Материалы номера № 9 (60), 2013 г.

Нас в доме двое — я и чайник,
И мы повесили носы.
Дружище чайник, ты — печальник
Среди веселой колбасы.

Среди улыбчивых пирожных
Тебе, молчальник, места нет.
Мы даже профилем похожи,
Но ты чуть-чуть темней — брюнет.

У нас ужасная привычка
По сто раз на день закипать.
Из-за какой-то дуры-спички
Со всей вселенной воевать!

Нас жгут — спокойно, без печали,
Костерчик, правда, измельчал.
Вновь ставят на конфорку чайник,
Чтоб он от ужаса крича-а-ал!..

Названье пыточной — квартира.
Портьеры, тихость до штриха.

Два чайника в огромном мире —
Какая мелочь для стиха.

Жить надо — как не надо,
И, может быть, тогда
Когда-нибудь, когда-то
Блеснет твоя звезда.

Жить надо — как не надо,
И вот, всем злам назло,
Расскажут листопады,
Что чудаку везло.

До смерти, до упаду,
Под невеселый смех —
Жить надо — как не надо,
Любить лишь тех — «не тех».

В прическе ранний иней
И, сквозь тоску и страх,
Цветет шизофрения
В талантливых стихах.

Ты нежен, зол и светел
И ты развеешь мрак.
Да будет так на свете,
Что все вокруг не так!

Да будет май и вишни,
И вой, рожденный псом…
Посмей быть третьим лишним
И пятым колесом.

Если б умные дяди генетики
Нам придумали маленьких слоников!
Со своею особой отметиной,
Развеселых, ушастых до коликов!

Если б жили ушастые слоники,
Как дворняги, шатались по скверикам,
Их гоняли бы пьяные дворники
Обезумевшим ветреным веником.

Если б чай они пили на блюдечке
И топтались по белому кафелю,
А в актеров влюбленные дурочки
Их кормили бы сладкими вафлями!

Только нет на земле этих слоников,
И наверно, наверно, поэтому
Очень много у нас пивных столиков
И за ними несчастных и ветреных...

Я говорю: «Нам надо апельсинов,
Чтоб город ярким стал, как мой жакет.
Купи мне апельсинов синих-синих…»
Ты говоришь: «Таких на свете нет».

Я говорю: «Давай махнем в Одессу,
Нарвем грибов к обеду на вчера»,
Ты говоришь, что только поэтессы
Так глупо убивают вечера.

Я говорю: «Когда была б я кошкой,
Я бы тебе котенка родила…»
Ты злишься: «Ведь у кошки будут блошки!
“Котенка!”, так давай уже козла!»

Я фантазирую, я жгу стихи и люстры,
А может, нас придумал Пикассо,
Когда холсту, как псине нашей, грустно,
И жизнь короче, чем стишок Басё?

Нам разойтись нет ни одной причины.
У нас есть для молчанья сотни тем.
Что хуже, чем без юмора мужчина?
Лишь женщина, что шутит надо всем.

Арбузные дожди как бомбы.
Сегодня город сумасшедший.
И там, где только что твой дом был,
Растут арбузные черешни.

Срывались бешено арбузы
И разбивались, словно звезды,
И разбивались, словно люстры,
Ломая головы и кости.

И кровь арбузная мешалась
С листвою, первым снегом талым…
И я в себе не помещалась,
Самой себя мне было мало!

И кровь арбузная мешалась
С листвою, осенью, дыханьем…
И день —  веселый, звонкий, шалый
Спешил, чтоб стать воспоминаньем.

Зияли раны у арбузов…
Куда от них теперь я денусь?
А ты закрыл глаза, ты струсил
И убежал в обыкновенность.

…Не падали с небес арбузы!
Но слишком много на планете
Пронзительной арбузной грусти,
Понятной — дуракам и детям…

Больной номер девять — сбежавшее Счастье.
В психушке — тревога. В психушке — бедлам.
В прозрачном, воздушном, смирительном платье
Танцует по селам и по городам.

Танцует над будущим и над прошедшим,
И смотрят нормальные в смутной тоске…

А Счастье не может не быть сумасшедшим!
А Счастье, как ослик, идет по доске!

Медбратья несутся, хватая за пятки,
И Счастью, к несчастью, не смыться от них.
Приходится быть и случайным, и кратким,
Как чей-то, как чей-то талантливый стих.

И снова утрата, и снова расплата,
И снова дожди, и уколы, и грусть.
Но Счастье опять убежит из палаты!

А значит, я к Вам непременно вернусь…

Случайные встречи ложились на полку.
Прощальные взгляды бомбили планету.
Непросто, непросто найти незнакомку,
Когда от знакомых спасения нету!

Когда вся планета — сплошное болото,
Когда вся планета — шестая палата,
А рядом все время какой-нибудь кто-то,
Кого я не знаю, кого мне не надо.

И осень все ближе — падение яблок.
На сердце все меньше цветущих Испаний.
Но хочется верить, что в чем-то и я — Блок,
И я незнакомку найду в ресторане.

А мир, он прекрасен. Но как надоело
Кого-то искать, от кого-то теряться.
А ливень все рвался на мокрое дело,
Бежал, как жених от невесты из ЗАГСа!

Бежали вокзалы, причалы и пристань,
Как жить пацанами, забыли мужчины…
И осень, и осень — импрессионистка
Все чаще и чаще рисует морщины.

Ночами звонят мне и Верка, и Томка,
А я домовитый, но страшно бездомный
Опять убегаю искать незнакомку,
Чтоб сделать ее безнадежно знакомой…

Нет, я не стану алкашом,
Но мне понятно, Лёха,
Что быть веселым — хорошо,
А быть поэтом — плохо.

Есть у стихов закон смешной,
Несносная эпоха!
Поэтам плохо — хорошо,
А хорошо им — плохо.

Еще не все — кошмар сплошной,
Ходи, ругайся, охай:
Поэт безумный — хорошо,
Поэт нормальный — плохо.

Я вас любил, я был взбешен,
Девчонка, стерва, кроха!
Вам было очень хорошо
Когда мне было плохо.

И до чего наш мир дошел!
Я, видно, неумеха:
Плохим живется хорошо,
А вот хорошим — плохо…

О, дайте кто-нибудь ружье!
Одно я знаю, Лёха —
Что быть хорошим — хорошо…
Так почему мне плохо?!