Главная
Издатель
Редакционный совет
Общественный совет
Редакция
О газете
Новости
О нас пишут
Свежий номер
Материалы номера
Архив номеров
Авторы
Лауреаты
Портреты поэтов
TV "Поэтоград"
Книжная серия
Гостевая книга
Контакты
Магазин

Материалы номера № 10 (61), 2013 г.



Евгений Степанов
Небольшие Рассказы



«СТАРЫЕ КАРАСИКИ»

 

Свершилось чудо: главный редактор толстого литературного журнала «Старые карасики» Жорж Обнаглевский дожил до преклонных лет и благополучно покинул годами удерживаемый вожделенный пост. Поскольку человек он был по природе деятельный, энергичный, не мог совсем сидеть без дела, то решил остаться в редакции и устроился в ней курьером — курьером, собственно, он и начинал свой славный трудовой путь.
На место Обнаглевского назначили его заклятую врагиню поэтессу Серафиму Задорожную, которая раньше неоднократно публично критиковала Жоржа за то, что он в журнале, издающемся за деньги Федерального агентства по лжи и массовым инсинуациям, печатает преимущественно себя, свою жену и узкий круг своих друзей и подруг, а также членов редколлегии. Да, это так и было. Фактически журнал выходил за деньги налогоплательщиков, а печатался там Жорж и его свита.
Но не долго музыка играла… Не все коту масленица. Жорж Обнаглевский опять стал курьером, кем был много лет назад. Смиренно развозил почту и в дела новой редколлегии старался не вникать.
Серафима Задорожная оказалась, как водится, ничуть не лучше предшественника — стала печатать в каждом номере себя и своих молодых любовников. А всех авторов Обнаглевского перестала замечать. Будто бы их и не было.
А Федеральное агентство по лжи и массовым инсинуациям по-прежнему финансировало вечно молодых «Старых карасиков».
Постоянный автор журнала, популярный русский поэт, имеющий монгольские корни и живущий в США Батмунх Кинжалов, срочно прилетел из Нью-Йорка, где он страдал без России последние тридцать лет, и начал рассказывать Задорожной, насколько он, Батмунх, велик, что он видел Бродского, что он знамя «Старых карасиков», что нельзя ущемлять в правах национальные меньшинства и т. д.
— Ты вот что, — сказала Задорожная. — Брось ерунду болтать-то, лапшу мне на уши вешать. Женись на мне, тогда и погорим. Иначе — не напечатаю. Ни строчки. И слава твоя увянет, как фиалка моей страсти. И премии «Пиит» тебе тогда не видать, как Путину — рая.
Сообразительный Батмунх (в прошлом боксер!) не раздумывал ни секунды:
— А я согласен! Я давно в Вас влюблен. С женой разведусь. Вы знаете, я всегда Вас любил как прекрасную молодую женщину и талантливого поэта. Поехали со мной в Нью-Йорк, я Вам покажу наш милый городишко. Только печатайте меня, только печатайте!
…Другой бывший постоянный автор «Старых карасиков», великий русский поэт Самуил Скушнер хотел было написать оду новому главному редактору, но потом вспомнил, что лучше все-таки писать оды первым лицам в государстве (на худой конец в городе) и написал пасквиль на Задорожную, какая, мол, она мерзавка и графоманка.
В общем, все шло, как обычно. Задорожная печатала себя и любовников, Обнаглевский работал курьером, с ним перестали общаться его былые апологеты и как-то презрительно смотрели на него. Между тем, Жорж стал много писать. И даже иногда совсем неплохо. Он собрал маленькую книжечку стихов и принес их к своему давнему издателю Александру Разверзину.
— Вот, Саш, написалось что-то новое, посмотри… Может быть, это тоже стихи? Мне, конечно, все равно, но вдруг они тебе понравятся?
— Стихи не удались, — быстро пролистав рукопись, резко сказал Разверзин. — Можно сказать, они полное говно. Так писать нельзя. Мы же в ХХI веке, а не в ХIХ.
— Но ведь раньше-то ты меня печатал. Хвалил…
Разверзин рассмеялся.
— А Вы что, совсем чудак? Или притворяетесь?
Жорж вытер рукавом скупую мужскую слезу.
…Правление Задорожной длилось долго. Почти 35 лет. А потом «Старые карасики» окончательно обанкротились, их перестали покупать, тираж сократился сначала до ста экземпляров, а потом и вовсе до 16 — для обязательной рассылки в официальные инстанции.
…Все это было очень давно. А, может быть, и не было вовсе.

 

2.02.2013
Аэропорт



БЕРЛИНЦЫ

 

Первое слово, которое сказала моя годовалая внучка Катинка, живущая в Берлине, было вполне традиционным — мама. Потом она, разумеется, сказала — папа.
А вот третье слово всех удивило — бутерброд. Удивило многих и четвертое слово — дедушка.
Не привычные — кукла, ляля, баба, деда, а именно — де-ду-шка. Сказала очень громко и четко.
Я, впрочем, не сильно удивился. Видимо, Катинка на подсознательном уровне знала, что я сыграл определенную роль в ее появлении на свет. Дело в том, что родители Катинки — моя дочь Настя и ее муж Кубера — актеры, т. е. представители не самой серьезной профессии. И долгое время, кроме любимого занятия, мало чем интересовались. Они денно и нощно играли в театре и кино, гастролировали и т. д. Даже думать о рождении ребенка не хотели, как я их не заставлял... Но вот когда я им пообещал определенный гонорар за рождение первенца, они хоть немножко активизировались.
Вообще, в нашей семье — только один прагматичный человек. Это я. Мама у меня переводчица с немецкого языка, отец — заслуженный экономист России, бывшая жена — тоже переводчица и даже — страшно сказать! — поэтесса, одна из бабушек была зубным врачом, один из дедушек — прокурором, про своих детей я уже рассказывал. А я оказался коммерсантом. Причем, уже в очень раннем возрасте. Более того, я закончил университет по специальности «финансы и кредит». Видимо, небольшой процентик весьма прагматичной крови, который течет в моих все-таки славянских жилах, имеет значительную силу. С детских лет я не имею никаких иллюзий… Я, например, понимаю, что всякое искусство совершенно бесполезно, а имеет значение только род, продление рода и финансовые инструменты, которые помогают этому роду быть сильным и жизнеспособным. Но это так — лирическое отступление.
…Сейчас, когда я приезжаю в Берлин, маленькая, но очень шустрая внучка Катинка бежит мне навстречу и громко кричит: «Дедушка, бутерброд!» Мы обедаем, ест Катинка все подряд — и макароны, и пиццу, и яблоки, и даже русские конфеты «Сливочная помадка»…
Нам с ней очень хорошо. Пообедав, мы с Катинкой идем гулять в близлежащий берлинский парк, куда раньше ходили с ее мамой Настей. По вечерам к нам наведывается мама Куберы — Аруна. Она — тамилка по национальности — родилась на Шри-Ланке. Черна как смоль. Впрочем, как и ее сын — Кубера.
Аруна постоянно возмущается тем, что сейчас в Берлине много приезжих — мы с ней охотно эту тему на ломаном немецком обсуждаем.
— А на Шри-Ланке, Евгений, — говорит Аруна, — ты представляешь, очень много совершенно черных тамилов. Хотя на самом деле мы европеоиды. То есть белые.
Я не возражаю.
Мой зять Кубера — тоже заслуживает описания. Он родился в Германии, но почему-то до сих пор похож на уроженца Шри-Ланки. Называет он меня папка, поскольку так меня зовут в семье все — и Настя, и ее мама — Наташа.
Это вовсе не значит, что Кубера меня считает отцом, просто он привык к такому имени.
…Когда Настя и Кубера жили в Москве и учились в МГУКИ (это название университета культуры), мы Куберу окрестили, и он стал Константином (Костей). Он даже выучил несколько необходимых в России слов — привет, сам черножопый, извините.
Слава Богу, что они сейчас живут в Берлине, в этом замечательном городе нет рассовой сегрегации, и все мы, люди разных национальностей и цвета кожи, чувствуем там себя очень комфортно. Правда, зарабатывать я могу исключительно в Москве. Поэтому в Берлин я только приезжаю в гости. А жаль.

 

28.10.2012
Аэропорт



Яндекс.Метрика Top.Mail.Ru