Главная
Издатель
Редакционный совет
Общественный совет
Редакция
О газете
Новости
О нас пишут
Свежий номер
Материалы номера
Архив номеров
Авторы
Лауреаты
Портреты поэтов
TV "Поэтоград"
Книжная серия
Гостевая книга
Контакты
Магазин

Материалы номера № 32 (83), 2013 г.



Арсений Анненков
Кого ты любишь?

И что такое любовь? Каждый сам знает ответ. Думаю, любовь — это интерес. Полюбив, начинаешь всерьез интересоваться предметом.
Начав интересоваться, (особенно когда это касается не человека, а явления, такого сложного, как, например, поэзия), хочешь понять.
Затем быстро выяснятся, что ответить на все вопросы относительно объекта любви можно, если рассматривать его не отдельно, а как часть процесса. Допустим, вы фанат, извините, автомобильного колеса, наощупь различаете все марки шин и дисков. Но вам никогда не ответить, почему предмет вашей любви, созданный для того чтобы катиться, обременен тормозной колодкой, если вы не знаете о нем как о части автомобиля. То есть не вышли за рамки объекта.
И это весьма печальное обстоятельство. Получается, любишь одно, а интересоваться надо другим. А потом выходит, что и любишь на самом деле не то, что кажется. Так стремление к пониманию неизбежно выталкивает из стационарного состояния.
В то время как именно эта тяга понять, узнать, сорвать покровы является обязательной, если не ключевой, мотивацией поэта. "Во всем мне хочется дойти до самой сути" (Б. Пастернак) — одно из самых глубоких поэтических признаний. Надо ли удивляться, что желающий "дойти до сути" да еще "во всем" недолго находится в стационарном состоянии. В том числе, в состоянии жизни. Его неудержимо влечет к первооснове, которая вне земных рамок.
Конечно, поэзию можно любить и не задумываясь о ее задачах. Но тогда перед нами то и дело будут возникать вопросы — принципиально важные и неразрешимые. Вот почему приходится время от времени говорить о поэзии с "непоэтических" позиций.
Например, о том, что она — непременное условие общественного развития. Куда мы катимся, что теряем-находим, как дошли до жизни такой и — самый русский вопрос — что дальше? — на эти и множество других недоумений пророческий экстаз поэта-современника отвечает не менее глубоко, чем десятки институтов. И, в отличие от большинства научных исследований, эти ответы, становясь частью ментальности, оказывают на рассматриваемые процессы безусловное влияние. Пускай отсроченное и опосредованное.
Поэзия, в широком смысле, — сама жизнь. Как вселенная, если вспомнить атомное строение, есть, проще говоря, организованная пустота, так и настоящие стихи — не продукт, а, скорее, гениальные заготовки, миры под заселение. Они потому и становятся родными, врезаются в память, что каждый наполняет их своим: объемом и цветом, смыслами и образами. У стихотворения столько прочтений, сколько читателей, при всех сходствах этих прочтений.
Поэзия — субъективная реальность. Стих состоялся, когда читателю хочется оттеснить автора от высказывания. Сказать то же самое от себя, немножко "дофантазировав", "доделав" по своему разумению. И важно давать ему эту возможность! Организовать те самые мандельштамовские "проколы и прогулы". Не мешать, уйти задолго до конца своего выступления.
Поэт выполнил свою задачу, когда читатель как бы шепчет стиху, косясь на автора: "зачем он тебе? Ты — мой, он нам не нужен". Или, напротив, кричит написавшему: "ты молодец, потому что тебя нет! Ведь все это я говорю".
И получается, что поэт сначала создает себе подобного (соавтора, единомышленника, младшего партнера). А потом исчезает.
Нет, он не Бог, конечно. Всего лишь промежуточное звено между человеком и Создателем.
Так кого мы любим, когда признаемся в любви к поэзии? Каждый сам знает ответ. Думаю, Творца.



Яндекс.Метрика Top.Mail.Ru