Материалы номера № 35 (86), 2013 г.

Внутри меня есть творческая карма.
Сидеть и бить баклуши мне противно.
И вкалываю я, как папа Карло,
Стругавший из чурбана Буратино.

Стараюсь без сучка и без задорин
Я превратить в изделие "полено".
В своем труде на редкость я упорен.
Корплю над вещью нощно я и денно.

Но чувствую — рука деревенеет.
И голоса растут: "Ха, очень мило!
Еще один никак не поумнеет,
Смешной и неотесанный чудила.

Небось, мечтаешь о вершинах горных?
Дуб стоеросовый пускай тебя читает.
А нас уволь от строф твоих топорных. —
Нам деревянных вирш и так хватает!"

Мне все мерещится то ямб, а то хорей,
То шпилю критикессу-дуру…
Себя я подгоняю: ну, иди скорей,
Не опоздай в литературу!

И все трудней в пути дается каждый шаг.
И, спотыкаясь по дороге,
Дошел до места назначенья кое-как.
От долгих верст распухли ноги.

Гляжу: Парнас битком набит творцами весь.
Приткнуться негде, право слово.
Ну что как вкопанные вы стоите здесь?
Встречайте гостя дорогого!

Сейчас на вас обрушу свежих рифм поток.
Мелькнула чья-то морда песья…
Разнесся за спиной ехидный шепоток:
"Еще один чудак приперся!"

Эвтерпа скомкала стихи мои в горсти
(Не ждал подобного приема):
"Охота ж было Вам в такую даль брести!
Сидели бы Вы лучше дома!"

Разливай "водяру", кореш.
И ты "клюкнуть" не дурак.
Правды от меня не скроешь —
Я все вижу: что и как.

Заложи за ворот "горькой",
И я тоже заложу.
Коль не свалимся за стойкой,
То удав не брат ужу.

Нанесем удар по мозгу —
Литр добьем наверняка…
Ты, смотрю, свой парень в доску.
Вот тебе моя рука.

Организму спирт полезен —
Это знал еще мой дед.
Если не в запое Лесин,
То и Пушкин не поэт.

Сижу, молчу — Бог мне в помощь!
Идей моих тесен круг.
Одни говорят: "Ты — овощ!"
Другие: "Ну ты и фрукт!"

Вся в мыслях — парю, мечтаю.
И просто себе курю…
Им мнится: ворон считаю,
А это я так творю.

Луны я смакую дольку,
Пока не взойдет заря.
На столб я смотрю, поскольку
Пишу я от фонаря.

Нет, все же хорошо быть мертвецом —
Живому столько нервов портят, что ты!
А тут блаженство, никакой заботы.
Глаза закрыл — и все дела с концом.

Лежит себе спокойненько в гробу,
Кругом цветы, венки, корзины, свечи…
Ему такие посвящают речи!
Тут есть за что хвалить свою судьбу.

Квартирный у него решен вопрос.
Не пьет труп водку и совсем не курит,
Не распускает рук, не бедокурит.
(Ну разве только задирает нос.)
И как не позавидовать душе,
Что пребывает в чудных райских кущах.
Никто ее счастливую не мучит.
И ни к чему ей быть настороже.

Меня в том мире встретит тишина,
Земной юдоли сброшу я оковы.
А мои критики-зоилы и злословы
Тогда поймут, какая их вина.

А впрочем, тело я успею рву
Еще отдать под этот плач неистов…
Но как оставить бедных пародистов? —
На радость им еще я поживу!

Лечу-парю в пустой Вселенной,
Не зная грусти и тревог.
Непревзойденный и нетленный,
Я сам себе и царь, и Бог.

Кумир для всех я поколений —
Столь уникален мой геном.
Я здесь и гений, и Ев‑гений,
Как говорится, два в одном.

Стоять на звездном пьедестале
Я заслужил давным-давно.
Не зря ж в Германии назвали
Моей фамилией вино

И восхитительную реку
Как символ горней красоты.
Что еще нужно Человеку,
Который с вечностью на ты?!

И мысль меня пронзила снова,
Когда я к Лире делал крен:
"Вначале если было Слово,
То это слово было — Рейн!"

Есть у меня к стихам бесспорный дар,
Ну а в кино — я вовсе самый-самый.
Недаром имя гордое "Эльдар"
В роддоме получил от папы с мамой.

Извилин у меня — так просто тьма,
А интеллекта — целая палата.
Но вот хлебнул я горе от ума.
За мой талант, увы, пришла расплата.

Знакомый доктор в пол не прятал глаз
И произнес, гася надежды лучик:
"Ведь сколько раз предупреждал я Вас —
Одумайтесь!.. Допрыгались, голубчик!"

Нет, не такой я ожидал финал.
С ночами напрочь перепутал дни я.
И, как поэт Бездомный, вдруг узнал
Те десять страшных букв — "шизофрения".

И на душе с утра такая гнусь.
Стою, трясусь, небритый, злой и потный.
Сегодня я с собою развожусь.
Как мне постыл процесс бракоразводный!

То бросит в жар, то чувствую мороз…
Бывают в жизни горькие моменты.
Меня один лишь мучает вопрос:
А кто платить мне будет алименты?