Главная
Издатель
Редакционный совет
Общественный совет
Редакция
О газете
Новости
О нас пишут
Свежий номер
Материалы номера
Архив номеров
Авторы
Лауреаты
Портреты поэтов
TV "Поэтоград"
Книжная серия
Гостевая книга
Контакты
Магазин

Материалы номера № 11 (112), 2014 г.



Партитуры Сергея Бирюкова
(Сергей Бирюков, "Звучарность". – М.: ОГИ, 2013 – 112 с.)

Президент Академии Зауми, литературовед и поэт Сергей Бирюков выпустил сборник стихов, лишний раз доказывающий, что в эпоху постмодерна модернистский проект русской литературы может не только жить, но и успешно развиваться. Впрочем, это развитие имеет свои специфические особенности.
Поэзия Бирюкова являет собой редкий пример простоты и прозрачности, спокойной демонстрации приема, вроде: плы через стра.  Все как бы очевидно и лежит на поверхности: разрыв слов, переносы, обрывки фраз, летящие по своей траектории синтагмы. И из этого языкового облака кристаллизуется ядро, рождается стих. Своеобразные футуробъекты или предметники, говоря более понятным языком. В свое время ими занимались Соковнин, Холин и Некрасов.
На первый взгляд такого рода стихи кажутся достаточно плоскими. Ну, скольжение по поверхности. Как с горки катишься, смотришь туда-сюда, свернешь налево, направо, опять прямо. Но у этой картинки есть своя логика и своя глубина. Ведь пока мы глядим на ель или пригорок, мы движемся в определенном ментальном поле и проживаем это мгновение именно так, именно сейчас.
Стихи Бирюкова еще интересны тем, что визуальная картинка оживает, речь начинает звучать. Собственно, потому сборник и назван "Звучарность", что написанное слово в какие-то моменты приобретает объем, становится звучащим. И мы имеем дело с "говорной поэзией". Потом эта иллюзия звука пропадает, но в каких-то новых строчках речь опять перетекает в звук. Можно сказать, если пользоваться известным образом Платона, что представленные тексты – только тени тех образов, которые можно увидеть за пределами пещеры. Кто слышал авторское чтение,  тот знает, насколько разительно отличается написанная версия от версии звучащей. Впрочем сам Бирюков называет свои книги партитурами и считает, что реализация поэзии происходит в голосе, в звучании.
"Звучарности" Бирюкова помогает чужая речь. И вкрапленная местами польская, и немецкая, на которой написаны отдельные тексты. Бирюков уже много лет живет в Германии, преподает в университете Мартина Лютера. И это обстоятельство влияет на особенность его литературной походки.
Он то идет по направлению к критике, к анализу: "Знак равенства в пространстве искривленном / не равен сам себе". То по направлению к прозе: проза оказывается встроенной в стихотворную матрицу. Поэзия начинает жить на границе стиха и прозы, впрочем, долго на этих границах не зависая.
Автор – созерцатель процесса. Русский европеец, не позволяющий неполиткорректных жестов, ранящих слов. Интересно, а остались ли такие слова, и как их использовать в поэтическом контексте? Наверное, остались.
В принципе, слов-табу в поэзии быть не должно. Именно на этом настаивали конкретисты. Игорь Холин в свое время написал целую поэму "Х_й", состоящую из разных вариаций и повторов матерного слова. Но, тем не менее, такие эксперименты могут выбросить поэта в непривычное пространство, где поэзии неуютно. Такие выбросы связаны не только с цепляющими словами, но и с высоким штилем, например. У Бирюкова есть стихи с религиозным контекстом, но они очень аккуратно вылеплены, чтобы, не дай Бог, не оказаться в ситуации пафосного говорения.

на улице
где Христос
был сброшен
вниз на груду щебня
так лежал взывая
я бросаю монету
чтобы вернуться

И низкий штиль может убить поэзию. (В постмодерне об этом и речи не идет, поскольку нет ни низкого, ни высокого, но мы говорим о конкретном модернистском проекте.) Однажды в Ярославле я посетил туалет с табличкой "музей". То есть это был обычный туалет, но в прихожей выставили несколько старых унитазов и повесили с десяток фотографий мест общего пользования. Почему? Музей, по закону, не имеет права брать с посетителей плату за удобства. А так, поскольку образовалась еще одна выставка, посещение ее стало платным.
Бирюков брать деньги с посетителей своего виртуального музея не намерен. И вообще он держится пространства культуры, вменяемых, читаемых культурным сообществом жестов. Без всяких ярославских придумок. Считается, что футуристы первой волны и скандалили, и обижали публику ничуть не меньше нынешних акционистов. На самом деле это не совсем так, а в случае с Хлебниковым, Гуро, Лившицем, да и Каменским, да и Маяковским даже, — совсем не так. Задирались обычно Давид Бурлюк, Алексей Кручёных. Бирюков как историк и теоретик авангарда неоднократно писал и говорил о различных стратегиях в авангардном искусстве. Обращаясь к текстам исторического авангарда, взаимодействуя с ними, он буквально оживляет, вживляет их в сегодняшний день. Достаточно вспомнить его работы о литографских книгах Кручёных и Хлебникова, аналитику хлебниковских "бобэоби", работу с железобетонными поэмами Василия Каменского, с текстами Маяковского. Кое-что из этого можно найти в интернете (смотреть можно здесь
http://www.youtube.com/watch?v=R3-qxMePjeY
и здесь:
http://www.youtube.com/watch?v=nkfIv1Ebz9E
и далее...).
В поэтических текстах Бирюков реконструирует и усиливает ряд приемов, которые не были до конца отрефлексированы в историческом авангарде. Наиболее характерные примеры — "Лилутавения по Елене Гуро" и текст под названием "Реконструкция". Бирюков взаимодействует не только с отечественным авангардом, а и с западным ("На могиле Аполлинера", "Стрекоза на лбу Бретона", "В доме Магритта"). Он входит в спокойствие музея и кладбища (такие кладбища, как Пер-Лашез в Париже и Новодевичье в Москве, можно рассматривать в музейном аспекте) и буквально поднимает спящих к действиям в современном художественном пространстве. Может быть, в этом главная особенность модернистского проекта современной культуры: настоящее и прошлое, прошлое в настоящем, выстраивается единый пространственно-временной континуум:

невозможность
невозможность стихов
как невозможность
вот этой библейской девушки
на улице дизенгоф
в прозрачной униформе

(Это из текста Бирюкова, контактирующего с творениями ивритского авангардного поэта Давида Авидана.)
Стих, сотканный из душевных переживаний, из сгустков энергии, сегодня превращается (в глазах некоего условного читателя) в не очень-то нужный, но иногда занятный предмет. И в этом превращении – правда жизни. Стихи сегодня существуют наравне с сувенирами для туристов, такими штампованными игрушками за один евро. Но вообще это не специально сегодняшняя ситуация, а вполне обычная. И поэтический авангард как раз врезается в эту обычность своими невозможными стихами.
Я уже упоминал о том, что Бирюков называет свои тексты партитурами. И он их озвучивает сам. Дело в том, что в современном сильно звучащем мире поэзия действительно заглушается. В самих поэтах по этому поводу растет вполне оправданный скепсис. И нужен своего рода новый голос для преодоления скепсиса. Чтобы не впадать в излишний пафос, заключим наши заметки стихотворением "Трудно быть" из книги "Звучарность". Оно посвящено известному московскому визуалисту Саше Бабулевичу:

трудно быть гениальным
это вам не то что то что
это вам не охо-хо-хо
это не ух-ху-ху
и в то же время
легко
гениальным
быть
легко
вот так
лег
и ко
а вы говорите
это трудно
быть гениальным
трудно
если легко
а тык восоко!

Борис КОЛЫМАГИН



Яндекс.Метрика Top.Mail.Ru