Главная
Издатель
Редакционный совет
Общественный совет
Редакция
О газете
Новости
О нас пишут
Свежий номер
Материалы номера
Архив номеров
Авторы
Лауреаты
Портреты поэтов
TV "Поэтоград"
Книжная серия
Гостевая книга
Контакты
Магазин

Материалы номера № 30 (45), 2012 г.



И жизни вкус, и смерти вкус

 

Мучаюсь… грешу… люблю… и плачу.
Тесную разнашивая плоть.
Только смысла нету — плоть все тоньше,
И труднее жить, едва дыша,
Потому что гибельней и горше
Созревает к старости душа.
В. Прокошин

 


Валерий Прокошин
Почти три года назад, 17 февраля 2009 года, от нас ушел удивительный поэт — Валерий Прокошин.
Несмотря на то, что Валерий получил признание в последние годы своей жизни, он, как ни парадоксально, всегда был в эпицентре современного литературного творческого процесса. Лауреат известных литературных премий и фестивалей, он многое успевал.
Валерия и сейчас публикуют толстые литературные журналы («Дети Ра», «Крещатик». «День и Ночь»). Творческое наследие Прокошина вызывает неподдельный интерес у русскоязычных зарубежных диаспор.
Масштаб его произведений порой достигает пророческих высот, а чаще — бездуховных широт, которым поэт пытался сделать духовную «прививку».
В 2011 году в типографии «Оргтехпринт» вышла новая книга Валерия Прокошина «Не кружилась листва», презентация которой прошла в ЦБ Обнинска 27 июля.
Книга была издана на средства известного обнинского мецената Олега Есинского и, разумеется, в первую очередь благодаря активной позиции его друзей.
В книге В. Прокошина «Не кружилась листва» вы не найдете поздних поэтических произведений, включенных, допустим, в книгу «Между Пушкиным и Бродским» или в книгу, написанную в союзе с Эльвирой Частиковой «Новая сказка о рыбаке и рыбке».
Здесь, за редким исключением, эксклюзив — неизданные и неопубликованные стихи и малоизвестные рассказы писателя.
Наиболее яркую, первую часть книги составили рукописи, найденные Эльвирой Частиковой в Боровске у его давних друзей (Людмилы Киселевой и Николая Милова), позже набранные Верой Чижевской, проживающей в Обнинске на той же улице и в том же дворе, где жил Валерий. Прозу набирали Людмила Штерн и Галина Ушакова. Последняя, по странному (счастливому) стечению обстоятельств, проживает в том же доме, где жил Валерий!
Без всяких скидок на условности времени и среды и экивоки в сторону литературщины и «чернухи», в этой книге Валерий безоговорочно предстает перед нами настоящим русским поэтом. Объемное и глубокое предисловие, написанное поэтом и куратором литературного салона «Булгаковский Дом» (Москва) Андреем Коровиным, как нельзя лучше свидетельствует об этом.
На двухстах страницах уникального издания читатель знакомится с ранней поэзией В. Прокошина, авангардной и китчевой прозой, воспоминаниями друзей, стихами на смерть поэта и уникальными фотографиями.
Б. Херсонский, Е. Степанов, В. Монахов, А. Цветков, Э. Частикова, В. Чижевская, Г. Ушакова, Н. Коллегова, Е. М\´Арт, Л. Штерн, В. Бойко, Л. Серегина, Л. Пермякова, Д. Габрианович и автор этой статьи представлены в откровенных, то горьких, то философских, а то и мистических строках, которые родились в момент еще не полностью осознанного горя, в дни, когда связь еще тесна и привычна, а отношения к ушедшему по-прежнему живые.
Согласитесь, обидно было бы утратить возможность читать такие строки, постепенно понимая и расправляя что-то скомканное в самой глубине своего Я:

 

Мы канем во тьму, не сказав никому,
Смешаемся с запахом гари в дому,
Но только б успеть, как когда-то опять
Любимую в волосы поцеловать.

*   *   *
На белых простынях след
От твоего тела.
Словно ты уже отлетела,
А душа — еще нет.

 


Или эти пронзительные по точности попадания в суть христианского мировоззрения строчки:

 

«Отче Нашъ…» уже написано,
Видишь солнце в небесах?
Не пугай земными числами
На несмазанных часах.
………………………………
Знаю, ждет нас мера гиблая,
Но для грешников живых
На земле открыта Библия —
Исцеляющий родник.

 


Да, нам даны Заповеди Божии, как должно жить. Но все мы, независимо от того, стараемся ли исполнить их или отрицаем, проживаем свою уникальную жизнь, проходим свой неповторимый путь. Именно творчеству дана возможность раскрыть все (или почти все) грани этого земного человеческого пути, именно ему дана сила увидеть и понять, что происходит внутри тебя в тот или иной момент жизни — быть может, сильнейшей радости или горя, описать, преобразовав в метафору, в образ, в символ, то есть, дать ИМЯ сущему.
Никто не станет отрицать того, что слово Валерия Прокошина не раз становилось таким ИМЕНЕМ, дающим определение происходящему — точным, образным, емким и… поэтичным:

 

…Звуки перемешаны,
Выпуклые клавиши,
Из-под тонких пальцев — графика тоски:
По замерзшей лужице словно скачут
                                    камешки,
И от снежной музыки — белые виски.

Или эти строки:

*   *   *
Когда скворца журчащий свист
Наполнит лунки перепонок,
Какой свободы ищет лист —
Из почки рвущийся ребенок?

*   *   *
Окна зияющая рана
Глотает сигаретный дым,
Как будто задохнуться рада
Всем горьким выдохом моим.

*   *   *
Что стихи? — Это бьющие токи
По рукам, если начался срок…
Я выдергивал мокрые строки
Из хвостов прилетевших сорок
Беспощадней ребенка. Искрится
И трещит все вокруг в этот час,
И летают над городом птицы,
Бог весть, что распускают про нас.

А мы прячем тетради и перья
С глаз подальше. Выходим гулять.
Но стоят вдоль забора деревья,
И у каждого пристальный взгляд.

 


Человеку свойственно быть слабым и сильным одновременно, иначе как ему познать, где добро, а где зло. Частое использование Прокошиным в поэзии образов сна поневоле заставляет обратить внимание на это состояние. Читая его поздние жесткие стихи и рассказы, переполненные страхом отравленной жизнью души, вдруг представляешь, что жизнь его — это всего лишь сон, откуда автор, постепенно пробуждаясь, выносит на поверхность сознания все, что ему приснилось. Или напротив — уходит в сон, спасаясь в нем, когда на поверхности становится совершенно невыносимо. Или, что еще верней, автор, как настоящий поэт, а потому и рыцарь, окунувшись во мрак нынешнего бытия, просто пытается разделить его с современниками, как делят горе с друзьями:

 

В квартире бело, как зимой где-то в поле,
Душа замерла от предчувствия боли.
Далекие крылья шумят, как страницы,
А может быть, все это мне только снится —
Я выпустил птицу?

 


Зачастую сон у Валерия становится не только спасительным пространством, куда можно уйти на время, но и местом, где можно почувствовать Бога.

 

*   *   *
Сон земли солоноват,
Словно плачущие звуки.
Помолившись на закат,
Спят старухи.

Их тела полны мольбы
Перед будущим рассветом.
И сияют тихо лбы
Лунным светом.

Ангел спит над головой,
Лишь молитвою воспетый.
Сон дороже жизни той
Или этой.

Все подвластно в доме сну.
Лишь за печкой на мысочках
Мышь таскает тишину
По кусочкам.

*   *   *
…Сны спускаются не там,
Где восходит солнце.
Сколько нас вернулось к нам,
И еще вернется.
Над землей проходит вздох
Через жизни, смерти.
Так вздыхает только Бог
Обо всех на свете.

 


Размышляя о прозе Прокошина, срывающейся в пропасть человеческих пороков, проваливающейся сквозь тонкую оболочку человечности к уродливым, разлагающимся, душевнобольным формам отношений, которые так напоминают действительность, достаточно вспомнить время, в которое жил и творил Прокошин. Да что время! Достаточно вспомнить о культуре того времени: разбитая и разломанная на субкультуры и их производные, оставив в 60‑х стиляг, тунеядцев, алкоголиков и спекулянтов (фарцовщиков), она бодро покатилась к панкам, рокерам, скинхедам, неофашистам, нацистам… и далее по нисходящей — эму, готам, наркоманам, некрофилам, вампирам, геям, педофилам, — и можно многое объяснить в творчестве Валерия.
В ранних рассказах 82–85‑х годов, несомненно, талантливых — «Реквием по брату» и «Брат 2» — автор попытался рассмотреть ужас происходящего земного бытия с эзотерических и даже духовных позиций. То же самое можно сказать и о рассказах в стиле китч и повести «Атомный ангел». Из дальнейших его работ всякая духовность автором, как мне кажется, намеренно выхолощена. Можно лишь догадываться, отчего это произошло. Возможно, Валерий в какой-то момент своего творчества просто взял и перестал бороться, расхотел анализировать происходящее, а лишь отражал его, как отражает действительность зеркало…
Но совсем по-иному развивает автор трагедию прозаической темы в поэзии. Цикл стихов «Русское кладбище», о котором много писали и говорили известные московские поэты и критики, заставляет читателя вместе с поэтом и его героями вновь проходить все круги ада, в которые была брошена страна сталинских времен. А его героями на это время становятся бойцы Красной Армии, голодающая Украина, Сталин, Маяковский, Мандельштам, Есенин, Пильняк, Гумилёв, Цветаева… Строки, посвященные этим событиям и людям, страшны уже потому, что они могут повториться и в будущем, и в настоящем — ведь согласно Прокошину этот «погост» бесконечен…

 

Нет, не Елабуга кралась из тьмы
Провинциальной воровкой
В двери открытые. Это же мы
Ждали все время с веревкой.
Вот и дождались: пошла наугад
Самоубийцею — в гости,
Мимо крестов и чугунных оград
На бесконечном погосте.

 


Впрочем, многие стихи, представленные в этой книге, задумчивы, философичны, лиричны и мягки, как снежная пелена его чувств, сквозь которую ясно виден яркий огонь любви к этому, и никакому иному, кроме этого, миру. Жестокому, безжалостному, иногда безразличному, дарующему жизнь через боль. Не нужно забывать, что последние два года Валерий был смертельно болен. Не раз в его ранних стихах мелькает предчувствие этой боли и этой судьбы. Как никто другой он понимал, что такое боль, и говорил об этом до гениальности открыто и оттого… жутковато:

 

Любовью, равной смерти и рожденью,
Наполнен я, как музыкой — труба,
Доверившись земному притяженью
И неземному воздуху у лба.

Соединив две вечности, паденью
Не преданы ни гений, ни толпа.
…Я два тысячелетья за тебя
Сегодня отдал высшему мгновенью.

А ты вздохнула зябко у порога:
— Одной любви для этой жизни много.
И в дом вошла, в котором я не жил…
................................................
(Венок сонетов, 14)

 

Наталья НИКУЛИНА




Яндекс.Метрика Top.Mail.Ru