Материалы номера № 10 (25), 2012 г.

У Курицы писать прорезался талант…
За строчкой строчку лапой выводила,
Прикончила бумагу, темы и чернила.
Решила скотный двор весь удивить,
Но вспомнила: работу прежде надо оценить…
На счастье, рядом жил ученый муж Индюк.
Он был магистром нескольких наук:
Животноводства, пчеловодства,
Короче, всяческого скотства.
Не смыслил только он в литературе,
Как результат — куриный труд в макулатуре…

И дело тут не в Цыпиных стихах,
А в том, кто их разносит в пух и прах!

Кляня в никчемности свою судьбу,
Лежал на горной круче снежный ком:
"Вот если б кто-нибудь попал в беду,
Я б тут же позаботился о нем,
Примчался бы на зов через ветра и скалы,
Так нет, — лежу без дела тут песчинкой малой!"
Как вдруг внизу он слабый слышит крик.
Герой наш оживился в тот же миг
И ринулся с горы, как оголтелый.
Опасности презрев, катилось тело.
А следом и собратья понеслись:
"И мы с тобой на помощь!" И уж вниз
Лавиной снежной рухнула подмога,
Похоронив благую цель в себе:
Не слышен крик, исчезли лес, дорога…

Вот так и мы: хотим помочь в беде,
Не видим с высоты, чем оказать услугу,
И помощь, будто ком, сбивая, губит друга.

На вольном поле, возле быстрой речки,
Конь молодой гулял, позвякивал уздечкой.
Он стройный был, красивый и дородный.
По роду бедный, но породы благородной.

Вот как-то раз, травы объевшись на лужку,
Герой наш подобрался к большаку
И на глаза попался ишаку.
Ишак уж много лет, до крови сбив загривок,
Возил из города в село табак и мыло.
На кошек и собак поглядывал спесиво,
Копытом бил по мостовой неторопливо
И чаще налегал не на оглоблю, а на пиво.
Он шел, упершись лбом в дорогу,
Чтоб случаем не расшибить о камни ногу.
Вдруг, где-то сбоку, он услышал ржание,
Взглянул и увидал беспечное создание.
Не в силах обуздать приливы восхищения,
Восточные глаза раскрыв от изумления,
Ишак воскликнул: "Что за наваждение!
Ты чей, могучий, славный экземпляр?
Я в нашей местной фауне таких не видел сроду,
И от чего до сих ты прятал от народа
Величие свое, мощь, силу и породу?"
Конь аж на цыпочки привстал от этой лести,
Чтоб разглядеть, кому обязан он вниманием и честью.
"Смотри-ка, мерин быстро впал в азарт!
Вот это повезло! Вот это фарт!", —
Ему закралась мысль, что этого детину,
Коль постараться, можно превратить в рабочую скотину.
Ишак быстрехонько оставил свой товар
И рукавом занюхав перегар,
Чтоб с собеседником встать на один гектар,
Рекламный ролик закрутил про гонорар:
Что кроме денег, туалетов, дорогих сигар,
Его хозяин водит в бары
И отправляет отдыхать не в поле — на Канары.
И как бы, между прочим, под шумок
Расхваливать стал этот чудный уголок:

"Там птички райские. Не наши канарейки!
А поведенья легкого лошадки — три копейки.
И в зелени, представь, нехватки нет.
И что ни шаг: то ясли, то буфет!
Гулять и пить там можно вволю.
Вот это отпуск. Чистое раздолье!
Работу получить такую — божий дар,
И если наш дружок захочет,
Он непременно перед боссом похлопочет"
От слов таких у нашего коняжки
Два белоснежных выросли крыла и хлопали по ляжке,
От перспективы походить в упряжке.
На завтра поутру конь прискакал на скотный двор,
Где вынесли ему суровый приговор:
Возить муку со склада под забор.
Не разглядев обрушившейся доли,
Конь закивал: "Хоть к черту на рога, но не обратно в поле!"
Вот год прошел. Другой. Наш конь со счету сбился.
Он бедный потом и мочился, и слезился.
Но все не впрок.
Как не искал, — не мог найти он пятый уголок,
Чтоб смог передохнуть. И вот бедняга слег.
Его в конвульсиях забило, бросало в пот, трясло, знобило:
Короче, эта жизнь его убила.
Диагноз ясен всем. А коли так коня пустить на мыло…

Вы молоды, сильны, полны здоровья?
Паситесь на лугу!
Работа в хомуте приводит к малокровью
И гнет в дугу.

Чу! Стоп!
Работать все-таки придется,
Иначе критик в крике изойдется:
"Мол, эта молодежь!
Ни тпру, ни ну!
Неужто Ишаку гнуть спину одному?"

Мораль всегда найдешь в цитатных заготовках:
"Коль хочешь применить и навык, и сноровку —
Не раскрывай свой рот на хитрые уловки!",
"Запомни, что бесплатный сыр бывает в мышеловке!"

Увязла Муха в паутине, как в трясине.
Бедняжка бьется в ней который час, —
Уже нет силы.
И вдруг — Паук:
— Мадам, как рад я видеть Вас!
Прошу Вас разделить со мной беседу.
Пофилософствовать, коль Вы пришли к обеду.
Я тему обсудить готов любую.
Итак, о чем мы с Вами потолкуем?

— О, благодетель мой, спаси меня скорей!
Сжимают ноги-руки путы!
Не медлите, мой друг, ведь не пройдет минуты,
Как я умру! Дыханье все слабей…

— Ну, что ж!
…Дыханье — важный компонент любого тела!
Как жаль, что Вы, что ты
Им овладеть при жизни не сумела.
В дыханье важно что? Ритмичность!
Так действовать должна любая личность.
И надо прежде, чем запутаться в веревках,
Измерить жизненную емкость легких!
Паук, поднявши к верху перст,
Внушительно ей изливал свой текст.
Жаль, Муха не смогла в полемику ввязаться,
Ей с жизнью суждено было расстаться…

Мораль до ужаса простая:
В беде не стоит уповать на краснобая!

На крыше Мира, где гуляет ветер
И облака на скалах отдыхают,
Жил-был Орел.
Из гордости и чванства
Решил он к Богу выше всех подняться:
"Нет в этом мире средь зверей и птиц
Созданья совершенней и прекрасней.
Всем обладаю я: умом и силой, летать умею,
зрение в порядке, —
Кому же, как не мне, жить так высоко".

Однажды утром встал он, как обычно,
И вдруг от неожиданности обмер,
И закричал, придя в негодованье:
"Что вижу я! Презренная Улитка?
Тупица без хребта, слизняк холодный,
Умеющий лишь ползать под ногами,
Что делаешь ты здесь — на крыше Мира?
Как смела ты? Как ты сюда попала?"
Улитка очень скромно отвечала:
"Всю жизнь я вверх ползла
По кручам и по скалам —
Все долю, Богом данную, искала.
Дойду ль? Сама не знала.
И, кстати, вас я встретить, здесь не ожидала!"

Пусть при рождении летать Вы не умели,
Вползете высоко, когда стремитесь к цели,
Коль Бог терпеньем и смиреньем Вас наделит.

Не стоит поддаваться искушенью
И плыть за кем-то, даже по теченью…
Путина началась едва,
Как к стае пескарей наведалась плотва.
Вся стильная: и ирокез вдоль спинки,
Наколки, пирсинг… Не плотва — картинка!
У пескарей, что помоложе,
От удивленья вытянулись рожи.
Ни разу здесь, в провинциальной тине,
Такого чуда не было доныне.
Плотва, облокотившись на камыш,
Зевнув, произнесла: "Какая тишь!
Какой отстой!
Да, это не стремнина,
Где ежечасно изменяется картина!
У нас там желтые пески и теплоходы,
И музыка, и вкус изыска и свободы…
И как вы здесь живете, господа!
У вас трясиной отдает вода!"
И стайка пескарей, наслушавшись рассказа,
Махнули плавниками и исчезли разом.
В жизнь мегаполиса-реки
Нырнули с головой мальки.
Никто обратно не приплыл в пенаты.
Красивое житье грозит всегда расплатой.
Одни окончили свой путь печально,
Не увернувшись от налета чаек…
Другие, близко подобравшись к теплоходу,
Мазут хлебнули. Кто-то в сточных водах
Отбросил ласты, то есть плавники.
Не обошли и прочие силки:
То сеть рыбацкая, то рядовой крючок,
То винт, то шторм, то хищниц косячок…

Вот и выходит — жизнь крутая
Покруче будет, чем о ней мы представляем!