Главная
Издатель
Редакционный совет
Общественный совет
Редакция
О газете
Новости
О нас пишут
Свежий номер
Материалы номера
Архив номеров
Авторы
Лауреаты
Портреты поэтов
TV "Поэтоград"
Книжная серия
Гостевая книга
Контакты
Магазин

Материалы номера № 26 (77), 2013 г.



Инна Иохвидович
Матильда

Она сидела за столом и считала, перетирая, щупая пальцами каждую купюру, убеждаясь, что не захватила лишнюю. Это были ее деньги, сэкономленные здесь, за четырнадцать лет ее жизни в Германии. Количество денег уже было немалым.
Когда она приехала сюда из Украины, то денег у нее и копеечки не было, все заработанное проедалось, не всегда хватало на коммунальные платежи. Подчас приходилось недоедать, чтобы погасить задолженность, то за свет, то за газ, то за отопление…
А когда уволили, как пенсионерку, то стала подрабатывать: делать уколы, ставить банки и компрессы, делать массажи, ухаживать за лежачими больными у богатых. Да вот беда, приработок был непостоянным, больные у богатых клиентов или умирали или попросту "исчезали", как догадывалась Матильда, сдавали их в дома "престарелых"; уколы да массажи тоже были временным мероприятием, пациенты выздоравливали. Приходилось искать новых. Тогда и вспоминался ей покойный отец, это он велел дочери идти когда-то в медицинское училище.
– В медицинский институт все равно на Украине с "пятой графой" не поступишь. А в России содержать тебя у нас средств нет. Иди в медицинский техникум, на медсестру учись или на фельдшера…
Когда на это мать хотела ему что-то возразить, то он ответствовал ей своей почти "исторической" короткой речью: "Медики , это вам не адвокаты или ученые, даже не учителя…Они при всякой власти нужны. Хоть при Советской, хоть нет! Сделать укол необходимо при любой власти, хоть какая погода на дворе стоять будет…"
Странно было молодой девушке тогда слышать про это, про власть, не советскую. Казалось, что она на тысячелетия. Как и то, что "железный занавес" не может затронуть ржавчина. Да видно и впрямь ничто вечным не бывает, убеждалась пенсионерка Матильда, родившаяся за год до войны.
Жилось же ей все же лучше, чем другим пенсионерам, благодаря избравшему ей стезю, давно умершему отцу. К тому ж и запросы ее были сообразно обстоятельствам. Она часто и говорила, и повторяла про себя народную мудрость: "По одежке протягивай ножки".
Да всегда она довольствовалась минимумом: одежда носилась не годами, а десятилетиями, подчас по тридцать-сорок лет. Она смеялась сама над собой: "Ношу как цыганка, пока не истлеют, сами не сносятся", И задумывалась о том, что вещи, как она их называла, из "болоньи", синтетические так и не снашиваются вовек, разве что порваться могут. К тому ж ее часто то, за цыганку принимали, то за уроженку южных республик… Отец Матильды был еврей, из бухарских, а мать, русская еврейка, рыжая, и с веснушками по лицу и телу. Мать рассказывала, почему она назвала свою новорожденную Матильдой. В роддоме услыхала она по радио, как кто-то очень красиво пел: "Кто может сравниться с Матильдой моей, сверкающей искрами черных очей…" А у тебя ж глаза, словно черные маслины!"
За свою жизнь так нигде Матильда и не стала "своей", да и имя ее в советские времена многих смущало своим "импортным" звучанием. А всем же не расскажешь про материну влюбленность в оперу Чайковского "Иоланта".
И хоть при новой украинской власти жилось несладко, но вряд ли бы Матильда эмигрировала, когда б не сразивший ее случай.
В соседнем подъезде тоже проживала пенсионерка, уже совсем пожилая. Она, как и Матильда, много времени в теплую погоду проводила на балконе. Вероятно, ей, как и Матильде, было не очень по себе в большой коммуналке. Вот они на балконе словно спасались, находясь как бы вне комнаты. Эту женщину на балконе Матильда называла про себя "бабушкой". У той и в самом деле была и дочь, и внучка.
Не увидев "бабушку" в течении трех дней, Матильда уверила себя, что та уехала к родственникам. Но прошел месяц, "бабушка" так и не появилась, а пришли какие-то люди, что делали ремонт и в комнате, и на балконе . "Наверное, ремонт делает ее дочь и наняла рабочих, а "бабушка" там, у нее" – успокоила себя Матильда, – она к тому времени давно уж говорила сама с собой, когда ее никто не слышал и не видел.
Ремонт закончился, но вместо "бабушки" на балконе курил какой-то молодой мужчина.
– Неужели дочь забрала ее к себе и обменяла комнату? – задала себе вопрос Матильда, и сама отчего-то не поверила этому.
Правда, открывшаяся Матильде женщиной из соседнего подъезда, оказалась почти убийственной. Оказалось, что старушку-пенсионерку в день получения пенсии, ограбили прямо на ступеньках почтового отделения. Ее пенсию отобрал молодой здоровый парень, приставивший ей нож.
Придя домой, "бабушка" слегла. Она не была больной, просто не оказалось денег, чтобы купить себе хоть какой-то еды. Дочь со своей дочерью уехали отдыхать. А женщина из подъезда, часто угощавшая "бабушку", переехала на целое лето на дачу. Вот она лежала и тихо умирала от голодной смерти, потому и на балкон выходить перестала…
После этого, примерив чужую судьбу к себе, Матильда засобиралась и через год уже перебралась на постоянное место жительства в Германию.
Вот тут и ждало ее потрясение – впервые в жизни в руки Матильде попали деньги! За всю свою жизнь, она столько и в руках не держала! Каждый месяц на руки, после того, как оплачивало социальное ведомство квартиру, медицинскую страховку и коммунальные услуги, кроме электричества, она получала сначала пятьсот дойч марок, а позже с переходом на евро больше трехсот пятидесяти евро! Тогда впервые ее посетила мысль – откладывать, ежемесячно…
Неприхотливая в еде, начала она закупаться в дешевых магазинах. Немудреную свою еду – замороженную суповую курицу (как самую дешевую), творог, сметану, овощи и фрукты в зависимости от времени года, к тому же их цена не должна была превышать одно евро. Да еще стала постоянным покупателем в магазинах для малоимущих, где по бросовым ценам продавали либо просроченные продукты, либо те, которым срок истекал.
С одеждой тоже было неплохо, либо брала она ее бесплатно в Красном Кресте, либо за копейки в таком же магазине для "малоимущих", только промтоварном.
Матильда еще донашивала зимнее пальто советских времен и китайский пуховый платок с этикеткой "Дружба", купленный у спекулянтов, то ли в шестьдесят седьмом, то ли в шестьдесят восьмом годах.
По мере жизни здесь Матильда обнаружила, что очень многое и покупать не нужно. Ни кульков для мусора, их можно было брать столько, сколько нужно в магазинах; в аптеке, к примеру за бесплатные (т. е. больничной кассой оплаченные) лекарства полагались "подарочки" (мыло, как твердое, так и жидкое; кремы для рук и для ног, лосьоны для тела при купании, различные гели для душа и ванны, само собой, упаковки бумажных салфеток, часто посуда, тарелки, пиалы, даже настольные часы ее были "аптечными", из "подарочков"). В супермаркетах часто бывали бесплатные раздачи разных продуктов, "пробные" так сказать, на рождественских базарах были и угощения некоторые бесплатно. Духи, даже самые дорогие были и вовсе не нужны, заходи в любой парфюмерный магазин и сколько душе угодно душись, а если успеть к бесплатной раздаче пробников, то можно и дома благоухать ароматами Шанели, Эсти Лаудер или Живанши…
Разного всякого, дармового, было тут немало. Кроме того, существовал для получателей социальной помощи и малоимущих "паспорт", по которому бесплатно можно было посещать различные культурные мероприятия и городские бассейны. Но это уже Матильду не волновало, так как мероприятия, к примеру, в планетарии, проводились на немецком, она его хоть и учила, да не очень-то он ей давался, а в бассейн идти не могла, купальника не было, а покупать его она не собиралась
По субботам многие магазины выставляли возле своих дверей продукты, с истекающим на выходных или в понедельник сроком годности, их можно было забирать бесплатно
Это во многом способствовало плану Матильды откладывать деньги. Сначала она откладывала по двести евро, потом по двести пятьдесят. Ведь в самом начале она исходила из того, что будет тратить на еду двадцать пять евро в неделю. Но чуть позже увидала, что в действительности тратит меньше, – десять или пятнадцать евро.
А деньги ежемесячно все прибывали, и ежемесячно, она снова и снова пересчитывала их, изумляясь и радуясь их количеству. Еще никогда за свою жизнь не чувствовала она в себе подобного ощущения – уверенности и защищенности.
В ее социальном жилье не было не телевизора, ни радиоприемника, ни магнитофона — ведь за электричество должна была платить она сама. Мебель она тоже не покупала, собрала все из использованного, выброшенного другими. У Матильды даже и телефона не было, за который бы ей тоже пришлось платить самой. Да и рассудила трезво она: "Кому и куда мне звонить?"
Основным в ее существовании была борьба за меньшее потребление электричества, то есть денежных расходов на него. Это был ее основной денежный расход! Платила она четырнадцать евро.
Чтоб не включать свет совсем, стала она ложиться в постель, как стемнеет, потому и вставать, как рассветет. Когда-то она читала, что Игорь Моисеев, руководитель ансамбля народного танца, имел подобный режим дня на отдыхе в Крыму. "Вот, не только я одна такая, – говорила она себе, – люди и поумней меня живут в ритме с природой!" Ее выручало то, что в соединенной с туалетом душевой комнате было небольшое окно. При дневном освещении отпадала необходимость включать свет. Поначалу она еще пользовалась энергосберегающими лампочками, потом надобность в них отпала. Как и в электроплите, Матильда увлеклась сыроедением, не только в целях экономии, но и здоровья (как уговорила она сама себя).
– Тогда я смогу все триста евро откладывать, – разъясняла она сама себе.
Она отказалась в последний год и от проездного билета, что частично оплачивал муниципалитет. И нашла этому оправдание тоже: "Пожилым людям необходимо больше ходить. Сосуды ног просто нуждаются в ходьбе".
Длинными зимними вечерами в постели, мучаясь от невозможности сразу заснуть, занималась она подсчетами своих накоплений. И это успокаивало, приносило оправдание этому долгому лежанию в кровати. В своих вечерних в темноте бдениях определилась и ее цель – скопить сто тысяч евро! И все она считала да пересчитывала, за сколько месяцев, да за сколько лет достигнет она своей цели.
Вот и сегодня считала она, перетирая пальцами каждую купюру, думая о том, как какой-то русский сегодня у Центрального вокзала сказал ей, что жил когда-то немец один с тяжелой фамилией, то ли Шопгауэр, то ли Шопенгир, который сказал, что только деньги абсолютное благо! Матильда согласилась с ним, хоть и стала опасаться его вида, на сумасшедшего был он похож. Потому она быстро и ушла. Вспомнила его, да вдруг ее пронзило убийственно-жуткое:
– Зачем? Для чего, вернее для кого собираю?!
И закричала, порушив тишину:
– Ведь если заберут в дом по уходу за престарелыми или больными, куда я эти деньги дену?
Стемнело, а она продолжала сидеть за столом, крепким дубовым столом, что подарили соседи, купившими новую мебель.
Смятение ушло, пришло полное бездумье, как тогда, после похорон матери, когда она осталась одна на целом свете…
Потом, щелкнув выключателем, в тусклом свете энергосберегающей лампочки она смахнула со стола купюры и пошла по ним к балкону, чтобы опустить металлические жалюзи.



Яндекс.Метрика Top.Mail.Ru