", 2012
Если у России две проблемы — дураки и дороги, то у поэтов, живущих в ней, как минимум три — дураки, дороги и сама Россия. Первые две решаются сами собой. С возрастом тупеешь и прешь, не разбирая пути. С третьей проблемой дела обстоят сложнее. Можно, конечно, куда-нибудь уехать, но это не решение. Разве от нее, впрочем, как и от самого себя, убежишь? Нет. Достанет всюду быстрее смерти, поэтому сидите дома и не рыпайтесь. Александр Павлов пробовал. Служба в разведке подразумевает навык шифровальщика. Прятался по всему миру, прошел несколько горячих точек. Смерть не находила, а вот Россия даже не теряла из вида.
дождями олову пролиться
и запрокинутую в гжель
утопишь голову в странице
высоких росчерков стрижей
(…)
в испарине дворы и росы
хмельны от трав до медуниц
там взоры голы души босы
там есть ответ и нет границ
медовым хворостом и ныне
июнь там крошится рукой
пока не сохнет и не стынет
любви парное молоко
Никогда раньше не замечал за собой резких интонаций. Обычно, и радуюсь, и ругаюсь без пены у рта, ухмылка только, а сейчас чувствую, что пользуясь полутонами, не смогу передать того ощущения, которое возникает после чтения книги стихотворений Александра Павлова "ОСЕНИВЕСНЫ". Похоже на полное отсутствие середины. Никакого хождения по тонкой грани, по краю. Либо ты живешь, либо ты умираешь. Да или нет. Иного даже не предполагается. Вот ведь как.
синеву рыхлим винтами жечь пески глаза устали
версты картами листая трасс не выпрямишь пунктир
шлейф пустынный в небе тянем домотать к мадонне анне
для отца в полетном плане ближе дома лишь алжир
На мой взгляд, хорошо подготавливает читателя предисловие, написанное Сергеем Арутюновым. Не штрихи к портрету автора, не карандаш, акварель, холст, бумага, но ведра масляной краски, разлитые на плацу. Что ни слово, то лозунг, что ни фраза, то воинское приветствие — отдание чести — никак не меньше.
вход в переулок в арку в пульку суть продолжение руки
Внешний вид книги конфликтует с ее содержанием. Подарочная (несколько карикатурная) обложка, на которой изображены солдаты, сидящие в стогу сена (лица солдат замазаны черным фломастером) и над ними, в небе, подернутом белой пеленой, силуэт игрушечного самолета. Ничего такого забавного в текстах книги нет. Там все живое, хоть и немного размытое авторской тайнописью, настоящее, страшное.
троллейбус доезжает до конечной
будильник останавливает сон
малыш садится на горшок привычно
по улице бредет церковный звон
спит облако на уровне предплечья
туман из голых веток лепит хруст
небесное вдыхает человечье
и время года грусть
Есть еще одна, может быть, странная, но все-таки интересная особенность поэтики Александра Павлова. Ничто не называется напрямую. Говорится одно, в уме держится совершенно другое. Многие слова выходят за пределы своих общепринятых значений. Автор не описывает окружающую действительность, скорее, выражает ее с помощью эмоционального прорыва. Грубая рука экспрессиониста — попытка передать состояние как внешнего, так и внутреннего мира через бессмысленную речь. Некоторые строфы граничат с бредом душевнобольного человека, а некоторые, напротив, напоминают математически выверенные китайские иероглифы. Доходит до того, что смотришь на стихотворение и, не читая, понимаешь, о чем оно.
…над турбулентною тоской
завис все тот же переводчик.
он фюзеляжный рев турбин
глотает, вырывая смыслы,
как
если
бы
внимал Один
за шторкой совести осклизлой.
так, будто сам свои грехи
исчислил стыд кресту и сану.
переводя в одни стихи —
потери, пот, седины, раны.
Природа книги (как и природа всего поэтического пространства Александра Павлова) отталкивающая. Неопытному читателю придется сделать над собой усилие, чтобы после первых двух-трех страниц не захлопнуть ее навсегда. Но, уверяю вас, к середине книги, затраченные душевные ресурсы возвращаются сторицею.
Дмитрий АРТИС
| |