Материалы номера № 6 (57), 2013 г.

Он уезжал на Крайний Север,
Чтоб помогать семье рублем, —
Прощаясь с близкими со всеми,
О сыне думая своем…
Что с ним с утра? Животик? Ушко?
Обжегся? Стукнулся? Простыл?
Влажна от слез его подушка,
И белый свет ему не мил…
На соску! На, сынок, игрушку!
Ну, чем отвлечь и задарить?
Он никого не хочет слушать,
Он не умеет говорить…
___________________________
И вновь летит игрушка на пол,
И плачет взрослая душа,
«Возьми меня с собою, папа!» —
Читая в сердце малыша.

Он там, во мгле пустынных комнат —
Зовет тебя из темноты...
Никто, никто его не помнит,
Тот голос помнишь только ты.

Он там, еще до первых книжек,
До заек, мишек и конфет…
Никто, никто его не слышит,
Не скажет: есть он или нет.

А он поет тебе родное,
Чего никто не может знать…
Ведь этой песней неземною
Тебя укачивала мать…

Вечерами не едим.
Все, что есть в подлунном мире,
Обнимаем, как хотим.
Здесь берем. Туда кидаем.
Меньше знаем — крепче спим…
Там, во сне, знакомит с раем
Всех дежурный серафим.
Все прекрасно и прелестно,
Хоть сегодня помирай.
Но не тянет, если честно,
Отчего-то в этот рай.
Опасаясь мест нездешних —
И во сне, и наяву,
Богохульник я и грешник,
Сам не знаю, как живу.
Не «пальто» твержу, а «польта»,
И сморкаюсь невпопад.
Весь — неправильный какой-то,
Нет, такого не простят.
Но куда я после смерти
Вверх тормашкой полечу,
Все же как-нибудь проверьте,
А не дуйте на свечу.
Надо ж точно убедиться.
Кто их знает: что там есть?
Вдруг очнусь — и те же лица
Обнаружу что и здесь?
Драгоценная женщина

Ни тебе, ни ему, тем более,
Мне писать-то особо нечего...
Ты давно уже всем довольная
Богомольная суперженщина.
Все грехи лишь на мне бессовестном,
Столько их, что никак не высказать —
В очумело-бездонной пропасти
Пропадаю я за твои глаза…
Раскалив до каленья белого
Тычет в душу мне муж твой, праведник,
Фразу «не было ее, не было!»
С аллилуями и минздравами…
Кривовато я жил, наверное,
Тут и впрямь возразить-то нечего.
До свиданья, моя неверная,
Драгоценная его женщина…

Клубится зарево тумана
Над порыжевшею землей…
Лишь чайка криком неустанно
Терзает утренний покой.
Зачем поднявшейся по рекам
От края северных морей —
Ей мир угодный человекам
Во имя выгоды своей?
Какой нуждой, каким вопросом
Одна среди глухих болот
Душа, знакомая матросам,
Томиться не перестает?
Что ей до газа и до нефти,
И чьих-то банковских счетов —
Душе, кричащей на рассвете
В глуши осенних облаков?
Кого зовет она повсюду?
Кто друг ей истинный, кто враг?..
Умом угадывать не буду,
А сердце… знает все и так.

Мчатся, вьются волны снега
Посреди ночных дворов…
Здравствуй, жизнь — лавина света
В зыбком мареве миров!..

Ты — и альфа, и омега,
И случайная звезда!
Я люблю тебя с разбега —
Безоглядно! Навсегда!

Когда к вам приходят письма, нелепые в чем-то даже, —
Не стоит искать подвоха и жаловаться врачу…
О том, что я жив, как прежде, вам новые строчки скажут.
О том, что меня не стало, я вам не сообщу.

И снова ветер валит с ног.
Ночь. Заполярье. Жгучий холод.
Мой путь к тебе далек и долог.
Скажи мне что-нибудь, сынок.

Ты учишь первые слова,
Воркуй же их по телефону.
Его сегодня, как икону,
Я грел за пазухой сперва.

Пурга гуляет, как во сне,
И с крыши прыгает на крышу…
Я снова ничего не слышу
В кровососущей тишине.

Мой путь и долог, и далек.
Не видно ни конца, ни края.
Проснусь в ночи, и повторяю:
— Скажи мне что-нибудь, сынок.

Летит ли пыль, шумит ли дождь, метет ли зыбкий снег —
Все то, где ты сейчас живешь, останется навек.
И до тебя, как при тебе, и после, как всегда:
Свеча в окне, роса в траве и над горой звезда…
Все не старей и не новей, но до конца пути
Ты  это в памяти своей пытаешься спасти.

Каждый день происходит одно и то же:
Ты идешь сквозь меня, ничего не слыша,
Ни того, как дождинки целуют кожу,
Ни того, как снежинки летят чуть выше.
И блуждая во мне, как в метро поезд,
Ты не чуешь, пронзая мой сон эхом,
Как лечу я, споткнувшись о твой волос,
Над землею, накрытой цветным снегом.
Лишь однажды, коснувшись листвы взглядом,
Что вздыхает, ладошки к тебе свесив,
Ты подумаешь: «Кто-то всегда рядом»…
Хоть и нет фотографий, где мы вместе.

Он не нравился устоям,
Словно надпись на заборе:
Не шагал с другими строем
И не пел ни разу в хоре.

Шла за ним дурная слава,
Вызревали гроздья гнева:
Если всем уже направо,
То ему опять налево.

Вечно вел себя вихрасто,
Гулеванил до рассвета.
За спиной шептались часто:
— Ну, теперь-то песня спета…

Все прошло, осталось небо,
Только он того же нрава:
Всем давно уже налево,
Одному ему направо

Во мне живет такая нега,
И радость не перестает:
Летят седые волны снега
Вторые сутки напролет!

Все в белом мареве по крыши,
И нет ни неба, ни земли,
Лишь ветер вьется, пляшет, дышит,
В снегах купаясь, как в любви.

Прыгнул человек в небо и исчез в море.
Прыгнуло море на скалы и исчезло в тумане.
Поднялся туман, стал облаками, исчез в небе.
Прыгнуло небо в вечность, прошло сквозь туман,
Сквозь скалы, сквозь  море, сквозь человека,
Сквозь землю и исчезло в иных мирах…
И нет конца ни мирам, ни скалам,
Ни морям,  ни туманам, ни землям,
Ни людям, ни небесам…