Материалы номера № 32 (83), 2013 г.

Приближение зимы —
Бедствие бродячих кошек.
От сумы и от чумы,
От пустых грибных лукошек
Переходим, не страшась,
В царство холода и снега,
Прикрывающего грязь
Белым золотом успеха,
Белым пухом красоты,
Белым саваном покоя...
Неужели хочешь ты
В жизни вычеркнуть такое?

Что остается в прошлом за спиной,
Когда переменилось все на свете?
Мой путь домой, и этот ледяной
Пронизывающий Балтийский ветер,

Фонарь, аптека, имена мостов...
И счастье — да, ручаюсь головою, —
Что  петербуржец и сейчас готов
Гранит ступеней гладить над Невою!

Не замаливай грехи,
Подводя итоги спора.
В одиночестве стихи —
Это лучшая опора...

Я учусь жить на пенсию — сто рублей в день.
Поутру — чашка кофе (со сливками, правда).
Днем пельмени, а вечером, если не лень —
Макияж, и нарядная, как для парада,
Выхожу на свиданье с травой и луной,
И седою соседкой на пыльной скамейке...
Так решила судьба — не со мною одной,
Это был приговор всей элитной семейке,
Не заботящейся о деньгах, — о «бобле»,
А живущей единой духовною пищей!
 — Помолитесь о нас на Афонской скале, —
Об элите Руси, умирающей нищей.

Я в прошлое бесстрашно загляну,
Кощунствуя, спрошу: «Скажи, Мессия,
Когда бы Гитлер выиграл войну,
Какой сегодня стала бы Россия?»

Евреев нет. Деревни сожжены.
Нет черных бань у голубых речонок...
Арийские мальчишки рождены
От русских и украинских девчонок.

Мы «свиньи», «швайне», Господи прости.
Высоколобых нет в толпе безликой.
Немецкие фамилии в чести,
Екатерина признана великой.

Разграблен Эрмитаж... Такой конец
Предотвратили мы ценой кровавой!
Что знаешь ты, сегодняшний юнец,
О том, что назовут посмертной славой...

Ребенок, брошенный отцом,
За помощью приходит к Богу.
А мать, с заплаканным лицом,
Жить привыкает понемногу
Без утешенья, без любви,
Но к Господу придти не смеет, —
Поскольку в Церкви на крови
Она молиться не умеет.

Расскажи мне про Эмили Дикинсон. Вот ее дом.
Здесь она по утрам из постели вставала с трудом,
И смотрела в окошко, когда все валилось из рук,
И писала стихи, наполняя стихами сундук.

Расскажи мне, как это случилось, что дом ее цел,
И сундук не сгорел, и стихи не пошли на растопку.
Никакой комиссар ее душу не брал на прицел,
И никто не совал в ее руки ни плуг, ни винтовку.

Расскажи мне про Эмили Дикинсон, — может быть, мне
Станет легче понять, как на свете случается это:
Как в свободной стране
Жил поэт в одиночной тюрьме,
И сундук наполнял,
И ни славы не ждал, ни ответа...

Не была я ни девочкой дикою,
Ни подругой Эзопа-раба.
Уподобила Эмили Дикинсон
Долю мне деловая судьба.
Я не пела, не кланялась нечисти,
Не умела портреты ваять.
Мне бы снова на кладбище в Эмхерсте
У могилы ее постоять,
Окунуться матрешкой разряженной
В незапамятный вечный покой
И к ограде, потомком покрашенной,
Ледяной прикоснуться рукой.

Укроюсь, как за плотной шторою,
Желанья погашу и мысли.
Все меньше ниточек, которые
Меня привязывают к жизни.

Опять сомненье изначальное
Вползает в душу, как змея:
Кому нужна моя печальная,
Бессмертная душа моя?

По нашей прошлой жизни трещина
Проходит через много лет...
Была ли жизнь моя завещана,
Как драгоценный амулет?

Давно на други и на вороги
Жизнь поделила близких мне.
Кому на свете будут дороги
Воспоминанья обо мне?

Переведу в стихи тревогу снов.
Пойду туда, где девочка на кассе
Мне назовет в копейках цену счастья, —
Копеешную цену мудрых слов.

Я не ищу сочувствия родных.
Давно вопросы задают чужие:
«Как ты живешь?» А правда — как мы жили,
Любя одних — и не любя других?

Кому сегодня не подам руки?
Кому на грудь сегодня брошусь, плача?
А в общем жизнь — конечно же, удача!
Ведь мы живем на свете, чудаки...