Материалы номера № 9 (60), 2013 г.

Шестьдесят — это когда тебе глубоко за пятьдесят, и в этой глубине мелькают сорок, тридцать шесть, восемнадцать… Правда, пока еще не перечитываешь «От двух до пяти».
В принципе, шестьдесят — это не дата, это жизнь!
Шестьдесят — это такая особенная сладость, в которой точно знаешь пропорции белков, жиров и углеводов.
Шестьдесят — это когда твое пение вслух тут же вызывает сомнение, а подход к зеркалу — сравнительный анализ с картинами прошедшей олимпиады, но когда и где она проводилась, не помнишь. Из телевизора регулярно доносятся сроки будущей, но их забываешь сразу, ибо уже все неясно. В последовательности «дальше — выше — сильнее» не соображаешь, что за чем, но понимаешь, что это не про тебя. Вообще тема спорта открывается широко и даже масштабно — приятно болеть за наших!
Шестьдесят, это когда вечерние сериалы кажутся достаточно компактными. С географией в шестьдесят тоже не все гладко: причем речь не о расстоянии между городами, а о местонахождении предметов в квартире, при этом новогодние шары, прикрепленные к люстре, уже не снимаются.
Шестьдесят — это когда тебе уступают место. И это хорошо. Без всяких там сопутствующих «Ой, что вы, что вы! Да мне на следующей…» Просто — «Спасибо!» И села. Сидеть — хорошо!
Пенсия… Слово, выскочившее, как прыщ, и столь же малоприятное. О ней и говорить нечего. Про «ничто» говорить нечего. А те, которые на пенсии ездят по разным континентам, — ну и хрен с ними! Шестьдесят — это когда по поводу всяких катаклизмов произносишь «Ну и хрен с ними!» Более того, — ощущаешь сказанное как мудрость.
Шестьдесят, это когда при исполнении гимна не встаешь, а просто отмечаешь, какая по счету редакция.
В шестьдесят иногда задумываешься… Как пишется слово «аккомпанемент»… В шестьдесят рифма становится строже, например, «взор — позор» или «отдаться — смеяться».
При этом поэзию находишь во всем — в стирке, уборке, готовке и виде из окна. То есть вопроса «быт или не быт» не возникает.
В шестьдесят разница между эротикой и порнографией налицо. Шестьдесят — это самое сильное ожидание в жизни, причем, ожидание окончания.
Нет, ни конца света, о нем думаешь с умилением, а окончания зимы, холодов, работы, пения вслух. Юг, море, отпуск, друзья — это не ожидание, это образ, который постоянно внутри тебя.
А еще… Шестьдесят, это когда кому-то вдруг ставишь свечку за здравие. А ведь он же… Вдруг… Нечаянно ставишь. Как будто по ошибке… Шестьдесят — это когда уже все рядом, близко, и травинка, и звезда, и поезд, и уехавшие на время, и уехавшие навсегда. Все в твоем сердце. А оно, сердце, с каждым годом как будто все больше и больше, и пока еще может вместить в себя все, что накопилось к шестидесяти, что помнишь и не помнишь, что знаешь и не знаешь. Пока вмещает. Впрочем, оно справится. Оно еще много чего может.
Шестьдесят… Трубадуры играют рассвет. Донна Анна назначает свидание. Солярис — жив!