Главная
Издатель
Редакционный совет
Общественный совет
Редакция
О газете
Новости
О нас пишут
Свежий номер
Материалы номера
Архив номеров
Авторы
Лауреаты
Портреты поэтов
TV "Поэтоград"
Книжная серия
Гостевая книга
Контакты
Магазин

Материалы номера № 22 (73), 2013 г.



Михаил Шинко
Когда последний ветеран войны…

Когда последний ветеран Великой Отечественной войны наконец-то добрался до двери, входной звонок уже не звонил, а устало хрипел. Ветеран долго думал открывать или нет дверь: "А вдруг уже ушли", "Да лучше бы и ушли, не мешали бы отдыхать", — звонок опять ожил и хрипло продребезжал. Он отворил дверь. На пороге стояли две девчушки лет двенадцати-четырнадцати, и как только дверь отворилась, они радостными голосами наперебой стали поздравлять ветерана с годовщиной Победы в Великой Отечественной войне. Он долго не понимал, что от него хотят: "Опять хотят что-то предложить купить или прорекламировать", думал он. Но одна из девчушек в повязанном на шее красном галстуке, напоминавшем ветерану его давно забытое детство, снова и снова повторяла заученую фразу:
— Вы защитили нас и страну и поэтому мы благодарны Вам за наше счастливое и безоблачное детство…
Ветеран вдруг вспомнил, как много-много лет назад он повязывал красные галстуки таким же девчушкам и мальчишкам в Горисполкоме. И как горели глаза у тех мальчишек и девчонок, когда повязать галстук им выходило именно ему, герою войны, а не их вожатому или молодому лейтенанту из дивизиона, дислоцировавшегося на территории города. Но социализм закончился, красные галстуки ушли в прошлое, и эти девочки смутным воспоминанием уже не могли всколыхнуть его память, а только являлись сутью и отражением времени и событий, совершенно уже не тревоживших ветерана.
— И поэтому мы передаем это поздравление от главы города Вам. Спасибо Вам за все, — выпалила девочка и вручила ветерану помятую открытку с фотографией главы города и воздушный шарик на ниточке. Ветеран взял открытку в левую руку, а шарик в правую. Девчушки как по команде повернулись и скрылись за дверью. Шарик в правой руке рвался вверх, а открытка в левой руке тянула вниз. Ветеран поднял открытку к слезящимся глазам. Фамилия его была написана с ошибками, а имя и отчество вообще были другие. Он горестно вздохнул и посмотрел на шарик. Шарик был голубой и весело прыгал в руке на ниточке и как будто звал поиграть с ним. Ветеран залюбовался на шарик, и открытка выпала из его руки на коврик. Ветеран был худой и легкий, и шарик очень легко поднял его в воздух и понес сначала к открытой балконной двери, а затем и вверх на улицу выше дома и деревьев. Шарик нес ветерана над городом, в котором он вырос и учился. Над улицей, носящей имя его друга — героя войны Александра Посконкина. Над домом, из которого ушел на фронт и в который вернулся с войны победителем. Шарик нес его над городской площадью, на которой выступал, глава города, точь-в-точь как на поздравительной открытке, и ветеран очень хорошо слышал его речь. Тот говорил пламенно и серьезно, потрясая как в старые времена кулаком, но уже не высоко, а толкая кулак вниз к земле:
— И сегодня весь мир празднует нашу победу. Мы никому не позволим забыть наших воинов‑победителей. Их слава не померкнет никогда. И мы будем свято помнить о них и чтить их память.
Ветеран вспомнил, что иногда его тоже приглашали на такие митинги. Но однажды, когда он выступил против переселения городского Дома пионеров из красивого двухэтажного дома в городском парке, в который должен был переехать коммерческий банк, его перестали приглашать на все митинги и собрания. Ветеран долго и во всех инстанциях доказывал, что нельзя забирать у детей этот Дворец. Что не воспитаем сейчас, заплачем потом. Что этот Дворец и парк строил весь город, и предназначен он был только для детей. И пусть сейчас рождается мало детей, все равно нельзя закрывать школы и детские учреждения, потому что когда-то же опять будет много детей, а школы и Дворцы пионеров уже не вернешь. Попробуй тогда забери, что у банка. Но его сначала слушали, молча, затем слушать перестали, а потом и вовсе стали гнать отовсюду, где бы он ни появлялся. Шарик нес его все дальше и дальше от городских улиц и дворов. Он пролетал над полями, речками, лесистыми участками. И вот что-то до боли знакомое резануло его память. И он четко и ясно, как на полевой карте, увидел то самое поле боя на "Курской дуге", где он был ранен когда-то. И, странное дело, внизу вновь грохотало сражение, ползли фашистские "тигры", и Серёжка Самохвалов снова выползает из окопа со связкой гранат. Ветеран в ужасе видел, как "тигр" ползет прямо на Серёжку, а он за горящей самоходкой этого не видит. Ветеран вспомнил, как тогда в 43‑м он говорил Серёге, что надо брать левее, чтобы обойти "тигра" сзади, но тогда Серёга, его лучший друг, его не послушал и погиб, а он сам полураздавленный и еле живой попал надолго в госпиталь.
— Серёга, — что есть мочи закричал ветеран, левее ползи, левее.
Серёга поднял голову и, увидев ветерана и своего лучшего друга, улыбнулся, как тогда в последний раз и махнул головой, мол, понял, пополз левее.
Улетая дальше, ветеран успел увидеть, что танк прошел мимо Серёги и тот, встав на колени, метнул связку вслед "тигру". Задымил, зачадил танк, а Серёга, оглянувшись, живой и невредимый помахал ветерану вслед.
"Серёга, живой", — плакал ветеран, и ветер гнал слезы с его лица, а он как тогда в госпитале не мог их вытереть с лица. Ветер гнал шарик за линию фронта. И вот внизу показалась деревня Пыренки, которую он со своим батальоном много раз отбивал и вновь оставлял врагу. Он увидел братскую могилу и пред ней человека в инвалидной коляске. Этот был явно из тех военных лет, но ветеран мучительно не мог его узнать. Недалеко стоял автобус с высыпавшими из него туристами и незнакомыми, нероссийскими номерами. Человек в инвалидной коляске поправил венок на братской могиле и отдал честь. Он был одет в гражданскую одежду, с виду холеный и ухоженный. Коляску придерживали девочка и юноша. И когда ветеран поравнялся с братской могилой, человек в инвалидной коляске вдруг поднял голову и посмотрел вверх, словно ища его ветерана, как своего. И он вспомнил эти глаза, голубые глаза мальчишки, полные ужаса и страха, а еще мольбы и покорности. Ветеран вспомнил, как в одной из атак он со своим батальоном ворвался во вражеские траншеи и в завязавшейся рукопашной схватке стал молча и жестоко убивать врага. Ветеран выстрелил в спину немецкого солдата, схватившегося за голову и сжавшегося на дне окопа, но патрона в стволе не было и тогда он замахнулся штыком, чтобы заколоть его. И вдруг тот отнял руки от лица, и ветеран увидел эти глаза и запомнил их навсегда. Он стоял мгновение с занесенным над ним штыком, а затем повернулся и пошел по окопу прочь. Оглянувшись, он увидел немецкого мальчишку, стоящего на коленях и плачущего от сознания того, что сейчас он еще живой.
Те же самые глаза смотрели и сейчас на него. Они были полны слез и благодарности, а еще недоумения, почему он, захватчик, сейчас в почетном окружении родственников и организаций, а его победитель и спаситель мира один в куцем потертом пиджачке и коротких штанах в забытьи летит в неизвестность. Ветеран стыдливо отвел глаза и стал смотреть на шарик. А когда спустя время он опустил взгляд вниз, то увидел двух взрослых молодых ребят в орденах и медалях. Эти тоже были ветераны, но уже другой войны. Один афганской, а другой чеченской. Кругом было много народу. Все праздновали Победу, но его, ветерана, видели только эти двое. Они смахивали слезы со щек и махали ему руками, приглашая присоединиться к ним, чтобы помянуть своих боевых товарищей и посетовать на невыделенные, но обещанные квартиры, скупые оскорбительные пайки раз в году, хамство чинуш и жлобство начальства. Ветеран горько усмехнулся и сказал им:
"Нет, ребятки, с меня хватит, а вы ждите свои шарики". Шарик улетал все выше и выше. Земля и люди внизу становились меньше. Ветеран уже не плакал, он окреп духом и телом и летел на встречу с Серёгой, со своими друзьями, со своим батальоном. Он решил не рассказывать им всего. Пусть им будет покойно.

13.05.2013



Михаил ШИНКО

Ода бабе в 45.

Говорят, что в сорок пять — баба ягодка опять.
Что ж, наверно, это верно — так и есть, как говорят!
Ты крепка, полна здоровья, пышет жар твоих ланит,
И любимый по-другому на тебя уже глядит.

На работе все в порядке, ты царица там всегда,
Ну а если не царица, то наверняка звезда.
Уважают, ценят, любят, доверяют как себе.
Не соратника, но друга каждый рад найти в тебе.

Поговорка вещь прямая — баба сказано общо,
Ты же женщина! Ну что же можно здесь сказать еще?
Ты и милая подруга, ты и нежная жена,
Ты любимая мамуля, дочь и лучшая сестра.

Разве ж можно перечислить все достоинства твои
Ты прекрасна право слово — огонек в глазах горит!
Сорок пять — всего лишь дата, впереди такой задел…
И не будет перспективы, чтоб остаться не у дел.

А теперь прими желанья! А желания, когда
Совпадают с тем, что хочешь, исполняются всегда!
Ну а чтобы укрепиться, уверенности придать
Как в народе говорится — стань же ягодкой опять!

Будь всегда красивой, доброй мамой, дочерью, женой
И сестрою и подругой, будь любимой и родной!



Яндекс.Метрика Top.Mail.Ru