Елена Сафронова: – Год назад РИА «7 новостей» впервые в Рязани провело круглый стол по литературной критике. Может быть, до этого проходили в отдельных вузах, библиотеках тематические встречи по литературной критике, но нам о них не известно. По крайней мере, первое публичное мероприятие такого рода, без ложной скромности, было инициировано в ноябре 2012 года РИА «7 новостей» и вашей покорной слугой. Я Елена Сафронова, литературный критик, публицист и обозреватель РИА «7 новостей». Годом ранее практически все, кто присутствовал тогда на мероприятии, сказали одну и ту же фразу: «Как хорошо, что мы собрались в Рязани, заговорили о критике, как хорошо, что мы подняли эту тему, ее теперь не надо оставлять!». Как видите, мы ее и не оставляем. И то, что вы сейчас все присутствуете здесь, тому живое свидетельство. В прошлом году мы позиционировали сам литературный жанр «литературная критика». В этом году, в развитие темы критики, мы подошли чуть ближе к тонкостям этого жанра и называем наш круглый стол «Критика – это критики». Эта фраза принадлежит Сергею Ивановичу Чупринину, одному из наиболее авторитетных и выдающихся литературных критиков современности, главному редактору журнала «Знамя». В прошлом году он заочно принял участие в нашем круглом столе, т.к. звучала его статья «Граждане, послушайте меня…». В этом году мы не стали «забираться так высоко». С нами сегодня литературный критик и поэт Борис Кутенков, яркий представитель поколения «молодой критики». Слово «молодой» употребляется не в оценочном смысле; критика, я убеждена, это жанр, который наиболее интересен молодому поколению, и присутствующие здесь участники рязанского проекта «Живое», в частности, Игорь Витренко, в процессе круглого стола, надеюсь, скажут об этом. Круглый стол будет работать в формате свободных высказываний, обмена информацией. Слово достанется всем. Стенограмму я буду потом готовить по итогам ваших высказываний. Если нет возражений, я бы хотела предоставить слово Борису Кутенкову для небольшого доклада по теме заседания: «Критика – это критики».
Б.К.: – Здравствуйте! Елена, спасибо за приглашение, для меня большая честь открывать этот круглый стол. Буду говорить преимущественно о критике поэзии, поскольку считаю себя компетентным в достаточной степени именно в этом жанре. Хочу начать с того, что в ближайший четверг в «Независимой газете» выйдет интервью современного критика Евгения Абдуллаева, где он говорит очень точные слова о современной литературной критике. «Первое: кто был раньше критик? Тот, кто портил со всеми отношения и получал за это деньги. Теперь мы это делаем почти благотворительно». Сказано с иронией, но большая доля правды в этом есть. Гонорары в современных литературных изданиях маленькие, как мы все знаем. Этим обусловлена достаточно низкая планка качества критических публикаций. Этот вопрос неоднократно обсуждался, поэтому я на нем заострять внимания не буду, скажу про вторую фразу Евгения Абдуллаева: «Стихотворцев у нас сотни, а пишущих критику – единицы. Поэтому тут существует такая проблема, что как только ты начинаешь писать что-то подобное этому жанру, неважно, какого качества, к тебе автоматически приклеивается ярлык критика». Я с этими словами согласен. Но я также считаю, что звание критика нужно заслужить. Оно обросло в настоящее время множеством неопределенных коннотаций, и под него можно подверстать все, что угодно. Поэтому я для ясности, поскольку наша тема «Критика – это критики» – выделил бы 4 условных подвида в рамках довольно-таки неопределенной номинации критиков и подкрепил бы их именами.
Первое – это «филологическая критика»; второе – это так называемая «критическая проза» или «проза о стихах», можно еще сказать «эссеистика»; третье – это рецензии и обзоры и четвертое – собственно критика в ее классическом понимании, условно говоря «белинском», аналитическая. Но сразу хочу подчеркнуть, что границы между ними очень подвижны, разделение достаточно условно. Никто из современных критиков не может относиться только к одной из этих категорий.
Вначале о филологической критике: она отличается прежде всего корректностью оценок, сглаженностью стиля и наукообразием. Филологическая критика анализирует объект как нечто заранее данное. При этом часто филолог оставляет за пределами разговора свой личный вкус. Между тем вкус – это необходимый «инструмент» критика.
Е.С.: – Борис, извините, а вам не кажется, что это не критика а, скорей, литературоведение?
Б.К.: – Нет, не кажется, все-таки литературоведение имеет дело с наследием прошлого, а критика – с современностью. Современная литература – это то, что находится в пределах двадцати лет. Конечно, эти рамки очень размыты. В Литинституте на кафедре новейшей литературы изучается все с Серебряного века, по-моему, это достаточно забавно. А литературоведение изучает то, что уже устоялось, условно говоря, явления 60-х годов я бы включал в эту сферу, то, что далее – явления 70–80-х годов тоже есть весьма устоявшиеся. О группе «Московское время» уже пишут кандидатские диссертации, но далее – это все сфера литературной критики, так мне кажется. Приведу один пример филологической критики: рубрика «Хроника поэтического книгоиздания», до недавнего времени ведомая Данилой Давыдовым в журнале «Воздух». О каждой книге он писал несколько слов, причем с наукообразной терминологией – это тоже отличительная черта филологической критики. Как мне кажется, и полноценный анализ в рамках такой короткой рецензии невозможен, и рекомендательного характера эта рецензия тоже не носит. Но с другой стороны Данила Давыдов – фактически единственный филолог, который регулярно обозревает книгоиздательский процесс. Другое дело, что филология имеет дело по большей части с тем, что получило в глазах филолога статус литературного явления, остальные явления игнорирует.
Вторая категория – это собственно рецензенты и обозреватели. Я бы отделил эту категорию от филологической критики и филологических рецензий по принципу регулярности. Деятельность современных рецензентов имеет полуслучайный характер: человек, пишущий критику регулярно, часто делает обзор книжной продукции, но заблуждается, думая, что таковой обзор не требует знания контекста. Пример обозревателя: Лев Данилкин, журнал «Афиша» (надо уточнить, что он критик прозы, хотя я обещал говорить преимущественно о поэзии). Это блестящий стилист, хотя он критик прозы. Но тут опасность другая: когда такой критик берется за широкие аналитические рассуждения о современной литературе, у него это получается с трудом. Так, у Данилкина, который в основном рекомендует читателю книги на страницах «Афиши», то есть занимается пиаром, всего одна большая аналитическая статья в «Новом мире».
Третья категория, которая наиболее интересна для меня сейчас – это эссеистика или критическая проза. Недавно я спрашивал Наталию Черных, одного из наиболее ярких представителей этого поджанра, считает ли она критическую прозу о стихах «кентавром», она сказала, что кентавр довольно органичен. Я с ней согласен. Согласен я и с мнением Льва Аннинского, который любит повторять: «Когда вы не знаете, что написали, значит, вы написали эссе». (смех) Отличительные черты такой критической прозы – повышенная эмоциональность, субъективность, свободный стиль, много лирических отступлений. Отчасти это стиль и самого Аннинского. Но во многом критиков такого рода читать интереснее. Часто они пишут в блогах, поскольку толстые журналы такой формат не особо приветствуют, но он провоцирует свободу и вольность высказывания. Назову три имени авторов, которых я с удовольствием читаю: Дмитрий Артис, Наталия Черных и Екатерина Перченкова. Еще такую критику можно назвать «поэт о поэте». Если бы этих людей назвали критиками в лицо, они, возможно, стали бы открещиваться. Но при этом они прекрасные поэты, и их поэтическая одаренность помогает вчитываться в чужую поэтику. Екатерина Перченкова, например, пишет только в своем блоге, но ее эссе интереснее, чем рецензии многих регулярных критиков в толстых журналах.
Четвертая категория – это критика безо всяких оговорок, беспримесная, аналитическая. Это регулярные рассуждения о современной литературе, об ее аспектах и проблемах. Тут возрастную планку приходится повысить: мэтры, классики этого жанра – Ирина Роднянская, Илья Фаликов, Владимир Губайловский, Игорь Шайтанов. Евгений Абдуллаев – единственный, кто моложе вышеперечисленных.
Е.С.: – Борис, надо сделать краткий вывод из всего вышесказанного: действительно ли литературный процесс существует только в виде рефлексии критиков, или возможно его объективное постижение? А потом, мне кажется, мы будем все говорить о возможностях этого постижения в рамках нашего разумения.
Б.К.: – Я подведу итог своего доклада и потом отвечу на ваш вопрос. Повторюсь, границы между «категориями» критиков очень подвижны. Илья Фаликов очень субъективен, стиль его эссеистический. Представители «классической крититки» занимаются также и рецензиями, хотя для них это не основной жанр, основной – это статья. Также не все критики укладываются в эту классификацию. Например, не совсем я понимаю, как назвать критическую прозу Михаила Айзенберга – она и эссеистична, но в то же время это аналитическая критика, очень глубокая. Это, конечно, проза поэта, который тонко чувствует чужие стихи. Или Анна Кузнецова, которая вела в «Знамени» до недавнего времени рубрику «Ни дня без книги», но в рамках этой рубрики она оставалась прежде всего критиком, исходила из личного вкуса в оценке произведения. Это не мешало ей писать аналитические статьи. А по поводу вашего вопроса – я думаю, что полная объективность невозможна. Мы отчасти говорили об этом на круглом столе, который проводили в Литинституте в марте с.г. Там Вадим Муратханов акцентировал внимание на том, что современная литературная критика – это как осколки разбитого зеркала.
Е.С.: – Тогда Вадим Муратханов сказал: «Критика – это зеркало литпроцесса». Я удивилась: «Как вы себе представляете литпроцесс, который отражается в одном и том же зеркале – это же критика для общества, где все строем ходят!» И тогда мы общими усилиями выработали метафору, что это зеркало разбито на множество маленьких зеркал.
Б.К.: – Но Вадим сказал, что не имел в виду «единую критику»: действительно, существует много маленьких «зеркал», ибо критика разбита на многие «тусовки» – ужасно не люблю этого слова, но отчасти оно справедливо, – которые стараются друг друга не замечать. Есть и «почвенный» сектор, и сектор филологический. Они не то что не пересекаются, но находятся в отношениях враждебных. Раздробленность критических «секторов» – отчасти следствие нашего «атомизированного» общества, которое само по себе расколото на различные «атомы», это не является сущностной характеристикой только литпроцесса, это отражение общества, в котором различные группы изолированы в лучшем случае, в худшем – враждуют. Мне кажется, что в оценке литературных произведений объективность невозможна априори.
Е.С.: – Насчет вопроса о возможности объективного отражения литпроцесса – я считаю, что некая объективность возможна даже в таком изначально субъективном деле, как литературная критика. По образованию я историк и о работе с историческими источниками еще не все позабыла, тем более, что 8 лет я проработала в областном архиве, непосредственно с «пыльными бумагами». Считается в традиционной историографии, что объективная картина прошлого складывается только из сравнения максимально возможного числа исторических источников. Естественно, чем дальше от нас рассматриваемый период, тем меньше число доступных исторических источников, тем они спорнее, то есть с историей это не всегда «проходит». Но именно этот принцип, по моему разумению бывшего историка, а ныне литературного критика, возможен в литературной критике, ибо чем больше рецепций, отражений, тем больше вероятность на основе их сопоставления составить какую-то связную картину. Вадим Муратханов был ближе к истине, когда говорил о зеркале, склеенном из множества осколков, чем когда заговорил о «едином зеркале», которое меня так напугало.
Александр Потапов: – Борис, вот вы говорили о критиках, по теме. Но вы говорите, насколько я понимаю, о «тусовочной» критике. Этот при журнале «Воздух», этот при журнале «Афиша», эта дамочка ведет передачу на телевидении, у каждого есть свой конкретный печатный орган, и они между собой как осколочки. Мне показалось странным – вы приехали из Москвы, сказали, что обозреваете литературу примерно за двадцать лет. Почему вы даете критиков, которых я, допустим, половины не знаю, а не даете таких критиков, как Владимир Бондаренко, Иван Панкеев и т.д.? Они дают обзоры серьезные, не тусовочные!
Б.К.: – Я очень рад, что вы так считаете, надеюсь, вы о них поподробнее и расскажете! (смех) Я абсолютно не считаю, что все авторы, кого я сейчас назвал, относятся к тусовочной критике. Я назвал Ирину Роднянскую, Илью Фаликова, Владимира Губайловского – не могу сказать, чтобы они были при каком-то одном журнале. Роднянской рады во множестве журналов!
Е.С.: – «Тусовочная критика» – это интересное выражение, спасибо за него Александру Николаевичу, но, на мой взгляд, оно больше относится к светской хронике. Борис же сказал, что слово «тусовка» ужасно не любит! А это просто критика «толстожурнальная».
Игорь Пресняков: – Можно, я подниму методологический аспект, а ты мы, кажется, немного не о том разговариваем? Я считаю нужным уйти от всяких узких вещей, тусовок и т.п. – в пику нашему докладчику уважаемому, который нам лекцию прочел. Наши читатели, которые будут этот материал отслеживать в Интернете на портале «7 новостей», это налогоплательщики, которые содержат собственно критиков. Если кто-то из нас – я, например, – сам себя содержит, то критики в основном на нашем содержании, тех, кто будет читать. Нужно уйти от мелких кастовых и тусовочных разговоров и поднять вопрос, кому вообще и зачем нужна литературная критика. Считаю, что критика выполняет задачу общекультурную, а о чем критиковать – о литературе ли, о музыке ли, об изобразительном ли искусстве – это только повод поговорить. Исходя из этого, критика очень много раз уходила в несвойственные ей сферы – т.е. в политиканство в советское время, когда была политизирована. Так называемую классическую критику надо бы уже пересмотреть – подход к этим странным людям, Белинскому и Добролюбову и иже с ними. Добролюбов, прямо сказать, человек был достаточно странный, его просто любил Владимир Ильич Ленин – и он признан классиком критики. То же самое и с Белинским. Это люди, которые говорили ради говорильни – и проговорили Россию! Сейчас роль критики совершенно изменилась, и дело не в том, что мы можем говорить о ее филологических аспектах. Эти очаровательные вещи, о которых вы нам рассказали, интересны в «своей» тусовке – в Литинституте, который не интересует ни читателей, ни читателей как налогоплательщиков, ни нас, литераторов. Мне, например, все равно, что напишут о том, что я издал или написал. Вот честно! А подумайте вот о каком аспекте! Я считаю, что критик современный должен заниматься поиском новых смыслов, новых авторов, молодых, в том числе в провинции, заявлять о них, чтобы их узнали и напечатали в центральных городах или в Москве. У нас очень много в стране проблем, и эти проблемы должны касаться и критиков! Они много читают, критикам по роду деятельности положено много читать! И они должны в том, что читают, находить новые смыслы, новые ценности! Проще говоря, нам не нужен новый Толстой и, не дай Бог, новый Достоевский или Добролюбов. Нам нужен новый Чехов, который по-новому отразит мерзость нашей жизни! Наша жизнь омерзительна – если в области экономики мы откатились назад на 30 лет, то в области культуры мы на 200 лет назад откатились! Посмотрите, что творится, особенно в провинции! Звериная страна стала! Я вам могу доказать это! Критиковать можно по-разному, надо находить новых авторов…
Светлана Малышева: – Каких авторов?
И.П.: – Просто интересных! Мы должны вернуть слово, уважение к слову…
С.М.: – Чем вам Донцова не интересна? Она интересна миллионам читателей – налогоплательщикам? Критерии «интересности»?
И.П.: – Вы правильно подчеркнули! У нас в поэзии авторитетов нет. С точки зрения музыки вам пример приведу. Если поездить по музыкальным фестивалям, у нас очень много талантливых людей, которые хорошо играют талантливую музыку, и в целом образование музыкальное стало выше сейчас, чем в советское время. Но большинство слушает Круга и Стаса Михайлова! Это о том же, что мы должны просвещать публику! Как в советское время, когда нам говорили: хороший композитор Чайковский. Когда я спрашивал маленький, чем он хорош, мне отвечали: поймешь через 30–40 лет. А теперь иди и отвечай на урок! И здесь надо делать то же самое – находить новые смыслы, вернуть слову его сакральность, очистить его от политиканства и тех людей, которые занимаются псевдотворчеством в Интернете.
Е.С.: – Я открою в ходе этого круглого стола один новый смысл. Правда, он из прошлого: о том, что у Рязани был шанс обрести собственную критику, которого она лишилась энное количество десятилетий назад.
Ольга Сидорова: Я бы хотела снизить уровень дискуссии – жарко! Давайте поблагодарим Бориса Кутенкова – он наш гость! Он выразил взгляд молодых критиков на современную жизнь, позиции, мысли, настроения молодых поэтов, вообще творческих людей – мне это всегда интересно. Мне показалось, что излишние эмоции направлены на Бориса – давайте не забывать, что он наш гость! И второе. Поскольку собрались здесь в основном жители Рязани и области, давайте опустим планку разговора на критику на местном, рязанском уровне. Есть масса пишущих и читающих людей, близких к культуре нашей, давайте об этом поговорим!
С. М.: – Интересно как раз не о Рязани. Местная и общая критика несколько отличаются.
О.С.: – Ну, мнения возможны разные. Мне, как человеку пишущему, интересна критика на нашем местном уровне. Мне кажется, что Елена начинает или возобновляет традицию критики в рязанском крае достаточно успешно. То есть необходимость, мне кажется, есть, а дальше – уже дело будущего. Но сегодня, мне кажется, это необходимо людям, которые творчески работают.
А.П.: – Как это мы сейчас опустимся – давайте рязанскую литературу отдельно? А давайте шацкую отдельно?.. (смех)
О.С.: – О проблемах! О проблемах местных мы можем говорить?
А.П.: – Борису надо сказать спасибо, что он нам на 4 категории классифицировал критику. Но я думаю: не надо углубляться в сторону критики – что такое критика литературная сейчас? Это не просто критиковать и не просто показывать плохие стороны, но и хорошие. О.С. – Анализировать, давайте анализировать, да! Что происходит, допустим, у нас в Рязани…
С.М.: – Ну, допустим, я понятия не имею, что происходит у нас в Рязани, я общаюсь в Интернете!
О.С.: – И очень плохо!
С.М.: – Почему очень плохо, если я общаюсь в Интернете? Если бы мы встречались, допустим, раз в месяц, я, может быть, ориентировалась бы, и то не в критике! Что в Рязани происходит? Расскажите!
Е.С.: – Могу сказать, что происходит в Рязани в области критики. Я нарочно принесла официальное издание – альманах «Литературная Рязань». Открываем оглавление и видим, что единственный литературный жанр, который ни словом не представлен в оглавлении, это…
А.П.: – Критика!
Е.С.: – Критика. Но поскольку рубрикация здесь, мягко говоря, очень несовершенна и путана, чтобы понять, есть ли здесь что-то по критике, близкое к критике или похожее на критику, надо этот том прочитать. Прочитываем и видим, что наиболее «тяготеющие» к критике материалы – это материалы Александра Потапова и Людмилы Анисаровой, это «портреты поэтов», очерки о поэтах, и то это не критика, а проза в ее различных документальных изводах. Может, я ошибаюсь, но на моем уровне впечатления в Рязани критики нет, в лучшем случае, она ситуативная. Я была бы рада ошибиться – если мне расскажут собравшиеся писатели, что у нас есть критика.
Татьяна Бочарова: – В Рязани, наверное, поле для критики свободно, потому что делать критику – проявлять искусство суждения о литературных произведениях – должны специально обученные люди, профессионалы. Если этого не происходит, то это место всегда – свято место пусто не бывает – занимают дилетанты, недоброжелатели, просто случайные люди. Я в Рязани знаю вот, слава Богу, Лену Сафронову, я прошу иногда, чтобы она меня покритиковала – это, в общем-то, не мазохизм, но я чувствую, что свои ошибки не всегда увидишь, а это – повод к росту! Я знаю Валю Бондаренко, Костю Паскаля, они закончили высшие литературные курсы, работали в критике и имеют навыки работы над художественными произведениями. То есть это надо делать профессионалам!
С.М.: – Таня! Ты под критикой подразумеваешь критику текста или редакторскую правку? Я не помню сколько уж лет назад начала писанием заниматься активно и бегала со своими работами по рязанской литературной тусовке: «Откритикуйте меня!» Все, чего я добилась – это поправили запятые и указали, что слово не в том виде поставлено. То есть добилась корректуры и редактуры! Критику в должном виде я не получала, я боюсь, ее никто и не может предоставить!
Е.С.: – Я вот училась на историка, так что называть меня профессионалом, специально обученным человеком – не знаю, насколько это оправданно… Можно ли выучить на критика – для меня этот вопрос открыт!
И.П.: – Я видел людей, профессионалов с красным дипломом из нашего инфака или филфака, как он там сейчас называется, которые писали «зарубеж» и «Ефпатий Коловрат».
Ирина Красногорская: – Дорогие друзья! В прошлом году мы определили критика как навигатора, и с этим все согласились. В течение года я тщательно следила за критическими статьями в «Литературной газете» и «Литературной России». К чему же я пришла из всех этих выводов плюс своего собственного опыта? Никакой нынче критик по этим статьям не навигатор! Он, дорогие друзья, самбист! (общий смех) Он нападает, но должен быть готов к тому, чтобы получить ответный удар. И тут уже его единственно желание: либо отвечать, и будет большая драка, либо же не согласиться, но замолчать. В связи с этим я потеряла через Интернет двух достаточно интересных авторов. Один автор, филолог по образованию, когда-то был хиппи и написал роман о хиппи и прислал его мне, чтобы я сделала какие-то замечания и выставила свое мнение в Интернет. Автор мне сказал, что его роман в ста экземплярах напечатан в Москве, нужно мое мнение, чтобы определить, делать ли дальше тираж. Роман я прочитала. Роман был чрезвычайно сырой, очень большой. Я в силу своего разумения сделала несколько замечаний, просила сократить и совершенно простенькие сделала замечания – но не критические! Есть редактор, и есть критик! Редактор ловит блох, а критик следит уже за произведением: насколько оно масштабно, насколько оно будет действовать на всех остальных. И что же вы думаете? Мои замечания в основном касались каких-то несоответствий в описаниях или неправдоподобных вещей. Их было довольно много. Так как до этого автор просил меня, чтобы я все замечания выставила в Интернет, я их выставила на наш форум «Издатель Ситников» и ему об этом написала. Он пишет: «Немедленно удалите!» (смех) И мало того, что немедленно удалите: «Вы ничего не понимаете в литературе!» И дружба наша кончилась! Второй пример. Вот книга одного автора, женщины из Владивостока, уроженки Рязани. Она здесь родилась и жила, уехала во Владивосток и плавала уборщицей на пароходе, который развозил туристов. Меня нашли через Интернет, решили мне послать эту книгу, так как автору очень хотелось подарить свой труд своей родине. А до этого мне написали, что эта книга замечательна, что в ней поднята тема, которой до сих пор женщины не касались – женщина и море. Я написала: так и так, тема для меня не новая, у меня три рассказа на морскую тему и повесть об Авинове, и вообще в Рязани об этом пишут. Моя корреспондентка утверждала, что до Новикова-Прибоя в Рязани никто этой темы не поднимал. Я ответила, что есть писатель Людмила Анисарова, которая пишет о море и моряках. И еще я написала: жаль, что автор не взяла корректора, потому что у нее там много ошибок, и следовало бы корректора взять или посмотреть в учебнике, как пишется прямая речь! (общий смех) И в довершение: что надо издавать книги по правилам, потому что полиграфическим требованиям ее книга не отвечает. И что пишу я это не из желания обидеть, а потому, что книга вышла тиражом 100 экз., и можно еще все это поправить и допечатать. Что же я получила на свое письмо? «Сам дурак!» Было мне написано: «А какой у вас самой стиль?» Что еще я заметила за этот год? Что у нас критика – никакое не зеркало, даже не кривое или составленное из осколков. Это в основном арена сведения счетов! Там бесконечная драка. Последний раз меня в этом убедило то, что большая была нападка на Дмитрия Быкова. Я его как человека не признаю, я видела его близко на одной книжной ярмарке, где он тискал девушек на глазах у всех и вообще вел себя безобразно. Но то, что писал критик, это были явные нападки, ничем не обоснованные, а просто потому, что критик не любит писателя. Этого достаточно для драки! И в довершение я хочу сказать, что правильно звучало: нет у нас критериев критической оценки, что они чрезвычайно размыты. Тот же Лев Аннинский, подводя итоги конкурса «Ясная Поляна», сказал такую вещь, для меня удивительную: что все пишут хорошо! Ну, согласимся с этим – читаешь и думаешь: прекрасно написано! Но, сказал он, очень трудно выбрать победителя, и выбирали мы по авантюрности сюжета. Значит, литература утратила свою функцию просветительскую, а художественная литература – и тем более.
Татьяна Федосеева: – Утрачивает.
И.К.: – Или утрачивает. И последнее. Тут прозвучал вопрос: что у нас произошло за последнее время? У нас произошел межрегиональный фестиваль «Региональная книга России». И что самое поразительное? Писателей на этом фестивале были единицы.
Реплика из публики: – Не приглашали!
И.К.: – Что значит «не приглашали»? Это же публичное мероприятие, о котором были объявления в Интернете и в прессе, все об этом знали, но не пришли! И все то, что там было представлено, это в основном так называемая документальная проза и альбомы. Получается, что художественная литература у нас уходит! И последнее, на закуску: (читает с листочка) «Не озвучивай свои мысли вслух» Почему вы не смеетесь? (смех) «Позер делал странные гримасы лицом» (смех) «Скаля лицо в улыбке». Это знаменитый Захар Прилепин – в одном только рассказе. Я не на него направляю наши стрелы, а на редактора, который все это пропустил. А не на критика. Сейчас нам надо говорить не о роли критика, а о роли редактора. И чтобы редакторов было как можно больше, и чтобы не выходили вот такие книги, как выше описано!
Е.С.: – Благодаря тому, что наши региональные пространства становятся так скудны на художественную литературу, Аннинский и жюри «Ясной Поляны» поставили во главу угла «авантюрность сюжета». Я не согласна с тем, что литература должна иметь просветительскую функцию – литература должна иметь функцию литературную!
Валерия Масловская: – Как это? А эстетическая ценность?
Е.С.: – Вот как раз таки эстетическая ценность прежде всего! Прежде чем литература обретет некую общественную полезность. Общественная ценность – по-моему, это из серии того, о чем так эмоционально говорит Игорь!
В.М.: – Давайте сравним эстетику Пушкина и эстетику современного какого-то поэта! Это ведь совершенно разная эстетика! То и другое – эстетично, но эстетика разная, и какая-то эстетическая функция положительно воздействует на нашего читателя, а какая-то – отрицательно!
Е.С.: – Естественно! Но и то и другое имеет право на существование!
В.М.: – Но должна же литература воспитывать читателя, не переходя в назидательность!
Е.С.: – Грань между воспитательностью и назидательностью очень тонка, давайте согласимся с этим!
В.М.: – Но критик должен тонко чувствовать писателя, поэта...
Е.С.: – Должно быть восприятие литературы у критика, но это не то качество, что прививается прививкой! И все-таки литература должна быть прежде всего литературной – это мое личное мнение, мнение критика и отчасти прозаика, человека, имеющего право на ошибку!
А.П.: – Ирина Константиновна, то, что вы говорили о редактировании – правильно, но редактор не только ищет блох, даже корректор не только ищет блох, он готовит к производству книгу. А критик имеет дело с книгой на ее выходе, поэтому надо эти вещи разделять, мы сейчас говорим об этом втором аспекте!
Татьяна Федосеева: – Много здесь больных тем было поднято: и образование, в проблемном состоянии оно сейчас находится, очень трудно «держать марку», соответствовать тем высоким требованиям, которые предъявляет к нам как к преподавателям высшей школы наш долг. Он высок и значителен, но соответствовать ему очень трудно. Именно потому, что направление образовательной системы сейчас – не на то, чтобы давать знания, не на то, чтобы развивать, не на то, чтобы воспитывать, не на то, чтобы формировать личность. К сожалению, очень многое уходит в документы, бумаги, программы, планы и т.д. Конечно, кризисное состояние общества несомненно отражается в литературе – это тоже мы все осознаем. Но если говорить о критике – здесь прозвучало очень приятное для меня словосочетание «литературный процесс» – да, что же такое литпроцесс, кто же его создает, и имеет ли он некую завершенность, имеет ли он некую направленность? Конечно, имеет направленность, именно потому, что литература тесно связана с жизнью. И раз жизнь имеет некоторые направления в своем развитии, то и литература получает эти направления. То, что критика важна, писали и говорили испокон века. Когда только формировалась критика в нашем литературоведении, а литературоведение включает в себя литературную критику, которая является одновременно и наукой, и искусством. Ну, о том, что литература – вид искусства, я думаю, мы даже спорить не будем. Литература – это мышление образами, но не только мышление, это особый образ жизни, особое мировосприятие, которое свойственно именно художнику. Тогда не будет у нас путаницы между словами, каждое из которых имеет свое значение: есть литератор, есть писатель, и есть литературный критик. Литературный критик, по моему глубокому убеждению, это профессия, и он должен иметь специальное образование, должен стремиться быть объективным, но не быть субъективным ему тоже нельзя, потому что именно это делает критику искусством. Так же, как и литературу искусством делает авторская субъективность, авторское сознание, и авторская эмоция. Все это мы можем обсуждать, но, независимо от того, обсуждаем мы это или нет, оно есть и будет. И оно развивается, и, так как жизнь не имеет границ и развивается независимо от нас, от нашей воли, так же и литература и литературная критика от нее не зависит. И есть хорошая литература и литературная критика, и в последнее время «Литературная газета» мне очень нравится в этом смысле, потому, что там появляются статьи, в которых идет осмысление не просто современного литературного процесса, но с позиций классических. Уже наступает период рефлексии, осознания, осмысления, в том числе, и на уровне классического литературоведческого сознания. Это хорошо и правильно. А то, что разрознены писатели, то, что в провинции трудно – а когда было легко, спросим себя? – но тут делаются шаги, которые радуют. Недавно совсем, на прошлой неделе, у нас в гостях был Борис Лукин, который предпринял, на мой взгляд, великолепную попытку взглянуть на литературу не просто глазами критика, а собрать под одной обложкой авторов многих из разных мест (Антология современной литературы «Наше время». – Е.С.) Конечно, эта антология, вышедшая в 5-ти книгах, несет на себе отпечаток личности Лукина, который собирал ее – это коллективный труд, но, как я поняла из его слов, основная работа по сбору авторов проделана им. То есть шаги предпринимаются, есть люди, которые делают эти позитивные шаги. Мы действительно открыли для себя эту антологию, студенты заинтересовались и поняли, что есть в современности и интересные авторы, которые «зациклены» не на проблемах, постмодернизмом выпяченных, на негативе, а на позитивном содержании жизни, которое всегда было и всегда будет. Идеи, которые проходят через произведения антологии, и символика, и поэтика – традиционная, классическая. Взгляд составителя иной – человека нового века – но, тем не менее, он человек профессиональный. Как некогда Пьецух сказал, «на генетическом уровне русский человек тяготеет к литературном тексту, в нем выживает, имеет право на собственные суждения». Очень многое зависит от нас, от того, как мы делаем свое дело, служим ему или не служим. Давно уже было замечено правильно, что вот это зеркало – оно складывается действительно из отдельных кусочков, и, как человек, который историю критики изучал, я знаю, что это тоже всегда обсуждалось – как создается объективная картина? Из множества мнений, только эти мнения должны быть услышаны, общество должно к ним интерес проявлять! Об этом исатели и критики XIX и XX века тоже не раз писали!
Е.С.: – Мы удачно перешли на то, что критика нужна обществу и она должна быть оценена, и я бы хотела, чтобы высказался Дмитрий Соколов, заместитель главного редактора газеты «Рязанские ведомости». Как и год назад, мы вынуждены констатировать, что стабильно и регулярно занимается еще не критикой – но движется по направлению к ней – только областная газета «РВ», которая с лета сего года в пятничном номере возобновила большую полосу по книгам.
Дмитрий Соколов: – Около года у нас идет тематическая полоса «Книжный мир», задача которой – давать материалы о рязанском литературном процессе. Об авторах, вне зависимости от возраста, степени мастерства, литературных течений. Критиком у нас выступает Елена Сафронова – потому что она одна-единственная, чьи профессиональные возможности мы знаем и доверяем. Следя за нашей газетой, можно узнать, кто что пишет и в каком качестве. Что хочу сказать про саму профессию критика. Критика как жанр была, есть и будет существовать. Но критика как социальная роль, мне кажется, полностью уходит, потому что каких-то объективных критериев, как не раз тут упоминалось, практически нет. То, что является или не является искусством, еще можно определить, но ведь и искусство бывает «доброе» или «злое». К сожалению, на этом пути уже возникают расхождения: кто-то считает энное высказывание прекрасным, кто-то считает, что оно уводит «не туда», не к гуманистическим ценностям, извините за высокопарность. Я долго думал над темой круглого стола: «Критика – это критики». Как-то не люблю я «заморачиваться» над такими сложными определениями. А потом я подставил другие слова и понял, о чем будет разговор: допустим, «Журналистика – это журналисты». И сразу я понял, что не хотелось бы делать такое определение! То же самое «Здравоохранение- это врачи». А если человек исцеляет методом заговора? Или иной нетрадиционной терапией? Что же, мы будем отождествлять всю медицину с одним врачом-коновалом.
Т.Ф.: – Но когда мы говорим «врач», мы имеем в виду профессионального человека, когда говорим «журналист», мы имеем в виду профессионального человека. А тут – кого?
И.П.: – И тут почти так же! А не профессиональные они, потому что вы их не выпускаете! У вас товар бракованный! Говорите общими словами, потому и выпускники у вас «бракованные». Они ко мне на работу приходят, я не знаю, что с ними делать, потому что они вообще ничего не читали и не знают!
Д.С.: – Если говорить о журналистах, то мы знаем Закон о СМИ, кодекс профессиональной этики журналиста, как можно и нельзя писать, что нельзя тиражировать непроверенную информацию. Но критики находятся на другой плоскости, тяготеют больше к субъективности. Эта сложная профессия не регламентирована ничем – ни законами, ни кодексом нравственной этики. Вот понравилось человеку – и он написал. Но читателю, который обращается к критике, важна позиция и литературное мастерство того, кто пишет о произведениях. Когда я начинаю читать какой-то критический разбор, мне важна культура мышления его автора (как правило, ее видно сразу по вступлению), и его литературный стиль, чтобы у меня появилось доверие, что человек этот будет говорить. Субъективен ли этот момент? Конечно, да, но многие критики на этом выигрывают: мы не читали произведения, но нам хочется прочесть именно потому, что перед нами внятный критик с очень хорошей логикой и высокой культурой мышления. Где критикам себя проявлять? В идеале стоило бы иметь широкий литературный портал, где я мог бы набрать название книги – и «выскочило», что разные критики говорят об этой книге с разных позиций, где можно было бы понять за краткий период, стоит ли читать ту или иную книгу.
Е.С.: – Дмитрий, есть такие порталы! Например, в ЖЖ есть сообщества, которые посвящены книжным новинкам: «Что читать?», «Ру.бук» и другие. Туда пишут как профессионалы или считающие себя таковыми (я там тоже размещала свои рецензии), так и рядовые читатели делятся своей рефлексией. В рефлексии чужой ничего плохого нет, так как каждый человек мало того, что имеет право на собственное мнение, но и должен его не бояться озвучить и уметь сформулировать.
Д.С.: – Вот и я говорю, что сфера реагирования на книги переносится все больше в сеть, а не в печатные издания. Это объяснимо: тиражи падают, люди меньше покупают газет, меньше обращаются к ним, а стремятся в Интернет. Я думаю, что не время сейчас критиков. Почему? – да чтобы существовали критики, нужно, чтобы существовали читатели. Сегодня читателей мало, а все являются творцами. Все пишут стихи, прозу, снимают кино, и зачем этим людям критика? К сожалению, уходит из нашей жизни эта профессия, она штучная, сложная, драгоценная – я даже не знаю, где она применима, кроме как в «Рязанских Ведомостях» (общий смех). Критикам приходится и преодолевать сопротивление изданий, хотя и авторы могут быть прекрасны, и критики прекрасны. Вот, например, был случай недавно совсем: критик предложил нам написать о новом романе… который называется «Сперматозоиды». Но для нашей газеты такое название слишком вызывающе.
Валентина Иванова: – Я, может быть, выбьюсь из формата круглого стола, но два момента меня задели. «Критик» и «враг» – задело, когда прозвучало, мол, стань критиком и наживешь себе врагов. И «критик» – «навигатор». Мне это больше понравилось! Если понимать критика только как врага, то, априори, получается, вся литература плоха. Ну, так ведь получается!.. Критик, получается, раз он враг, он ищет только плохое! Если критик будет объективен, он не станет врагом!
Е.С.: – Бывает, и объективность считают враждебностью.
В.И.: – Я работаю в библиотеке, завотделом обслуживания при абонементе, сталкиваюсь с читателями, которые приходят и говорят: посоветуйте, что почитать? Особенно из современной литературы! И мы всегда идем за требованиями читателей – оформили стенд на абонементе, «Информационный калейдоскоп», где мы из «Литературной газеты» берем рецензии, из «Читаем вместе» – этот журнал у нас очень хорошо берется! Потому что люди хотят знать о новых книгах!
И.П.: – Сразу вопрос: а этот стенд работает? А довольны читатели?
В.И.: – Работает! Конечно! Не стоит и не пылится. И читатели довольны! У тех, кто приходит к нам, разные запросы – кто Донцову хочет читать, хотя я и к Донцовой неплохо отношусь, а кто – интеллектуальную литературу. Они приходят и направляются к стенду – что нового? Что умные люди, знающие, говорят о той или иной литературе. Понимаете? Хотелось бы, чтобы критик был не враг, а навигатор! Который бы советовал. Это очень востребовано, поверьте!
И.П.: – Но для этого нравственность определенная должна быть у людей!
Людмила Анисарова: – Дайте мне возможность сказать два слова! Очень жалко покидать сие собрание, потому что разговор интересный, темы животрепещущие, но посмотрите, разнонаправленный разговор получился, и мы от темы отходим, но это очень объяснимо. Мы говорим о литературной критике, но тут же вспоминаем и литературу, и читателей, и все нам хочется объять. А ведь, собственно, о чем речь: «Критика – это критики». Вот критики критикуют пишущих. А мы здесь собрались затем, чтобы покритиковать критиков, поразмышлять, что есть критики, кому они нужны! Вот о чем мы должны говорить. Потому что если мы будем говорить о литературе, о ее назначении, мы никогда отсюда не уйдем! Снова и снова хочется повторять то, что Ирина Константиновна сказала: «Критик – навигатор». Конечно, нужна критика, конечно, критики нужны читателю в первую очередь, это однозначно. Нужны ли они авторам? Думаю, не нужны абсолютно. Авторам нужен редактор хороший, корректор и читатель – мнение читателей нужно автору. А мнение критиков ни одному критику вообще не пригодилось ничуть. Я заметила: читаю «Литературную газету», и что я вижу? То же самое, что в рязанской критике в лице Елены Сафроновой – почему бы и нет? Если автор – в смысле, критик – лояльно относится к предмету разбору, то он его открывает! Вот мне Елена Сафронова, спасибо большое, в последнем номере «РВ» подарила встречу с поэзией Алексея Колчева. Она мне подарила, как читателю очень помогла, открыла то, чего я раньше не знала. Это Елена любит Алексея Колчева. Дальше. Если Елена не любит рязанских поэтов и выступает против них, значит, Лена больше всего старается продемонстрировать себя – и вот это же я вижу в «Литературной газете». «Литпрозектор» я читаю, там у критиков вполне определенная задача – уничтожить! Это их первая задача, а может быть, первая задача – показать себя, уничтожая. И здесь идет в ход все, здесь критик красноречив, убийственен в характеристиках, хорош, как никогда. Нужно ли мне это как читателю – не знаю, большой вопрос. То же самое – когда речь идет о местных поэтах и о местной критике: не люблю – значит, покажу себя, растопчу, всем докажу, что они плохие. Вот между этим нам надо выбирать или искать золотую середину. Те критики, которые находят хорошее и несут это хорошее, они очень нужны, те, которые топчут – ставим знак вопроса. Полагаю, что критики нужны, хорошие, умные и лояльные. А Белинский, о котором мы говорили, вчера открываю восьмую статью (В.Г. Белинский. Сочинения Александра Пушкина/Статья восьмая.- Е.С.) читаю, наслаждаюсь и думаю: «Боже мой, мы могли бы этого не видеть, не знать этого чуда!»: «Признаемся: не без некоторой робости приступаем мы к критическому рассмотрению такой поэмы, как «Евгений Онегин». И эта робость оправдывается многими причинами. «Онегин» есть самое задушевное произведение Пушкина…» С некоторой робостью! Вот если каждый критик будет так же бережно подходить к хорошему произведению и так же бережно его нести читателю, это будет здорово. Спасибо всем!
Е.С.: – Можно кое-что сказать в свою защиту? Когда я вижу, что писатель заслуживает только «растаптывания», я не берусь о нем писать. Лучшее, что я могу сделать для некоторых рязанских «классиков» – это их просто не трогать!
Л.А.: – Ну, если я чуть-чуть переборщила, прошу прощения.
А.П.: – У меня вопрос по следам того, о чем сказала Людмила Анисарова. Не знаю, к Дмитрию или к Елене. Критика должна – в прошлом мы говорили – «пропагандировать литературу». А сейчас она должна «продвигать» литературу на рынок книжный. Справа на полосе «Книжный мир» вы даете всегда: «Вот прочтите ту литературу» – кто это подбирает? «Книжный Барс»? или вы? или редакция? Допустим, то, что я там вижу, меня не интересует совсем. А почему книги рязанских авторов не поставить в эту рубрику?
Е.С.: – Подбираю я, опираясь на просьбу редакции анонсировать не только ту литературу, которая есть в принципе, но и ту литературу, которая циркулирует в продаже, чтобы эти книги можно было купить. Эта колонка называется «Книжные новинки», ее концепцию мы долго «утрясали» с «РВ».
А.П.: – Я еще один момент хочу заметить. Говорили здесь о Добролюбове, о Белинском, о советских временах. Сейчас у постмодернистов – не буду называть фамилии…
Е.С.: – Лучше назвать фамилию, чтобы сразу было понятно, о ком речь…
А.П.: – Один автор! Позволяет себе высказывания на фоне обильного цитирования. Идет речь о критиках и писателях – демократах и о советских критиках, и заявляет: «А что там о них говорить? Один слепой, другой подслеповатый, а третий – белоглазый!» Это что – критика? Это оскорбление! Как это можно такое писать?
Е.С.: – Вы учебник литературы Быкова имеете в виду?
А.П.: – Это не Быков, Быков, кстати, о них замечательно писал. Не надо меня пытать, мы не в КГБ! (смех) Второй очень известный автор ненавязчиво пишет: «Что касается моей жены, она читала все подряд, и ей почему-то всегда попадались хорошие книги, а мне – какая-нибудь «Поднятая целина». Пользуясь терминологией нашего президента Путина, простите меня за моветон, получается, литературная шавка пинает ногой или лает на мертвого льва! Этим она только доказывает, что она шавка, не более. Есть какая-то подспудная литературная критика, которая вот таким образом навязывается. А критика нужна такая, чтобы, современной терминологией пользуясь, продвигала хорошую литературу на книжный рынок – хотя я понимаю, что это термин расплывчатый…
Т.Ф.: – Это же всегда было! Я сейчас участвую в очень интересном, на мой взгляд, проекте: мы собираемся переиздать газету Ивана Сергеевича Аксакова «Русь». Там тоже присутствует раздел библиографии, но с самого начала автор заявил свои позиции: мы обо всем писать не будем, только о том, что, на наш взгляд, на взгляд редакции, может быть интересно и полезно читателю. Это позиция, которая заявлена открыто. Конечно, мы можем предъявлять претензии к их вкусу – но они объявили принцип отбора!
А.П.: – Мы живем в центре России! «РВ» – основная газета. Никого практически русских писателей она не пропагандирует, только иностранных…
И.П.: – Вы неправильно говорите! Никакая «РВ» не основная, Интернет-издания основные!
Светлана Платова: – Я кого ни послушаю, мне с каждым хочется отдельно поговорить! Но поскольку я не могу каждому ответить, и времени у нас не так много, я хочу всем сказать: позиция «Книжного Барса» – это позиция независимого книжного магазина. Что такое независимый книжный магазин? Это не сетевой магазин, никакие издательства с их издательской политикой либо личные чьи-то интересы не довлеют над выбором книг, которые попадают в «Барс». Наша задача – обеспечить попадание в книжный магазин той литературы, которая будет востребована рязанским покупателем и читателем. А вот какой будет читатель – с большой буквы или с маленькой, вот это наша с вами задача вместе – школ, детских садов, семей, бабушек и дедушек, соседей, общественного мнения, общественного сознания, национальной идеи и так далее! Сегодня должно быть затребовано, чтобы читатель, начиная с первых дней своей жизни, приходил и покупал литературу, которой мы будем с вами гордиться! И у которой будут высокие и независимые рейтинги. Мне, как руководителю книжного магазина, бывает прискорбно увидеть в лидирующих строчках литературу низменного содержания! Это никак не показывает позицию магазина, закупщика, мою как руководителя – это вопрос не ко мне, это вопрос к вам, кто что читает сегодня! Не осуждаю, как и Елена, тех, кто хочет читать «не скучные» книги (Светлана Платова апеллирует к названию моей книги «Все жанры, кроме скучного», М., «Вест-Консалтинг», 2013. – Е.С.). «Скучные» жанры должны быть сегодня исключены из магазина – но скучный жанр – тот, который неинтересный, а не тот, который умный. А вот что интересно нашему читателю? Интересна Донцова? – ради Бога! Интересен «Сперматозоид» – пусть читают! Интересно что-то философское – Ницше, Флоренский и т.д.? Я буду только рада, когда книга любого философа выйдет в топ рейтинга! Когда в прошлом году «Книгой года» была признана по всем книжным магазинам и выставкам книга архимандрита Тихона Шевкунова «Несвятые святые», у меня была гордость! Когда мы ее привезли, вы думаете, ее кто-нибудь продвигал?
И.П.: – Ее Путин продвигал!
С.П.: – Игорь, нет! Если вы мне верите, то слушайте! Я гордилась, потому что эта книга учит только возвышенному! Гражданской позиции, чистоте духа, смиренности, а не гордыне, и просто красоте людей, которые свято служат – в данном случае – РПЦ, а вообще-то – общегуманистическим принципам! Слава Богу, что такое есть. В этом году знаете кто лидер? Непредвзято, не куплено – это не только у нас в магазине, а во всей стране, мало того – во всем мире – Джеймс «50 оттенков серого». Что это такое? Эротический роман неприкрытый! Американка, написавшая эту трилогию, никогда не являлась писателем! Но фильм снимают, на все языки мира переведена, во всех странах мира лидирует – а продвижения никакого не было, я вас уверяю! Что является продвижением книги для читателя? Мнение подруги, мамы, сослуживца! Что для меня является продвижением книги, чье мнение я бы сочла авторитетным? Литературного критика? Не знаю! Я выписываю «Книжное обозрение», но я, простите, ту часть, где критика, не читаю, мне некогда. Я читаю, где профессиональные вещи для книжного бизнеса. Но у нас есть продавцы, которые читают газету, и если кто-то из них скажет: «Это такая вещь, которую пропустить невозможно!» – мне безразлично, в рейтинге она или нет, я эту книгу постараюсь не пропустить. Может, даже затем, чтобы составить свое мнение и поспорить с продавцом! Или согласиться! В нашем магазине покупатель приходит на «своего» продавца, когда тот работает, в его смену – к тому, кого уважает, чьим мнением дорожит! И, платя деньги в кассу за книгу, он знает точно, что он покупает в этом огромном книжном море то, что он прочитает с интересом, а не выкинет. Потому что сегодня издатель очень много издает того, что по форме книгой является, а по содержанию – нет. Для того, чтобы литературный критик был уважаем в обществе, социальным запросом должна быть литература, которая не только называется, но и является литературой! Критик сначала анализирует – язык, жанр, композицию и все прочее, о чем специалист лучше меня расскажет – а потом говорит, что надо еще исправить, и можно ли это произведение воспринимать положительно. И таким образом создается независимая навигация! Вот что такое литературный критик, как я понимаю и как большинство понимает. Площадка у нас открыта с сентября, называется «Книжный Барс», www.bookbars.ru, сайт очень интересный, не потому, что я его «хозяйка» и руководитель, а потому, что там много информации о книгах, о новинках, с фотографиями, с возможностью обсуждений в Контакте, так что попрошу всех присутствующих – зайдите, попробуйте и давайте обсуждать! Может быть, кто-то что-то предложит: прочитал интересное! Даже если оно не в рейтинге. Рейтинг – это условность, это продажа книг в единицу времени, не более. Давайте обсуждать все вместе, и тогда у нас будет форум рязанский, который будет объединять представителей разных отраслей – от книжного дела до чиновников – тогда мы будем встречаться почаще и онлайн!
Е.С.: – За что люблю Светлану Платову – за то, что она всегда генерирует конструктивные идеи, не просто говорит, а предлагает что-то реальное, что мы можем совершить! А я бы еще хотела одну ремарку сделать, прежде чем передать диктофон. Людмила Анисарова затронула в своем интервью, которое вышло в «РВ», очень важную тему: что бывает книга, очень полезная по своему нравственному содержанию, но совершенно непрофессиональная по своей художественной составляющей. Она привела в пример некую книгу православного содержания одной писательницы, фамилию которой не назвала. Надо, чтобы «полезные» книги были все-таки профессионально сделаны.
Надежда Чернова: – Я работаю в главной библиотеке области – имени Горького. Читательский вкус формирует мнение друзей, знакомых, некоторая информация в соцсетях и мнение библиотекарей. Спрос на материалы литературной критики диктуется только учебными потребностями. Я вам ответственно заявляю, только учебой – необходимостью написать реферат, какую-то еще работу, и ничем другим! Причем, независимо от возраста. Точнее, у людей старшего поколения спроса на критическую литературу нет как такового. Ну а по поводу фестиваля «Межрегиональная книга», который недавно состоялся, говорить, что «не пригласили», нельзя, на такие вещи не приглашают. Но у нас писатели местные любят приходить, когда вопрос касается их лично творчества – Александр Николаевич, вы исключение из этого правила. И критиков тоже не было у нас. Хотя поводов для того, чтобы встретиться на фестивальных площадках и поговорить и написать о чем-то, было множество, потому что было представлено 59 издающих организаций из 14 регионов России. Можно было посмотреть, сравнить, проанализировать и сделать какие-то выводы.
Валерия Масловская: – Я поверну разговор в немного другое русло, как чиновник. У нас часто поступают письма от писателей с просьбой издать их книгу. Кто-то к юбилею, кто-то просто считает, что его книга хороша. У нас всегда стоит этот вопрос. Не можем мы просто издавать, потому что юбилей, не можем просто издавать, потому что так считает нужным автор или так считает – мы всегда обращаемся за оценкой в данной ситуации – библиотекарь!.. Я знаю, что в каких-то регионах проходят конкурсы. У них это идет как проект в рамках целевой долгосрочной программы книгоиздания, и существуют конкурсы и группа критиков, которые осуществляют отбор. Идет финансирование какой-то конкретной книги на основании мнения этой группы критиков. Такие проекты финансируются. На мой взгляд, это правильно, потому что мы, министерство культуры и туризма, оказываемся в очень сложной ситуации. И автора хочется принять, понять, и в то же время оказывать финансирование каждой книге мы, естественно, не можем. Я даже по «Литературной Рязани» скажу: из года в год объем «ЛР» увеличивается, сама толщина. И даже сама Людмила Николаевна Аладышева по этому поводу говорит, что растет объем книги, и зачастую объективной оценки произведений не производится! Нет, авторов стало больше! И, к сожалению, далеко не все произведения стоит там печатать. Я выражаю не свое личное мнение, а мнение профессионалов. Возвращаюсь к тому, что нет у нас критиков, на которых мы можем опираться. Министерство готово поддерживать это издание, оно поддерживает, и правильно делает, потому что нужно пропагандировать и популяризировать творчество местных авторов, и признанных, и молодых, но нужно подходить ответственно к этому вопросу. А подходить, получается, в принципе некому.
С.П – Мы главная торговая площадка в городе, да и во всем регионе. А у нас этого издания нет в продаже! Оно по библиотекам идет – хорошо! Но у нас нет альманаха в продаже! Мы хотим, чтобы читали читатели местных авторов? О чем мы тогда дальше говорим? Если мы не можем это издание приобрести в торговлю! Вы сдали в библиотеку – хорошо, сколько в день приходит людей в библиотеку? В главную? А у нас ежедневно в один магазин приходит несколько тысяч чеков! А просто посетителей, которые не покупают книги, но приходят посидеть, полистать, встретиться, еще больше! Так вот где эта книга, чтобы рязанский читатель ее увидел? Это раз! Татьяна Селиванова – менеджер по закупке – на межрегиональной выставке увидела книгу Евгения Маркина и «Рязань в фотографиях». Мы узнали, что в «Прессе» издали очередной томик Маркина – опять только для библиотек, в книжную торговлю ничего не поступило. Ищем, просим: дайте хоть что-нибудь! Не так, когда к нам сам автор приходит, а «дайте Христа ради» – в книжную торговлю! И вот нашли десять штук. В первый день – их нет! Ушли в течение нескольких часов. Без какой-либо рекламы. Вот и понимайте, что нужно покупателю!
Е.С.: – Очень удачно упомянули фамилию Маркина, это будет переходом к моему выступлению. Валерия, если вам нужен критик, то я никогда не отказываюсь и, более того, не боюсь свое мнение, даже если оно выглядит нелицеприятно, подписывать своим именем. На мой взгляд, все будет нормально в нашем региональном литпроцессе, как только мы перестанем его позиционировать как некую культурную автономию, и будем его равнять по литпроцессу всероссийскому, т.е. понимать, что то, что пишется у нас, может оцениваться не по меркам «местных критериев», которые и не могут существовать, это миф, а по критериям большой общей литературы. Тогда и книги рязанских писателей будут без проблем продаваться во всех магазинах страны, а не только в Рязани. Я заговорила о том шансе, который, на мой взгляд, Рязань утратила: обрести собственную критическую «школу», выработать собственную критику – читательскую, рецензионную, обзорную. В Рязани жил и работал человек, деятельность которого могла бы лечь в основу направления профессиональной литературной критики в рязанском литературном процессе. К сожалению, в силу стечения трагических обстоятельств, этого не произошло.
Речь о поэте Владимире Ивановиче Доронине. По окончании Радиотехнического института, будучи по образованию инженером, Владимир Доронин работал в КБ «Глобус». Но от Бога он был литератором. Лет через десять после его кончины я стала изучать сохранившееся творческое наследие Владимира Доронина. Помимо поэзии, он писал также критические очерки. Правда, в основном его литературная критика была «газетного» формата, так же, как заметки о других видах искусства – рецензии на театральные постановки, художественные выставки, скульптуру и т.д. Этот факт легко объясним. Владимир Иванович Доронин был вторым браком женат на журналистке, культурном обозревателе рязанской областной «Приокской правды» и других местных изданий Галине Петровне Черновой (1938 – 2012). Он с детских лет воспитывал сына Галины Петровны и рязанского поэта Евгения Федоровича Маркина (1938 – 1979) – ныне режиссера и театрального педагога Романа Маркина. Доронин и Чернова активно сотрудничали в поле культурной журналистики. Они писали рецензии на книги рязанских писателей и регулярно обозревали театральные постановки, как местные, так и гастрольные. По словам Романа Маркина, Доронин часто писал для «Литературной колонки» областной газеты «Приокская правда». Не обходил вниманием и творчество художников. Писал о скульпторе Антонине Усаченко (1938 – 2002) в связи с тем, что ее скульптура «Псковитянка» получила премию Ленинского комсомола.
«Газетная» литературная критика имеет свои преимущества: «универсальность», мобильность, актуальность, популярность, т.е. доступность широкому кругу читателей и отражение уровня культурных запросов в регионе, где «творится». Брак Доронина и Черновой распался в начале 80-х. После того публикации Доронина в рязанских газетах прекратились, поэтому подборка его печатных работ, которые сегодня можно найти, скудна. Архивы Владимира Доронина сохранились только у его друзей, в частности, у Татьяны Шиллер сохранилась рукопись книги стихов «Эпилоги» – но там нет критики. Есть свидетельства близких и самого Доронина, что огромную часть того, что им было написано, он самолично сжег. Может быть, это объясняется тяжелыми обстоятельствами, в которых прошли последние годы жизни Доронина, когда он потерял две квартиры, не имел постоянного «угла», ночевал в чужом гараже и наконец с помощью добрых людей был определен в дом-интернат для престарелых в селе Авдотьинке Путятинского района Рязанской области. Там он и умер. О его смерти немногие друзья узнали постфактум, поэтому никто не может назвать точную дату ухода из жизни. Я обратилась в Рязанское областное управление ЗАГС, и мне ответили, что, в соответствии с законодательством РФ, я, как посторонний человек, не могу запросить дату смерти человека, не являющегося моим родственником. Научный интерес оказался бессилен перед правилами.
Нет ничего удивительного, что в таких условиях уцелело и дошло до читателя до обидного мало критических работ Доронина. Мы можем говорить лишь о тех работах, которые были опубликованы. Мне удалось отыскать две печатных «критических» работы Владимира Доронина: «Сцены из хроники времен Жени Маркина» («Рязанское узорочье», № 1–2, апрель 2000 г.), «По собственной галактике (Читательские заметки о прозе Аллы Нечаевой)» (собрание сочинений в трех томах. Том 3. О жизни и творчестве рязанских писателей: Очерки. Статьи. Рецензии. – Рязань: Пресса, 2008. – с. 102 – 108). Также в РОУНБ им. Горького содержатся в подшивках «Приокской правды» 1981 – 1982 годов театральные рецензии: «Чужого горя не бывает» (характерно, что под ней подзаголовок «заметки зрителя» и подпись: «В. Доронин, инженер); «С участием рязанского актера»; «Смеяться, право, не грешно…» (в соавторстве с Г. Черновой); «Открытие истины», «Оптимистическая трагедия». Как театральный рецензент, в своих заметках Владимир Доронин демонстрирует широкий кругозор, наблюдательность и тонкое «человековедение», всегда акцентируя внимание на героях пьес и их характерах, а не на «общих планах» и технике игры.
Идеальный «портрет писателя» надо делать по образу и подобию очерков Доронина. «Портрет писателя» – это не чисто критический, но интеграционный жанр, в котором творит, скажем, известный критик Лев Аннинский. Литературная критика должна содержать три обязательных элемента: общий «абрис» рассматриваемого явления, анализ художественной ткани и личностное начало, сообщающее критику собственное отношение к предмету рассмотрения. Третий элемент требует и умения внятно и интересно излагать свои мысли. Этим – личностным началом и популярностью изложения – критика отличается от литературоведения, для которого важнее подход научный, безличный. Всем этим элементам очерки Доронина удовлетворяют.
Существует и третий его критический текст – опыт настоящего критического разбора. В настоящее время он доступен в Интернете на сайте «Издатель Ситников» (
http://www.izdatel-sitnikov.ru/forum/viewtopic.php?t=338). Это отзыв на мою первую книжку стихов «Хочу любить» (Рязань, «Узорочье», 1999). Отзыв Владимир Доронин написал по собственной инициативе. Сделать тщательный разбор книги незнакомого человека мог только прирожденный критик. Смею высказать гипотезу, что Владимиром Дорониным было написано много критических работ, может быть, не только о рязанских авторах. Однако сохранились ли они, и если да, то где, сейчас пока неясно. Смею утверждать, что Владимир Доронин был профессиональным литературным критиком, причем не рязанского, а российского уровня. Не вина, а беда его (да и всей Рязани), что этому его таланту не нашлось применения. Кстати, поскольку Доронин писал про театр, это будет «мостиком» к сегодняшней театральной критике.
Н.Ч.: – Спасибо вам за упоминание Володи Доронина, это был действительно человек нестандартный.
Лариса Лобанова: – В рязанской театральной критике ситуация типичная для городов-полумиллионников, где три театра и мало СМИ, которые могут театральные рецензии публиковать. В Рязани это могут себе позволить только «Рязанские Ведомости», периодически «Новая газета», «Родной город» и «Вечерняя Рязань», не всегда собственно рецензии, может быть, и просто отклик. Есть еще информ-сайты, но они предпочитают публиковать репортажи со спектаклей. Причина слабости театральной критики – малочисленность изданий и отсутствие профессиональных критиков. Я имею в виду не только диплом, но и наличие знаний о театре: истории театра и его современности. Чтобы понимать, что именно сделал режиссер, надо знать контекст, в котором существует сегодняшний театр. Плюс к знаниям о театре необходима «насмотренность». Сугубо рязанского опыта не хватит для грамотного и глубокого анализа. Надо видеть спектакли московские, питерские, провинциальных городов, зарубежные, чтобы понимать общий театральный контекст. А как это могут себе позволить местные авторы? Если только они где-то вне Рязани учились, или могу себе позволить тратить свои деньги, чтобы ездить по городам и смотреть.
Правда, Союз театральных деятелей, понимая, что в провинциальных городах критиков нет, и рецензии чаще всего пишут журналисты, делает очень верный ход – специально для журналистов такого профиля организует курсы, семинар. У нас такие курсы посещали, насколько я знаю, два человека: Татьяна Шестакова и Елена Коренева. Обучение проходит так: смотрят спектакли – обсуждают – пишут статьи – обсуждают эти статьи – разбирают их, приобретают опыт рецензирования. Конечно, это благотворно отражается на результатах. Разумеется, могут быть критики, которые не имеют специальной подготовки, но очень любят театр, занимаются самообразованием, ездят в Москву, что-то смотрят – у нас такова Вера Новикова.
Но при всей схожести рязанской ситуации с другими, в ней все-таки есть одна отличительная особенность: здесь преобладает хвалебный тон в рецензиях. А почему? С одной стороны, потому, что все друг друга знают, редактор газеты не хочет ссориться с режиссером – человек хороший, зачем его обижать! Мы давайте, если что не получилось, лучше промолчим. А неофиты, которые пробуют писать о театре, как правило, «стоят на цыпочках перед театром» и пишут с придыханием, поскольку общеизвестно, что театр – это храм. Что получается? Получаются милые домашние радости.
Театр, конечно, заинтересован, чтобы о спектаклях писали, потому что в отличие от книги, которая живет всегда, спектакль живет «от» и «до». И если нет рефлексии по поводу постановки, то получается, что спектакля вроде, как и не было, что он остался незамеченным. Но театры, конечно, заинтересованы в большей степени, чтобы о них писали в положительном ключе. Особенно актеры – если напишут, что имярек сыграл плохо, то актер переживает это тяжело. Если режиссер еще как-то может абстрагироваться и воспринять оценку как одну из возможных, то актеры как люди эмоциональные воспринимают всякий беспристрастный и жесткий отклик болезненно. Но если беспристрастной и жесткой критики нет, то местная театральная жизнь превращается такое милое уютное болото.
Еще один важный момент в рязанской театрально-критической ситуации. Местный СТД и Министерство культуры ежегодно приглашают в Рязань столичных критиков, которые смотрят премьеры всех театров за сезон и собирают артистов на обсуждение. Этот приезд столичных критиков становится своего рода моментом истины и часом откровения. На него приходят не все актеры и режиссеры, потому что на этом часе искренности положительного, хвалебного звучит гораздо меньше, чем критического. И это понятно и естественно – в творческом процессе всегда удач меньше, чем неудач. И не могут быть все премьерные спектакли хороши!
С другой стороны, когда режиссер или театр хочет звучать громче на российском уровне, чтобы его заметили в столице, он заказывает себе приезд критика и статью положительную. И примеры такие были, когда потом появлялись публикации, которые можно назвать «способом защиты» – от местных критиков, от местных чиновников, и некоей медалью, которую повесили на грудь. Это тоже не есть объективность. Можно ли изменить ситуацию и надо ли ее менять, я не знаю.
Е.С.: – Когда ты пишешь хорошо по личным эмоциональным причинам, бывает, тебя подозревают в том, что ты за похвалу получила деньги… Я думаю, те, кто подозревают, судят по себе. Но все равно это неприятно.
Л.Л.: – В провинции добиться объективности сложно. Объективность, мы сказали, складывается из множества мнений. Где она у нас может сложиться? Я открываю «Театральный смотритель», есть такой портал московский – там выкладываются рецензии из всех газет на один спектакль. Их может быть штук десять! Я все прочитываю и понимаю, что за спектакль! Когда много газет, много театров, много профессиональных критиков – тогда возможна объективность – но в Рязани это в принципе невозможно! Поэтому здесь театральная критика остается эпизодической, редкой.
С.П.: – Если мне нужно узнать о фильме, я открываю Интернет и вижу отзывы о фильме, допустим, «Сталинград». Я их читаю и понимаю, идти на него или не идти. Это что, критики пишут, киноведы? Нет – обычные люди, зрители! И такое мнение тоже может пригодиться! Роль критика сводится к одной строчке! Выскажи мнение – оно может быть емкое и профессиональное. Второе правило маркетинга – «зачем?» Вопрос: литературная критика – зачем? Ответ: вся литературная критика, и Белинский, и Добролюбов, и современные Немзер, Басинский и прочие – все должно способствовать поддержке и продвижению чего? – чтения! А также музыки, кино и прочего.
Константин Паскаль: – Получается то, что мы повторяемся с прошлым годом: поддержка, продвижение, искусство в массы… Я слушаю нас на протяжении двух часов, мне и смешно, и грустно. Потому что я все время ловлю себя на мысли: почему мне не интересна сегодня критика? «Критика и критики» – это хорошо, но как-то мы все расплылись сегодня. Вот Борис попытался честно собрать все, что он знает о критиках, виды и подвиды. Борис говорил о конкретных людях, и почти все имена и фамилии, хотя они известные, не вызвали почему-то ни у кого интереса, и мы о них потом не заговорили.
Б.К.: – Потому что они главным образом незнакомы! Вот человек записал (А.Н. Потапов. – Е.С.) фамилии Айзенберга, Наталии Черных. Умных, профессиональных критиков.
А.П.: – Я пока не знаю, какие они, я буду их только читать.
Б.К.: – Я уверен, что вы их прочитаете! Я был бы рад, если бы все записали. У меня уже 40 минут назад назревала реплика, люди, к которым она в основном была обращена, уже ушли. Вот уважаемая Ирина Константиновна, которая сделала обзор «Литгазеты» и «Литроссии». Основное, что я вижу на этом круглом столе – чудовищная неполнота информации. Вынужденная неполнота. Я вижу, что звучат из названий изданий «Литгазета», «Литроссия», «Рязанские Ведомости». «РВ», может быть, хорошая газета, я ее не читал, думаю, что рубрика, которую ведет Елена, без сомнения, профессиональна. Но простите, «ЛГ» и «ЛР», это издания, которые представляют искаженную картину литературы! Не надо судить обо всей критике по этим изданиям! Меня коробит, хотя когда-то давно я печатался и в той, и в другой, и «ЛГ» печатала рецензию на мою книжку, стихи, я в какой-то мере благодарен этим изданиям, но вынужден констатировать, что этот факт не отменяет необходимости высказаться честно о политике этих изданий. Сейчас, увы, я бы уже не стал в них печататься – учитывая то, во что они превратились. Тут был затронут вопрос, критик враг или интерпретатор, или навигатор. Я бы сказал, что критик – интерпретатор, критик – друг и помощник художника и читателя, он должен ориентировать читателя в мире литературы, а художнику помогать. А критик-враг – это позиция «ЛГ». Главным образом эта позиция обусловлена желанием поднять рейтинг, почему эта газета лежит на всех прилавках, и желанием отдельных критиков «пропиариться», и позицией главного редактора, который обижен на «коррумпированную», по его мнению, московскую литературную тусовку. Она действительно отчасти коррумпирована, но если говорить об этом, то не такими методами, не с помощью искажений и передергиваний, которые, к сожалению, имеют место в «ЛГ» и «ЛР». На мой взгляд, это просто нечестно, главным образом по отношению к читателю, который в регионах не имеет другой возможности составить мнение о современной литературе и критике. Хотя я думаю, что «Новый мир» поступает в рязанские библиотеки, «Арион» поступает в книжные магазины. Вот это – инстанции вкуса. Но до этих инстанций вкуса нужно дойти, пойти в ту же библиотеку. А «ЛГ» – на всех прилавках. Мне жаль милую Ирину Константиновну, она вынуждена составлять неверное мнение, что критик – «самбист», критик – враг на основании неполной информации. Есть культурные издания, которые держат планку, профессиональный уровень и честь: «Новый мир» и «Арион». Я не со всем согласен в этих журналах, но они способствуют развитию вкуса, а не гибели вкуса и сбиванию читателя с пути.
К.П.: – На прошлом круглом столе, Борис, мы сделали небольшой математический подсчет, сколько читателей может быть у тех прекрасных критиков, которых вы называете. Мы их знаем! Я знаю Ирину Роднянскую и не сомневаюсь в ее кристальной душе и профессионализме. И журналы мы читаем. Но когда мы подсчитали аудиторию этих критиков – она минимальна! Критикам надо учесть, что масса, на которую они якобы работают, живет и в Рязанях тоже, и именно она приходит в книжные магазины и библиотеки. Кстати, в прошлый раз было удивительно много потрясающих цифр, говорящих сами за себя – сколько ходит людей в библиотеки, что читают, кто эти люди. Между Роднянской и миллионами живущими и что-то читающими в России – огромная пропасть! Страшно далеки они от народа!
Б.К.: – Культура априори далека от народа! Обратят внимание скорее на хамство, на грязную неаргументированную полемику, чем на какую-то сложную статью, умную, культурную, рассчитанную на более подготовленного читателя.
К.П.: – Поэтому мы не можем не учитывать этого! Буквально вчера тот же Дмитрий Быков, которого мы сегодня вспоминали, на каком-то круглом столе по театру, замечательно сказал: «Время ускорилось так, что большие объемы и большие формы – они сокращаются, сжимаются! Даю вам гарантию – через пять лет ни один спектакль в театре не будет больше часа или 50 минут». И мы обязаны учитывать, что время больших критических обзоров тоже ушло! Почему мне не интересна критика? От себя пойду. Во-первых, я пришел к тому возрасту, когда мне вообще не интересна современная литература – я перечитываю то, что читал раньше, и мне это намного интереснее. Я не говорю, что это хорошо. Но таких, как я, немало! Я бы для себя другие подвиды критиков построил. На мой взгляд, совершенно ушел в небытие критик-просветитель – тот, кем я считаю Белинского. Он был просветителем! Да, он сам начитался в переводе, в пересказах немецких философов, и много у него было каши в голове, но в России, которая только училась читать, он был просветитель! И его годовые обзоры имели смысл! В ХХ веке был тип критиков-идеологов, вроде Вадима Кожинова. Это было безумно интересно, когда противостояли два лагеря, боровшиеся друг с другом, и были тем счастливы! Они поднимали общественный интерес, все горело и привлекало внимание. А самое главное, чего не хватает мне – историй про Золушку, критиков-первооткрывателей! Да я мечтаю услышать, как некая или некий критик вдруг скажет: в селе Петушки Ханты-Мансийского района вышла книжка некоего Василия Петрушкина тиражом в 500 экземпляров…
Е.С.: – Ольга Юрьевна Ермолаева именно таким образом открыла Бориса Рыжего.
Б.К.: – Я довольно часто пишу о малоизвестных авторах.
К.П.: – Именно этого мы и хотим! Чтоб книжечку в 500 экз. через 3 месяца вся Россия начала читать! А у нас происходит следующее – сейчас к провинциальной литературе вас верну – да, про Елену Сафронову Анисарова замечательно говорила, про одну из первых мощных статей Лены, вышедшую в «Знамени», о провинциальной поэзии, местной псевдошколе и т.д. Она была остро критическая и вышла в классном журнале. Но она вышла, и мы все это помним. У нас сейчас хорошее время для критиков, живущих в регионах, их раньше было единицы, теперь их много, их Россия знает, они классно работают, они молодцы! Но чтобы стать известным критиком, живя в провинции, надо все-таки писать об авторах известных, если будешь писать о своих, это никому не нужно! Смотрите, конструкция: Лена Сафронова, живя в Рязани, публикует в «Знамени» критическую статью о местной культурной ситуации. А теперь представьте, что Лена эту статью приносит в «Рязанские Ведомости». Или наоборот: Лена приносит в «Знамя» статью о рязанской литературе, но восторженную. Есть вещи, которые нельзя пробить, как дверь ногой. Лена, при всем желании, не может сказать ту правду, которую думает о рязанской поэзии, в Рязани, и не может поднять на щит рязанских гениев, даже если они будут, в журнале «Знамя».
Е.С.: – Тем не менее, в московских журналах «Дети Ра», «Зинзивер» и других выходили мои рецензии на книги рязанских авторов: Николая Родина – Ирины Красногорской, Татьяны Бочаровой, Александра Брятова. Что можем, то и делаем.
К.П.: – Тут повторялась фраза: поиск новых смыслов. Понятно, что мы пережили эпохи великих идей, великих философов, которые переворачивали всю историю мира. Мы живем сейчас в мире без идей. Поэтому подвиды критиков, которые несли новые смыслы и открывали идеи, вымерли, и мы приходим к тому, что критик – это рецензент, потому что это коротко, навигатор, который ищет и показывает, как маячок…
Б.К.: – Многие сегодняшние критики выходят за рамки литературы. Тот же Губайловский обращается к тому, что с нами происходит. Но это один аспект проблемы. Другой – тот, что это не может быть так широко, как во времена Белинского. Критик-просветитель возможен, но не с такой дидактической позицией, как Белинский, потому что это будет смешно по нынешним временам. И критик, пишущий о литературе толково и аргументированно, в любом случае просветитель. Но проблема распространения информации и того, что литературу загоняют в дальний угол, остается, и даже дельные мысли не могут быть востребованы широко.
Е.С.: – Вопрос, какой должна быть литературная критика в провинции, чтобы прозвучать на всю Россию, имеет вполне конкретный ответ: такая, как у Василия Ширяева. Он с юмором и дурачеством «лепит», что в голову взбредет, как шут, но это замечательно, потому что лишь шуты обладают привилегией говорить королям правду. В том же духе Александр Кузьменков, великолепный критик, но у него другая стратегия. Он действительно «растаптывает», но кого? – людей, которые получают «Нацбест», «Буккера», «Большую книгу» и т.д. Если бы он растаптывал не столь известных лиц, был бы не таким заметным. Критика – это не единственная рефлексия, которой может общество «отслеживать» и оценивать свой литпроцесс. Когда сегодняшний театр оборачивается к произведениям не драматургического характера, это ведь тоже признание литературы. Надеюсь, что завлит театра кукол расскажет, как театр взаимодействует с литературой – раз, и нужны ли театру литературные критики, их мысли, их навигация для отбора произведений для театра – два.
Светлана Федяева: – Очень сложный вопрос. Из всех выступлений, с интересом прослушанных, я услышала то слово, что мне очень понравилось – Борис, ваше слово «критическая интерпретация». Это мне нравится больше, чем «критика» – по крайней мере, в области театрального искусства. Что мы выбираем, очень сложный вопрос. Все зависит от того, что нам нужно делать. Нам в театре кукол надо делать вещи и для детей, и, как выяснилось, не забывать про взрослого зрителя. У взрослых свои предпочтения, а у детей, сами понимаете, планочка достаточно низкая. Мы все равно классику берем для постановок. Один критик приносил нам свою работу – в полной уверенности, что это тот материал, который нам жизненно необходим. В этой убежденности он, разочарованный, ушел, и, надо вам сказать, не забывает наш отрицательный ответ до сих пор и выражает это в своих работах.
С.П.: – Так у вас есть отбор? Критерии отбора есть?
С.Ф.: – Есть, надеемся, они достаточно здравые.
С.П.: – Год назад областная детская библиотека говорила на этом же круглом столе, что в детской литературе сейчас превалируют книги «с глазками», книжки-игрушки, и что, мол, Барто надоевшая, Успенский надоевший, Заходер и иже с ними – надоевшие, а новая литература вот такого плана. Вы такую литературу будете привлекать, вы по ней будете ставить спектакль?
С.Ф.: – Но ведь это есть, и, значит, нужно следовать за жизнью. Может быть и такое искусство на сцене театра. Из разных соображений.
Игорь Витренко: – А почему бы не ставить, если среди «радикальных» произведений искусства есть хорошие?
С.Ф.: – Мы же не частный театр, а государственный, у нас есть нормативная база, федеральный закон, в котором все регламентировано – что мы имеем право ставить, где ограничения возрастные и прочие. Для меня было совершеннейшей загадкой запрет на использование лексики, определенной термином вроде «ругательная». Когда я стала выяснять, что подразумевает этот список запрещенных слов, оказалось, что слово «дурак» – ругательное.
А.П.: – А Иван-дурак?
С.Ф.: – В этом и смысл! У нас есть спектакль: «Как Иван-дурак царевичем стал». А мы обязаны соблюдать этот закон… У нас и рамки есть, и какой-то высший смысл деятельности. И всем мы стараемся нашу деятельность регламентировать, но у нас тоже есть свои мнения, которые мы иногда высказываем критикам. Мы считаем, что все, кто пишет о театре – и журналисты-профессионалы, и театроведы, и любители из иных профессий – это сообщество критиков. Все они расположены к театру, мы видим результат сотрудничества, и нам интересно с ними работать, нам интересно, когда Елена открывает какую-то новую грань в материале, над которым мы работаем. Ведь режиссер и художник – не литературоведы! Когда режиссер берет материал, на котором, извините, зубы люди сточили – что Достоевский у нас, что Островский у наших коллег, – он идет на риск. И если человек, который понимает в литературе больше, чем мы, говорит нам разумные вещи – это прекрасно, но, к сожалению, спектакль-то уже – вот он!
Игорь Витренко: – Борис, критик в принципе для кого он больше нужен – для автора или для читателя? Мы выяснили, что для читателя он интерпретатор, а для автора кто? «Отрезвитель»?
Б.К.: – Подмывает сказать, что для читателя, но это будет слишком однозначный ответ. Мы возвращаемся к тому, с чего я начинал. Нет критика как единой фигуры. Нет однозначного понятия критика. Есть профессии различные, иногда даже полярные, которые обозначаются этим словом, и общего меж ними только то, что люди пишут о книгах, складывают буквы в слова и пишут на русском языке. Когда мы имеем дело со Львом Данилкиным, это однозначно критик для читателя – его критика носит рекомендательные цели. Когда мы имеем дело с «ЛГ», это еще какие-то цели. Критика для автора – мне сложно представить, что такое критик для автора, чем она может помочь. Заказную критику мы вообще в расчет не берем. В каком-то смысле критика помогает автору, если только он не уже состоявшийся писатель. Критика «педагогическая», семинарская, направленная на поиск недостатков и вылавливание блох (а такую критику лучше оставлять за пределами газетного и журнального пространства, об этом правильнее написать автору в письме) – начинающему автору может помочь. Но в целом некорректно говорить, на автора или на читателя направлена литературная критика – она направлена на приумножение смысла. Да, она обращается и к конкретному человеку либо аудитории, но она направлена на произведение.
Е.С.: – Игорь, расскажите, почему проект «Живое» захотел критики? Вы перекинули Борису этот вопрос, но вы сами можете ответить на него с тем же успехом! У нас же был прецедент, когда вы пригласили меня и еще нескольких критиков для обсуждения вашего творчества в режиме реального времени. Зачем вы это сделали?
И.В.: – Я участник проекта «Живое». Весной у нас был «день критики». Мне как автору было интересно в этом поучаствовать. Некоторые участники проекта «Живое» сказали, что они себя не позиционируют как поэты, и отказались участвовать. Я себя тоже так не позиционирую, но мне была интересна профессиональная точка зрения. Я могу показать текст жене, другу; они честно скажут, что нравится, что нет, но большинство людей чужие тексты либо хвалят, либо отмалчиваются. Вероятность того, что мне предложат отрицательный отзыв, мала. А мне как пишущему человеку интересна точка зрения человека, состоявшегося в профессии критика, пребывающего в контексте литературы. Я уверен, что все участникам проекта «Живое» было нужно именно это.
Второй раз в Рязани проходит публичный круглый стол по литературной критике, инициированный информационным агентством «7 новостей» и его обозревателем, литературным критиком-публицистом Еленой Сафроновой. Первый опыт провинциального круглого стола по литературной критике под названием «Литература без критики подобна улице без фонарей» состоялся в ноябре 2012 года. В нем участвовал писатель и критик, зам.редактора «Литературной России» Роман Сенчин, что придало мероприятию статус межрегионального. В этом году традиция круглых столов по литературной критике продолжилась дискуссией под названием «Критика – это критики». В ней принял участие поэт и литературный критик из Москвы Борис Кутенков. Так как был явный численный перевес участников из Рязани, разговор в основном касался местных проблем, однако описанные ситуации и наметившиеся сложности характерны не только для Рязани, но для большинства «нестоличных» регионов. Предлагаем вниманию читателей стенограмму круглого стола и приглашаем читателей и литераторов к обсуждению этих проблем. В перспективе у организаторов круглого стола есть желание сделать его всероссийским, привлекая к участию представителей других городов (с использованием современных информационных технологий).
