|
Материалы номера № 25 (40), 2012 г.
Андрей Грязов Мне впору жизнь * * *
Усталость сыплет пригоршни песка В глазницы до краев. Я тру глаза, не думая о встрече. Ты знаешь времени рука Наотмашь бьет. И чем сильнее, тем вернее лечит.
* * *
Молчит кальяна черный сакс. Сейчас — и есть — потом. Синкопы тянет черных глаз Луна беззубым ртом. В созвездье нот, как прежде семь. Изгибы в форме Ч. И может стать молчанье всем, А музыка ничем.
* * *
Мне в пору жизнь. Тропа мне впору. Пусть путь — подобие игры. Когда идешь все время в гору, То сам уже — как часть горы.
* * *
А мне порой кажется жизнь — ничья, В борьбе за бесценные кубки И что важнее, — порханье мяча В теннисе — или юбки?
* * *
мне душно без тебя без горла крик саням подобен пьяного емели мне б город разорвать как воротник чтоб пуговицы окон разлетелись мне тошно без тебя погонщик муз ведет табун к прохладе ипокрены и рвется галопируя мой пульс уже без сердца на краю вселенной
* * *
Е. Б.
слово выберет их — недалеких, убогих, тщедушных. слово выберет их — кто слова превратит в размазню… ну, а мы — из пробелов слепых, никому не послушных, что живут под словами и видят контекст на корню. из вершин немоты, что едва ли под силу атлету, по весне — мы вершки, а к зиме перейдем — в корешки. просто так мы живем просто пишем по белому свету, и разводим, как мост, велеречие каждой строки
* * *
Валторны. Флейты. Кларнеты. Клапаны и отверстия. Вдох и выдох. Гармоничная экскурсия легких. Прекрасная дыхательная гимнастика. Побочный эффект — музыка.
* * *
Ученый открывает тему. Поэт закрывает тему. Иллюзия открытой и закрытой двери. Но люди уходят. А дверью начинает хлопать сквозняк истины.
* * *
Ты мне подаришь рыжий зонт, Кроссовки и бессмертье горца. И я уйду за горизонт И принесу краюху солнца. И я скажу: не обожгись! Но не пугайся сладкой боли, И преломлю любовь и жизнь И свет на две неравных доли.
* * *
Это сладкое слово сейчас. Это горькое слово потом. Это свет из безоблачных глаз Преломлен пожелтевшим листом.
* * *
Дай мне волю, дай мне саблю, Парабеллум и коня, Эту землю я избавлю От великого вранья. Даже если будет сабля — Деревянной, не беда. Эту землю я избавлю От великого стыда. Даже есть будет клячей Конь и пуля холостой… Я решу свою задачу. Совершу я подвиг свой.
* * *
Мне не надо, не надо, не надо Ничего, ничего, ничего! Голубиная даль снегопада И снежинка лица твоего.
Дорога
Здесь проходили толпы нищих, Здесь проезжали богачи. Здесь умирали — тыщи, тыщи… С ума сходили палачи… Из ссылки в ссылку мимоходом В кибитке трясся здесь поэт. И конным, пешим, крестным ходом Народ спешил в потоки лет. Здесь все — и счастье, и невзгоды, Здесь щи хлебали из лаптей, И шли всегда не зная броду И поминали всех чертей… Здесь на заезженной дороге Из ниоткуда — в никуда О чем-то долго думал Гоголь И молвил: «Скучно, господа…»
* * *
Людская ломкая порода — Как много чувств, как мало сил… И нет нам Бога, чтобы продал, И нет нам Черта, чтоб купил… Темнеет ночь и бьются в стекла — Глаза и руки… жил — не жил… И нет нам Бога, чтобы проклял! И нет нам Черта, чтоб простил…
* * *
Все те же переулки, Все тот же лай собачий. И шаг здесь самый гулкий, И вечно кто-то плачет. День не удался. Душно! Все что ни есть — морока. И жить без Черта скучно, Без Бога — одиноко…
* * *
Нет совершеннее обмана, Чем молча участь выжидать, Да из дырявого кармана Кому-то милостыню дать. Пройтись налево и направо, Еще выпячивая грудь… Ты не Исус и не Варрава, Тебе ни сдохнуть, ни вздохнуть…
РОДИНА
Неисчерпаемое чудо — Все «нет», и все сплошное — «да». Необъяснимое — откуда, Необъяснимое — куда. Страна, великая до чванства, Страна с протянутой рукой. Необъяснимое пространство С необъяснимою тоской…
* * *
Я буду говорить с тобой На языке случайной встречи. Косноязычною судьбой, На древнем, вымершем наречьи. И упаду к тебе на плечи Скороговоркой дерзких рук, И будет незачем и нечем Переводить любви испуг. Нас будет двое, только двое. И жизнь — не грань, не сторона, Она — пространство круговое, Она — доверие немое Времен — и голос, и струна… И продолженьем — тишина, Неоспоримостью беспечной, Непредсказуемой борьбой… И буду говорить с тобой На языке случайной встречи На древнем вымершем наречьи, Косноязычною судьбой.
* * *
Ей лицевой предъявлен счет. И он оплачен сверх инфляций. И если женщина идет, В ее походке сотня граций! Тень не наводит на плетень Весь мир теней ее воочью. Она актриса — каждый день И лицедейка — всякой ночью. Ей в пару слыть и в пору быть Прекрасной, жгучей, едкой, терпкой, Соизмеряя плоть и прыть И с Терпсихорой, и с Эвтерпой. И лишь она вольна, шутя, Любить и, не шутя, влюбляться, И жизни занавес спустя, Срывать цветы мужских оваций.
* * *
Не могу распрощаться с тобою, Ты не можешь остаться со мной — Пресыщение сладкой борьбою, Пресыщение нежной войной. Пресыщение горьким согласьем, Безмятежностью ссор и вражды, Пресыщение каторжным счастьем И пьянящим блаженством узды
Афродита
Ты будешь сегодня лилова, Как воздух вечерне-весенний, И в блестках плаща дождевого — Дрожащею веткой сирени… Пропитана ведьминой мазью, Заброшена в мир невидимкой, В аллеях с каштановой вязью Проступишь прозрачною дымкой… Эскизом, наброском, моделью Для будущих всех живописцев Напишешься легкой пастелью В накидке из тонкого ситца… Потом ты исчезнешь. Надолго. И где-то на рынках, в трамваях, Родная, — виденьем, и только, Мелькнешь — не моя, но живая… Вернешься — метелью и снегом, Потоком струи сквозняковой, Внезапным татарским набегом На тишь стороны васильковой… Сердечным нешуточным сбоем, И дрожью ночной лихорадки, Вернешься. И станешь собою. И скажешь: «Теперь все в порядке..» И после бессонной недели, Красивой, уставшей, разбитой Ты выйдешь из пенной постели Моей и ничьей Афродитой.
* * *
В окнах покой сентября… Женский зашторенный гений… День состоит из тебя, Ты — из счастливых мгновений. Словно молитва — стряпня, Перед плитою-иконой… Ради какого меня Кухонной стала мадонной?.. В окнах покой сентября, Вечер и теплые тени, Ночь состоит из тебя… Волосы, руки, колени… Вижу, что будет спустя Год, или два… или после… Я состою из тебя — Девочки тихой и взрослой…
| |